Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

Кроме того, явно недостаточной оказалась и подготовка акынджи, среди которых было немало добровольцев-гази, сражавшихся против византийцев и их союзников по религиозным соображениям. Современник свидетельствовал, что такие добровольцы-гази считали, что «…если те (т. е. выступившие в поход гази. – П.В.) что-либо добудут и принесут, то они считают это удачей, а если ничего не принесут, они так говорят друг другу: «У нас не было добычи, но мы получили большое отпущение грехов так же, как и все, кто ведет борьбу с гяурами и участвует в походе против них, а в такой поход мы и ходили»404.

Будучи великолепными стрелками и индивидуальными бойцами, акынджи не слишком преуспевали в коллективных действиях. Первая же их встреча с воинами-профессионалами, каталонскими наемниками-альмугаварами во главе с Роже де Флором завершилась серией серьезных поражений для воинов Османа.

Для того чтобы успешно противостоять европейским наемным солдатам-профессионалам, брать многочисленные крепости и укрепленные города и в Малой Азии, и во Фракии, превосходная иррегулярная турецкая конница нуждалась в срочном усилении пехотой и современной осадной техникой. Это было обязательным условием завоевания турецкими правителями гегемонии в Малой Азии не на словах, а на деле. Кроме того, османский бей нуждался в надежной военной силе, которая могла бы стать его личной армией, противовесом племенному ополчению, отрядам гази и в особенности дружинам вассальных беев. Между тем, как отмечал британский историк С. Рансимен, «…турецкие гази были прежде всего воинами-завоевателями, которые вовсе не желали подчиняться какой-то организованной власти (выделено нами. – П.В.)». Одним словом, статус гази на ранних этапах существования Османского государства можно сравнить в известной степени с отношениями Московского государства и донских казаков в XVI–XVII вв., когда последние были скорее союзниками московских государей, но никак не их подданными. Сомнительной была и верность вассальных уджбеев. Так, поражение султана Баязида I в битве с Тамерланом при Ангоре в 1402 г. во многом было обусловлено изменой ряда турецких беев. Однако, как отмечал турецкий историк К. Карпат, центральное правительство вынуждено было сотрудничать с ними, ибо, не имея ни сильной постоянной армии, ни разветвленного бюрократического аппарата, во многом зависело от уджбеев, в чьих руках была реальная сила405.

Необходимо было также поднять и уровень профессионализма конницы – этой главной ударной силы османского войска. Именно в этом направлении и развивалась армия молодого турецкого государства в последующие десятилетия. Турки, как и римляне, умели хорошо учиться, во всяком случае, на первых порах своей истории.

Итак, необходимость действовать в гористой Малой Азии и штурмовать города и крепости византийцев, сербов и болгар заставила османов достаточно быстро дополнить легкую иррегулярную конницу акынджи отрядами пеших ополченцев-азапов (буквально «холостяки»), набираемых из числа свободных общинников по норме 1 полностью снаряженный воин от 20 семейств406. Можно предположить, что на первых порах значительная часть их состояла из принявших ислам греков-акритов, опытных воинов-пограничников407. Отряды акынджи и азапов, согласно сообщениям османских хроник, в 1329 г. были дополнены воинами поселенного войска яя ве мюселлем. Это войско было создано, согласно сведениям османских хроник, старшим братом Орхана Алаэддином, который после восшествия брата на трон занял пост везира. Непосредственной причиной появления этого войска турецкие хронисты связывали с затянувшейся осадой Брусы, показавшей явно недостаточную эффективность обычного по преимуществу конного ополчения.

Созданное Алаэддином войско состояло из организованных по десятичному принципу (десятки во главе с онбаши и сотни во главе с юзбаши) отрядов пехоты (яя) и конницы (мюселлем). На первых порах было создано по одной тысяче конных и пеших воинов яя ве мюселлем408, которые набирались из числа свободных тюрок-общинников, освобожденных в мирное время от уплаты налогов и трудившихся на своих участках земли (чифтликах). В военное время воины яя ве мюселлем выступали в поход по повелению правителя и за свою службу получали, помимо военной добычи, еще и жалованье из казны бея в размере 1 акче в день409. Как писал в середине XVII в. османский писатель Али Чауш, ополченцы яя ве мюселлем объединялись в оджаки (в середине XVII в. – по 30 человек), и от каждого очага в поход выступали по очереди 5 снаряженных бойцов410. Эти полупрофессиональные воины считались приближенными османского бея, своего рода его гвардией, так что служба в рядах этих поселенных войск считалась весьма почетной и в то же время выгодной411.

Однако ни акынджи, ни азапы или воины яя ве мюселлем стали своего рода «визитной карточкой» османской военной машины, и не они определяли ее лицо в период ее расцвета. Главным и наиболее характерным элементом османской военной машины, созданной и отработанной в годы завоевательных походов первых турецких султанов в Малой Азии и на Балканах, стали конная милиция тимариотов и капыкулу, корпус воинов-рабов, основу которого составили знаменитые янычары.

Тимариотское ополчение (тимарлы сипахи) возникло очень рано. Османские хроники свидетельствуют, что основы военно-ленной системы были заложены еще при бее Османе (1258–1324 гг.)412. Указ Османа в их изложении звучал следующим образом: «Тимар, который я дам кому-либо, пусть без причины не отнимают. А если тот, кому я дал тимар, умрет, то пусть передадут сыну его. Если сын мал, то все равно пусть передадут, чтобы во время войны слуги его ходили в поход до тех пор, пока он сам не станет пригодным…»413. Примечательно, что на первых порах речь шла не столько о поместьях, сколько о кормлениях – бей раздавал своим служилым людям в пользование на правах условного владения не только земельные участки с крестьянами, но также деревни, лавки, базары и даже города. В любом случае размер тимара характеризовался доходом, получаемым с него, и количеством воинов, выставляемых в соответствии с этим доходом. И если на первых порах тимар являлся своего рода жалованьем за любую службу, то со времен Мурада I и Баязида I окончательно установился порядок передачи тимара по наследству по мужской линии и запрет на раздачу тимаров невоенным, «калемие» («людям пера»). Только военная служба, пребывание в числе «сейфие» («людей меча») гарантировала получение пожалования от султана. Отметим, что сейфие и калемие вместе составляли аскери, правящую верхушку Османского государства, первое его «сословие». Второе же «сословие» составляла райя (реайя), податное население городов и деревень.

Тимар наименьшего размера, с которого выставлялся в поход один конный воин, именовался «кылыдж». В 1-й половине XVII в. в Румелии доход с кылыдж-тимара составлял 3 тыс. акче в год, тогда как в Анатолии – 2 тыс. акче414. Раздаваемые с 1375 г. крупные тимары-зеаметы давали своим владельцам доход от 20 до 100 тыс. акче, а появившиеся позднее хассы имели доход от 100 тыс. акче и более415. Можно предположить, что на первых порах количество выставляемых с каждого тимара воинов не было строго регламентировано и определялось в каждом конкретном случае условиями передачи прав на тимар от султана воину, но к середине XVI в. определенный порядок службы тимариота установился окончательно.

Итак, конный воин-сипахи, владелец тимара как служилый человек султана был обязан выступать в поход по первому же сигналу «конно, людно и оружно». В зависимости от размеров дохода с тимара он отправлялся на войну в сопровождении определенного количества конных ратников-джебелю и слуг-гулямов. Нормы выставляемых воинов и слуг согласно законам султана Сулеймана I Кануни показаны в следующей таблице:

Таблица 10

Эти сведения в целом подтверждает в своем трактате «Асаф-наме» великий визирь Сулеймана Лютфи-паша, который писал, что «…имеющий тимар [с доходом] шесть тысяч акче выставляет двух джебелю [с доходом], десять тысяч акче – трех джебелю. Зе'амет [с доходом] двадцать тысяч акче выставляет четырех джебелю…»417. Об этом же спустя сто лет говорил другой турецкий писатель, Мустафа Кочибей Гомюрджинский, предлагая вернуться к прежним порядкам как идеальным: «…Каждому займу следует вывести на каждые 5000 акча [дохода] одного снаряженного латника (джебелю), а владельцу тимара – на каждые 3000 акча [дохода] одного снаряженного джебелю. По древнему закону тимар с доходом до 20 000 акча дает трех джебелю»418. Для борьбы с дезертирством и недобросовестным отношением к службе султанские власти регулярно проводили проверки списочного состава тимариотской милиции – так называемое йоклама.