Бостонцы - Генри Джеймс

Сецессия – (лат. secessio) — выход из состава государства какой-либо его части (как правило, субъекта федерации). Здесь имеется в виду отделение части южных штатов от США и создание Конфедерации, незадолго до начала войны между Севером и Югом. Бэзил Рэнсом намекает на то, что сражался на этой войне.

Тремонт темпл – Сначала в этом здании находился театр Тремонт, построенный в 1827 году. Архитектор Исаия Роджерс разработал оригинальную структуру театра в стиле греческого Возрождения. Город был небольшим, один театр в нем уже был, поэтому второй не приносил дохода. В 1843 году здание передали баптистской церкви.

Глава 24

Примерно через час после этого он стоял в гостиной загородной резиденции доктора Тарранта, Монаднок плэйс. Он послал молоденькую служанку сообщить хозяйкам дома о его появлении. Она вернулась после долгого отсутствия и сказала, что мисс Таррант скоро спустится к нему. Он решил занять себя, по своему обыкновению, первой попавшейся книгой, которая лежала на столе рядом со старым журналом и небольшой подставкой в японском стиле, в которой находились карточки доктора Тарранта, рекламирующие его целительские способности. Он провёл десять минут, листая страницы. Это была биография миссис Ады Т.П. Фоат, известного медиума, украшенная портретом леди с удивлённым выражением лица и бесчисленными кудряшками. Прочитав несколько страниц, Рэнсом сказал себе, что хотя литература Юга постоянно подвергалась насмешкам, этот образчик литературы Севера заслуживал их не меньше! И бросил книгу на стол, задаваясь вопросом, неужели мисс Таррант выросла на подобной литературе. Других книг поблизости не было видно, а этот журнал он уже читал, так что ему совершенно нечем было заняться, пока хозяева дома не появились, кроме как оглядывать светлую, пустую и бедную маленькую комнату, настолько жаркую, что ему захотелось открыть окно. Рэнсом, как я уже упоминал, не придавал большого значения комфорту, и обычно почти не обращал внимания на то, как люди обставляют свои дома – разве что, когда ему что-то особенно нравилось. Но после того, что он увидел у доктора Тарранта, он понял, что нет ничего удивительного в том, что Верена предпочитает жить с Олив Ченселлор. Он даже задумался, не была ли права миссис Луна, говоря о меркантильности и неискренности Верены. Прежде чем она появилась, прошло достаточно времени, чтобы он успел вспомнить, что совершенно ничего о ней не знает и даже отметить, что его появление в её доме в Кембридже, после того как полтора года назад он получил от неё весьма условное приглашение, само по себе очень странно. В конце концов, ведь у него было всего несколько часов свободного времени в Бостоне, которыми он мог бы распорядиться иначе. В любом случае, она не отказалась принять его, хотя могла бы это сделать. Более того, она явно старательно прихорашивалась ради него, так как он слышал быстрые шаги над своей головой и даже, благодаря тонким перегородкам между этажами в Монаднок плэйс, звук открываемых и закрываемых шкафов. Кто-то там порхал, как говорили в Миссисипи. Наконец ступени заскрипели под лёгкими шагами, и в следующий момент в комнату вошла блестящая леди.

Она запомнилась ему очень хорошенькой. Сейчас, хотя она изменилась и повзрослела, маленькая пророчица была даже милее. Её восхитительные волосы, казалось, светились, линии щёк и подбородка поражали своей чистотой, глаза и губы сияли приветливой улыбкой. Прежде она явилась перед ним как вспышка света, но сейчас она как будто осветила собой всю комнату, сделав все окружающие предметы не имеющими значения. Она опустилась на потрёпанную софу с чарующей грацией, как будто нимфа, утопающая в леопардовой шкуре, и её сладкий голос заставил его с нетерпением ждать, когда она заговорит вновь. Он вскоре понял, что этот блеск появился у неё благодаря успеху. Она всё ещё оставалась юной и нежной, но в её ушах всё время звучал гром аплодисментов. Однако её взгляд был по-прежнему прямым и искренним – эта открытость напоминала ему её прежнюю, и на ум приходили места вроде далёких монастырей или долин Аркадии. С другой стороны, она была ярко и нарядно одета, и как всегда в её одежде было что-то от карнавального костюма, правда, сейчас этот костюм был дорогим и менее вызывающим. Но он соответствовал ей, её духу, её привычному самовыражению. Если у мисс Бёрдси и после, на Чарльз стрит, её можно было принять за канатную плясунью, сегодня она превратила в свою сцену скромную маленькую комнатку в Монаднк плэйс, как примадонна способна превратить в сцену размалёванный холст и пыльные доски. Она говорила с Бэзилом Рэнсомом так, будто они виделись неделю назад, и прекрасно помнила его заслуги, хотя и позволила ему объяснить в его привычной церемонной манере, почему он решился нанести ей визит, несмотря на то, что они едва знакомы, и на то, что она могла уже давно позабыть о своём приглашении. Однако его объяснение, по сути, ничего не объясняло, и единственной причиной его прихода по-прежнему было то, что он просто хотел увидеть её. Но ему не хватило смелости признаться в этом, и потому он напомнил ей об их встрече у мисс Ченселлор, где она сказала, что будет рада видеть его у себя.

– О, да, я прекрасно это помню, и я также помню, что видела вас до этого у мисс Бёрдси. Тогда я произнесла речь – вы помните? Это было восхитительно

– Да, это и правда было восхитительно, – сказал Бэзил Рэнсом.

– Я имею в виду не речь, а само событие. Именно там я познакомилась с мисс Ченселлор. Я не знаю, известно ли вам, как мы с ней работаем вместе. Она очень многое сделала для меня.

– Вы ещё выступаете с лекциями? – спросил Рэнсом и смутился, поняв, насколько неуместный задал вопрос.

– Ещё? Ну, я надеюсь на это. Это всё, что я умею делать! Это моя жизнь – или то, чем она станет. И для мисс Ченселлор тоже. Мы решили сделать кое-что.

– И она тоже выступает с речами?

– Она создаёт мои – лучшие их части, по крайней мере. Она говорит мне, что я должна сказать, – настоящие, сильные вещи. Поэтому речи настолько же мои, насколько и её! – сказала эта талантливая девушка с долей смешного самодовольства.

– Я бы хотел послушать вас снова, – заметил Бэзил Рэнсом.

– Значит, вам следует прийти как-нибудь. У вас будет множество возможностей для этого. Мы собираемся продвигаться от триумфа к триумфу.

Её открытость, её самолюбование, налёт публичности, смесь ребячества и уверенности удивили и озадачили её посетителя, который почувствовал, что если он пришёл для того, чтобы удовлетворить своё любопытство, то сейчас рискует уйти скорее ещё более любопытным, нежели удовлетворённым. Она добавила своим дружелюбным весёлым и доверительным тоном, каким, должно быть, счастливые девушки, увенчанные цветами, разговаривали с загорелыми юношами в золотом веке:

– Мне хорошо знакомо ваше имя. Мисс Ченселлор рассказала мне о вас всё.

– Всё обо мне? – Рэнсом поднял свои чёрные брови. – Как это возможно? Она ничего обо мне не знает!

– Ну, она сказала мне, что вы великий враг нашего движения. Разве это не так? Мне кажется, вы высказали некоторое неприятие, когда я встретила вас в её доме.

– Если вы считаете меня врагом, то принять меня было очень мило с вашей стороны.

– О, множество мужчин хотят увидеть меня, – сказала Верена спокойно и искренне. – Некоторые просто из любопытства. Некоторые приходят, потому что слышали обо мне или побывали на какой-то встрече и заинтересовались. Все интересуются.

– И вы побывали в Европе, – неожиданно заметил Рэнсом.

– О да, мы поехали туда, чтобы узнать, насколько далеко они ушли вперёд. Это было потрясающее время – мы встретились со всеми лидерами.

– С лидерами? – отозвался Рэнсом.

– Женской эмансипации. Среди них есть и мужчины и женщины. Олив великолепно принимали во всех странах, и мы пообщались со всеми важными людьми и узнали много полезного. А сама Европа! – и молодая леди сделала паузу, улыбнувшись ему, и радостно вздохнула, как будто не могла выразить словами всё, что хотела бы.

– Я полагаю, там очень интересно, – подбодрил её Рэнсом.

– Просто мечта!

– И далеко ли они ушли вперёд?

– О, мисс Ченселлор думает, что да. Многое из того, что мы видели, очень удивило её, и она решила, что, похоже, была несправедлива по отношению к Европе – она придерживается таких широких взглядов, широких как море! Я же склоняюсь к мысли, что, в целом, мы лучше умеем организовать шоу. В основе движения у них лежит общая культурная основа, а она в Европе выше, чем у нас, – в широком смысле. С другой стороны, моральное, социальное и личное положение женщин у нас здесь, мне кажется, лучше. Я имею в виду по отношению – или в соотношении – с фазой социального развития общества в целом. Должна добавить, что там мы встретили несколько действительно достойных людей. В Англии мы познакомились с милой женщиной, очень культурной, и с огромными организаторскими способностями. Во Франции мы встретили нескольких удивительно впечатляющих личностей. Мы провели восхитительный вечер с известной Мари Вернель, которая, вы знаете, была освобождена из тюрьмы всего за несколько недель до этого. В общем, у нас сложилось впечатление, что за нами будущее – это только вопрос времени. Но везде мы слышали лишь один вопль: «Сколько ещё ждать, о Господи, сколько ещё ждать?».