Необходимо и недостаточно (СИ) - "Швепса"

Кто я теперь? Поставщик датура в испанский бордель? Никчёмный сын, пытающийся снять с себя вину за смерть матери? Главный староста, что слишком сильно вжился в эту фиктивную роль? Или хуевый друг, который просто бросил Драко, не видя ни единого шанса вытащить его из безнадёги?

Ведь я действительно отвернулся от него, от своего лучшего друга. Не заметил ни единого смысла копаться в этом дерьме и искренне считал, что если не буду давать ему порошок и стану периодически угрожать, то это поможет. Спасёт его.

Почему мои попытки принять правильное решение всегда оборачиваются полным провалом? Почему я, блять, разрушаю всё хорошее, что меня окружает? Словно мне в задницу засунули чёртов амулет, сулящий череду неудач и бедствий.

Своим безразличием и холодом я вынудил Драко кинуть Империус мне в лицо. Действительно, что ещё ему оставалось?! Будто я не знал, к чему приводит ломка. Ведь с самого начала учебного года и дураку было ясно, что рано или поздно Малфой сорвётся. Он уже не раз это демонстрировал во всей красе, а я только и делал, что подкреплял ненависть к своей персоне.

Его беспробудное пьянство затуманило мой разум. Я махнул рукой и забил на утопающего друга, бросив любые попытки хотя бы поговорить. Узнать, что на самом деле происходило внутри него. Истинные причины этого тотального пиздеца.

Я настолько зациклился на своих проблемах, что всё прочее стало таким блеклым и неважным на фоне моих терзаний.

Грейнджер… когда она лежала на том диване, увядая на глазах из-за боли, что наверняка пронизывала всё её худощавое тело, это не вызвало и толики сочувствия внутри меня. Даже Драко, явно будучи в беспросветной депрессии, отчего-то волновался о ненавистной для него грязнокровке больше, чем я, который месяц назад уже успел начать считать гриффиндорку своей подругой.

Её состояние тогда было так похоже на мамино, особенно немая мольба в почти потухших глазах. Дрожащие руки и неспособность принимать пищу без датура. Один в один.

Я отвратителен. Потому что в переломный и важный момент не почувствовал ничего, кроме всепоглощающей ярости к ним. Сделал из себя несчастную жертву, хотя по факту сам довёл до ада и себя, и всех вокруг. Я сам во всём виноват.

Я проебался.

Ветер поднял с земли пару дубовых листьев, каким-то чудом не успевших сгнить под слоем снега. Закружил их лёгким вихрем, плавно опуская вниз. Я следил за ними, на секунду опустошив сознание от терзающих раздумий, и оторвал от губ сигару, подаренную Матиасом. Выдохнув терпкий дым, я завороженно наблюдал, как два листка столкнулись в воздухе и, словно их кто-то зачаровал, абсолютно синхронно подёргиваясь на ветру, рухнули на землю. Упали под одинаковым углом, нарушая все законы физики.

Я тупо смотрел на листья, лежащие на промёрзшей земле, пару секунд, прежде чем до меня дошло.

— Один в один! — воскликнул я, озвучивая свои мысли.

Состояние Грейнджер точно такое же, как у моей матери. Я ведь заметил это ещё в поезде, давая ей дозу. Возможно… блять, первую дозу.

Рука тут же затряслась от такого предположения, и, сжав пальцами сигару, я судорожно поднёс её к губам. Всё тело пробрала дрожь, и я прижался спиной к деревянной балке, чтобы не упасть, сидя под трибунами и делая очередную затяжку. Глубоко вдохнув дым в лёгкие, я чуть не закашлялся, но прожигающая горькость в горле угомонила трясущееся тело, вынуждая извилины в голове вновь прийти в движение. Чёрт бы побрал идиотскую привычку, тягу к никотину, это действительно успокаивает.

Тогда в поезде я был уверен, что дело в ломке. Что Гермионе так плохо именно из-за неё.

Я думал, что Грейнджер что-то принимала, что она так пыталась справиться со своим посттравматическим расстройством, но, если вспомнить, золотая девочка ещё в поезде отрицала моё предположение. Смотрела на порошок так, будто до конца не понимала, что это вообще такое. А я просто отмёл все сомнения, ссылаясь на то, что Грейнджер уже явно перестала адекватно соображать, будучи в полной дезориентации из-за нехватки наркотика.

В тот момент она выглядела, вела себя в точности так же, как и моя мама перед смертью. Это поразило меня в самое сердце, вместе с тем полностью отключив мозг. Но тогда я ещё не знал, что мама умерла не из-за ломки. Не знал, что в её крови нашли остатки проклятого яда, и мне ничего не оставалось, кроме как принять ломку Грейнджер за единственную возможную причину её плачевного состояния.

Но это, очевидно, было далеко от истины. Ведь Драко тоже довольно долго сидел на датуре, но с ним всё в порядке. Грейнджер явно больна, она действительно, блять, умирает без наркотиков. Точно так же, как и моя мама. Мёртвая мама.

Я вновь затянулся, опустив взгляд на промокшие ботинки. Если Грейнджер одолело то же проклятье, я во чтобы то ни стало должен узнать всё, что только смогу. Должен спасти гриффиндорку. Хотя бы её, чёрт побери. Искупить свои грехи и уповать на прощение всех близких мне людей.

Матиас обещал разыскать заключение врача, осматривающего мою мать в Испании. И лучше бы ему поторопиться, потому что ещё пара дней и, клянусь своей магией, я ворвусь в чёртов госпиталь и волью Сыворотку правды в глотки всему персоналу, чтобы добиться истины.

Почему Самюэль ничего не рассказал мне о матери? Он ведь был хорошим мужиком, так какого хрена он молчал? Ведь он был там, тоже огрёб от Пожирателей, знал всю эту мрачную историю, все причины, почему моя мать могла пострадать. А я и не предполагал, что он как-то связан с Испанией и смертью моей мамы. Думал, что Самюэль был обычным колдомедиком, который участвует в программе по лечению детей Пожирателей и заодно продаёт наркоту пациентам, дабы ни в чём себе не отказывать.

Блять, если бы я только знал. Сейчас эта информация могла бы спасти Грейнджер. Или даже маму тогда, в августе. Это бы изменило абсолютно всё.

Сжав губы и чуть прикусив свой язык, я устремил взгляд вперёд, рассматривая окраину Запретного леса. В моей голове отчётливо зависла лишь одна мысль: мне плевать, простит ли меня Драко, Грейнджер или даже Дафна. Пока я сам себе не способен подарить искупление, двигаться дальше просто не выйдет. Я, блять, даже не знаю, чего хочу. Я просто обязан добиться правды и тем самым спасти Грейнджер, иначе так и не вылезу из этого болота. Безвыходной пучины, в которую залез, затащив за собой всех, кто оказался рядом.

— Блейз! — юношеский голос с поля заставил меня вздрогнуть и чуть не выронить сигару. — Блейз, ты здесь?

Парень был прямо на стадионе, по другую сторону от трибун, под которыми я сидел.

Мне не хотелось, чтобы меня нашли. Я и так пропустил сегодняшний урок, лишь бы не видеть знакомых лиц и вновь не испытывать на себе давящую вину за то, что я натворил.

— Блейз, пожалуйста! Отзовись! — не успокаивался парень, продолжая кричать на весь стадион. — Я знаю, что ты где-то здесь!

— Отвали, — тихо пробормотал я себе под нос, поднося сигару к губам и ожидая, когда юноша просто сдастся и уйдёт.

— Если мы ничего не сделаем, то учителя узнают о… — его голос стал чуть тише, но всё ещё был достаточно громким, чтобы я расслышал. — Блейз, пожалуйста, нам надо его спасти!

Всё внутри меня сжалось. Тяжело сглотнув, я тут же потушил сигару и встал, стремительно огибая трибуну и выходя на поле.

Кого нам нужно спасти? Блять, о ком говорил этот парень?!

У трибун стоял невысокий юноша в слизеринской форме. По всей видимости, он не слышал моих приближающихся шагов и продолжал всматриваться в пустую трибуну, запустив руку в свои волосы со страдающим выражением лица.

Подойдя ближе, я разглядел, что он вовсе не страдал. Роберт, а это был именно он, пятикурсник со Слизерина, находился в настоящей панике, продолжая терзать чёрную как смоль копну волос, пока вторая рука судорожно сжимала, комкала мантию. Он переступал с ноги на ногу, явно не находя себе места. Я подошёл почти вплотную сзади него, пока он продолжал бесполезно шататься из стороны в сторону.

— Что случилось? — мой голос еле заметно дрожал.