Отыгрывать эльфа непросто! - Леонид Кондратьев

Погоня — погоня за быстрой и сильной жертвой, сопротивляющейся до последнего — наслаждение, достойное бога. Бег без оглядки, без сожаления, без мыслей — только наслаждение от ветра, овевающего лицо и хриплого, уже обречённого дыхания бегущей впереди из последних сил добычи. Безумная улыбка, полная неземного наслаждения, хриплое рычание, вырывающееся из распалённого бегом горла и звонкий, счастливый смех, раздающийся на фоне треска раздвигаемых ветвей, шума «выстрелов» ломаемых молоденьких сосенок и полного ужаса мычания испуганного животного. Крупные клочья пены, вырывающиеся из раскрытого храпа, испуг, застывший в гигантских расширенных зрачках, уши развёрнутые назад в немом вопросе — где, на каком расстоянии это чудовище — этот бесшумный убийца. Стекающие из множества порезов кровавые ручейки, смешивающиеся с покрывающим шкуру потом, оставляющие широкие размазанные кровавые отметки на листве, стволах и взорванном копытами, в безнадёжной попытке скрыться, мху.

Прекрасна эльфийская охота — точнее темноэльфийская, ещё точнее — прекрасна она только в глазах самих дроу.

Рядовой Железко Юрий.

"Ну вот, направили нас отцы командиры на поиск приключений на нашу задницу — где в этом болотистом лесу можно найти холм, причём песчаный, причём "особо не отдаляясь"? Командирам хорошо — посовещались и всё, а нам потом по лесу шлятся. Хотя — чего я жалуюсь? В последнее время жизнь явно удалась — если уж и рискуем жизнью, то не на дуру, а со смыслом и ради видимого результата. Только вот, по моему мнению, лучше под немецкими пулями бегать, чем с окружающим гнусом общаться — совсем загрызли сволочи. Вчера старшина чахлый кустик полыни обнаружил — так мы его буквально в пыль по своей коже растёрли — целых два часа не кусали. А потом опять понеслось. Моё мнение конечно — сторона, но блин — какого лешего мы в этих болотах делаем? Капитан этот, он ведь приказ Москвы явно озвучил — передвинуться южнее к железке. Ведь можно было по нормальному лесу передвигаться — нет, блин, попёрлись самым болотом".

Раздвинув колючие ветви молодой ёлочки и проваливаясь по колено в скрывавшуюся в траве ямку, заполненную почти чёрной, стоячей водой, рядовой громко чертыхнулся, помянув в четыре прогиба этот лес, эти болота, и отцов командиров, из-за которых ему теперь выливать грязную жижу из сапогов и выжимать портянки. Солнце, раскалённой сковородкой висящее над плечами удостоилось не менее восторженной тирады, стоявшая уже несколько дней удушающая сухая жара не добавляла приятных ощущений. Потная, хоть выжимай, форма, прилипшая к телу, страшно чешущиеся укусы насекомых и ещё эта лужа — всё, буквально всё это стало последней каплей терпения рядового. Плюнув на всё, он разулся и подобрав сухую ветку достаточной длинны, одел на неё связанные голенищами сапоги и накинул расправленные портянки. Предварительно подумав о том, что насекомые пусть хоть от запаха подохнут. Взвалив получившуюся конструкцию на плечо и выдернув из зелёного кустика травы самую на вид вкусную травинку. Юра медленно зашагал вперёд. Буквально через несколько шагов, он был вынужден остановиться и поправить ветку — обвалившаяся кора открыла под собой парочку острых выпуклостей от когда-то засохших сучков.

"Ходить кругами по лесу — ещё-то удовольствие. Да и жарит невозможно — дышать нечем. А на небе ни облачка. Может, тут вообще холмов нет, а мы носимся — ищем" — примерно такие мысли раздавальсь в голове Юры, когда при входе на очередную, маленькую полянку он буквально столкнулся с маленьким сгорбленным человечком, опирающимся на узловатый, полированный посох. В принципе, этого старичка, а именно старичком этот незнакомец и выглядел, можно было принять за жителя какой-нибудь соседней деревеньки, если бы не странный, зелёный цвет волос и текстура кожи, коричневой и покрытой мелкими чешуйками, слегка смахивающими на чешуйки молодой сосновой коры. Взаимное разглядывание и напряжённая тишина длилась недолго. Насупившийся дедок ударил посохом в землю и внезапно звонким, совсем не старческим голосом начал высказывать, что он думает о человеках, шляющихся по его лесу и распугавших половину живности.

В мозгу у Юры забрезжили странные, очень странные и непривычные для комсомольца мысли- "Это, что — леший что ли? Так ведь он в прошлый раз совсем по-другому выглядел? Может это лесник из беловежского лесхоза? Правда карлик — откуда у нас тут карлику появиться — может из цирка, разгромленного, в лесах заблудился? Надо проверить — может это вообще шпион?" Попытка скинуть с плеча винтовку и одновременно ветку с сапогами, привела к падению того и другого. Покраснев и подобрав с земли винтовку, рядовой передёрнул затвор и громким голосом приказал:

— Стоять на месте, руки вверх! Стрелять буду!

В ответ старичок странно хрюкнул и немного изменившимся голосом, теперь отдававшим сильной хрипотцой давно курящего человека, спросил, абсолютно не обращая внимания на зрачок дула, направленный ему прямо в грудь:

— Знакомых не узнаёшь? Вообще человеки совесть потеряли. — И почти неслышно, буркнул себе в бороду, похожую по цвету и структуре на хороший клок мха — И страх видимо тоже.

Юре вспомнилось голоштанное детство и седой как лунь дед Степан, сидящий на завалинке и попыхивая трубкой вещавший: "Ты внучок, как по грибы в лес или с ребятами в ночное пойдёшь, так в котомку али корман-то горбушку хлеба полож, на всякий случай. Ништо — горбушка в кормане много места не занимает. А вот пригодится, если заплутаешь, может. Поклонишься лесу, положишь горбушку, потом отвернись и дядьку лешего попроси до дому вывести, да с уважением, а то знаю я вас сорванцов. Запомни внучок — в лесу кроме лешего власти нет, он с человеком всякое сделать может".

— Чегой-то, сынок да по лесу один шляешься? Ты-ж, вроде в команде длинноухого — своих что ль потерял? Да и не стыдно тебе, охальник ты этакий — такими словами разбрасываться, у меня мало того чуть уши не засохли.

Покрасневшие уши и немного смущённое выражение лица рядового, дополнилось чуть опустившимся стволом, но в целом Юра, хотя уже не сомневавшийся в том кого именно встретил, всё равно держался насторожённо. С появлением в жизни окруженцев их нового командира, всякой чертовщины Юра насмотрелся достаточно, но вся эта чертовщина напрямую его не касалась или происходила на достаточном расстоянии. И вот так — в упор разговаривать со сказочным персонажем рядовому приходилось впервые. Юра по жизни не рвался в первые ряды и почти всегда рядом находился старший, на мнение, которого можно положиться и прислушаться. Поэтому разумная осторожность так и сквозила в каждом его дальнейшем слове.