Demo-сфера - Илья Новак

— Да какой же смысл?.. Я имею в виду — зачем в средад, чтобы попасть... это же глупость какая-то!

— Он это так понял. Я пытался объяснить: это на метафизическом уровне, на духовном, а не так просто — проехал сквозь средад и попал на другую сторону. Но он не поверил уже.

— Хорошо, но средад... Это такая искусственная среда? Как же она могла стать разумной?

— Ну, как... ИскИны стали размышлять следующим образом: а что если люди начнут противостоять среде не при помощи скафандров и технологий, но пытаясь модифицировать самих себя? В результате один ИскИн стал трансформировать клонов, а второй — среду, делая ее все более изощренно-убийственной. В конце концов среда тоже стала разумной... этакий разумный ад, если хотите. Она стала мыслить самостоятельно и однажды прервала контроль со стороны ИскИнов, начала разрастаться... но медленно, конечно. Тем более она сейчас в самом низу, там холод, который как-то сдерживает... В общем, теперь ИскИны могут лишь наблюдать за ней. В какой-то момент они поняли, что ад-среда вобрала в себя такое количество первозданного зла, что стала чем-то... Чем-то иным. Превратилась в средоточие концентрированного кошмара, и если она вырвется на свободу, то поглотит все вокруг, и тогда сама задача, поставленная перед ИскИнами, потеряет смысл. Они испугались, запросили помощь, тогда-то, наверное, Шунды с Кибервомбатом и смогли вычислить спутник. А дальше вы знаете.

— Что средад сделает с Натой? Если клоны потащили ее вниз...

— Мы когда шли, видели, как несколько клонов схватили какого-то бродягу и поволокли внутрь. Понимаете, теперь средад может управлять частью клонов... То есть двигать их. А они ему вроде как жертвы приносят. Если вашу знакомую понесли туда... Извините, молодой человек, мне опять пора идти.

— Мы остановили Маленьких, которые двигали Другую к Нему, — сказали ИскИны. Сидящий у их ног Раппопорт поблек и исчез, но Дан этого не заметил, он закричал:

— Остановили? Где она сейчас?

— Ты хочешь слиться с Другой... — они вновь заговорили поочередно, так что часть каждого слова произносилась мужским голосом, а часть — женским. — Стать единым центром Другой/Другая, проникнуть в нее, обволочь ее, изменить собой, вобрать ее, подчинить, подавить и сделать собой...

— Слиться... — сказал Данислав. — Да, слиться! Где она?

— Возле Него.

— Возле? Но не в Нем?

— Нет. Она повреждена. Маленькие пододвинули Другую почти внутрь Него, но мы остановили их. Вне Его мы иногда еще можем двигать Маленьких...

— Вы убили клонов, которые тащили Нату в средад? Если сейчас тот мальчишка все это взорвет...

— Ты двигаешься на дно быстрее других Других, — сказали ИскИны. — Терпи. Мы хотим знать. Ответь нам...

Керамический мешок остался позади, перед отрядом лежало открытое пространство. Стена плит исчезла из виду, последними пропали громады мегалитов, темными утесами маячившие в тумане еще долгое время после того, как беглецы миновали трехголового робота. Вскоре сквозь шелест чешуек донеслось шарканье множества ног. Колесничий первым увидел их: два кольца подростков, девушки ходили по часовой стрелке, парни в обратную сторону, бессмысленно глядя в затылок того, кто впереди, положив правую руку на его плечо, будто слепцы... Вновь ощущение статичности, замкнутой безжизненности всего происходящего охватило Магадана: фигуры, конечно, двигались, но так мерно, что возникало ощущение, будто они ходят уже не годы или столетия, а бесконечность — и бесконечность эта есть не огромная протяженность бессчетных мгновений, а короткая, замкнутая на самое себя; будто дракон, ухвативший зубами свой хвост, заглотнул сначала его, а потом все тело, так что осталась лишь голова да мучительно изогнутая шея, конец которой исчезает в раззявленной пасти.

За хороводами появилась следующая группа: десятки клонов ползали на четвереньках, вставали на колени, грозя кулаками, разевали рты, тыкали указательными пальцами друг друга в плечи и грудь. Они что-то кричали в гневе — но беззвучно, мучительно пытались произнести хоть слово, и не могли издать ни звука.

Магадан видел, как Шунды несколько раз порывался подкрутить верньер эмошника, но передумывал, отдергивал руку. Лицо Одомы было напряженным, и смотреть он старался прямо перед собой, чтобы ненароком не увидеть одного из клонов.

Обойдя толпу, сотрясаемую коллективной судорогой беззвучного гнева, отряд шел еще долго, пока слева не донеслось журчание и не выяснилось, что все последнее время они наискось приближались к текущему в том же направлении ручью темно-красного раствора.

Купол давно исчез, теперь ни звука не доносилось из затянутого стеклистым туманом пространства вверху. Невысокий, по колено, керамический бордюр, тянувшийся с едва заметным изгибом, возник впереди. Отряд остановился. Здесь были проемы, сквозь них ручьи раствора вливались в обширное болото — темно-красную хлюпающую топь. Шунды влез на ограждение, разглядывая головы, торчащие из нее.

— Это что? — спросил Магадан, ложась животом на бордюр и ощущая потоки теплого воздуха, овевающие лицо.

— Пе-е... перистальтика, наверное.

Шунды решил, что не должен больше отворачиваться. Вид сотен братьев и сестер, насильственно вовлеченных в бессмысленное и мучительное действо, не просто угнетал его, но наполнял сердце щемящей, тоскливой жалостью. Он выпрямился во весь рост, рассматривая болото перистальтики, густую субстанцию, в которой, погруженные почти по горло, брели фигуры.

В темном тумане далеко над болотом зажглась пара красных огоньков. Чуть ближе и немного в стороне возник третий, мигнул, словно обменявшись с двумя огнями каким-то сигналом, и погас. Одома ждал, но больше ничего не происходило, лишь поднимались к поверхности крупные пузыри, иногда собирались в гроздья, иногда тихо лопались.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Раппопорт.

Красный огонек загорелся вновь, теперь ярче.

— П-плывет...

Неясный силуэт проступил в тумане, приближаясь, и солдаты попятились, когда он обозначился четче: робот вроде того, что перевез их через реку, но на четырех ногах, которые медленно сгибались в круглых коленных суставах, передвигая горизонтальный корпус. Столбообразные, темно-серые, ноги напоминали бы конечности слона, если бы не суставы-шары и не ступни в виде металлических дисков с крупными винтами по краям. Широкую спину покрывала серая шкура, жесткая и шершавая; по периметру шло заграждение из металлических штырей и натянутого между ними тонкого троса. Красный светодиод горел на пластиковом лбу.

— Мо-о... можно садиться.

Всякий раз, когда ступни опускались на пол, из глубины болота доносился глухой удар. Робот-шагатель медленно пошел прочь от бордюра, в сторону пары красных огоньков, то возникающих, то исчезающих в тумане. Магадан встал на носу. Покатые железные плечи робота чуть двигались при каждом шаге. Короткая шея заканчивалась бугристым желтым затылком, дальше кожа незаметно для глаз превращалась в такого же цвета пластик.

Шунды выпрямился у борта, разглядывая поверхность в метре под своими ногами. Рядом через болото брела Ася Одома: виднелись лишь шея и голова, короткие светлые волосы прилипли к вискам, лицо безмятежно, глаза бессмысленно смотрят вдаль. Шунды, сжав челюсти так, что в ушах загудело, не отводил взгляда, пока что-то у самого борта не привлекло его внимания, — глянув вниз, он различил лицо, второе, третье... множество фигур парили в иле, в густом осадке, которым раствор выпадал на дне болота; десятки тел горизонтально зависли там, неподвижные, лишь рты иногда приоткрываются, как у рыб, заглатывая порцию раствора...

— Что-то к н-нам идет, — сказал Раппопорт.

До того он сидел у кормы, а теперь поднялся. Солдаты тревожно озирались, но над болотом перистальтики все было тихо и недвижимо, лишь головы иногда скользили над поверхностью, да красные огоньки постепенно приближались...

— Вверху, — сказал старик, и тут же колесничий, заранее доставший свои пистолеты, открыл огонь.

Два робота, двигаясь зигзагами, вынырнули из тумана по сторонам от шагателя. Короткие пухлые тела и женские головы на изогнутых тощих шеях, беспорядочно взмахивающие крылья, торсы с обнаженными грудями, обвитые не то веревками, не то лианами... Наконец Одома понял, что это змеи: они шевелились, звякали треугольными чешуйками с зелено-стальным отливом. Плоские головы покачивались, из пастей выстреливали раздвоенные языки-прутья. Роботы что-то выкрикивали, бессмысленные сочетания гневных звуков, вроде «Аой!», «Вааххе!», «Иее!». Дерекламисты замерли, подняв оружие; пистолеты Магадана стреляли почти бесшумно — он несколько раз промахнулся, а потом всадил три пули подряд в грудь одной из фурий. Она завизжала, зеленые змеи задергались и зашипели. Фурия крутанулась, обдав корпус шагателя пометом, упала в болото. С криком вторая устремилась к ней, будто желая помочь, хотя у этих роботов не было рук. Раненая погрузилась в ил, а другая, что-то крича, понеслась прочь низко над поверхностью и быстро исчезла из вида.