Зубы Урсуна - Грэм Макнилл

Несмотря на ледяной туман, текущий от царицы, Каспар видел, что коленопреклоненный Лосев покрылся испариной, и это, черт возьми, было ему приятно.

– Нет, нет, вы ошибаетесь, моя королева!

– Мне было полезно и занятно держать тебя при себе, слушать твой лепет, наблюдать за твоими жалкими попытками манипулировать мной и, в свою очередь, манипулировать тобой, но сейчас многие из моих лучших воинов мертвы или умирают, к тому же исчез командующий союзников. Ты больше не полезен и не забавен, Петр.

Лосев оглянулся, ища поддержки в зале, но не находя ее. Каспар увидел мечущийся в его глазах страх и приподнял кружку в насмешливом салюте.

– Теперь все, что тебе остается, это рассказать мне, с кем ты сотрудничаешь, ибо такой тупица, как ты, не может работать без хитроумного хозяина. Поведай мне, Петр, кто еще вынашивал планы убить меня и уничтожить мою землю?

Каспар и Павел напряженно слушали, страстно желая узнать больше о позоре Лосева. Каспару не давал покоя вопрос, почему Лосев заплатил за убийство мужа Анастасии, – наверняка имя, которое вытащит из предателя царица, и будет ответом на него.

– Теперь это неважно, Петр, – продолжила Ледяная Королева, когда Лосев промолчал. – Так или иначе, я узнаю то, что хочу знать. Ты видел застенки чекистов и знаешь, что нет такого человека, который пережил бы тамошние пытки. Скажи то, что мне нужно, и я избавлю тебя от мук.

Глаза Лосева полыхнули смертельным отчаянием – он бросился к упавшему оружию убийцы, схватил его и вскочил, направив клинок в живот своей царицы.

Каспар увидел вспышку голубой стали, затем красный сполох, и Петр Лосев рухнул с отсеченной до локтя рукой и туловищем, разрубленным от ключицы до пупка леденящим лезвием Страх-Мороза.

С как будто и не шевелившегося меча в руках Ледяной Королевы звонко падали крупные капли крови.

Боярин Вроджик пнул рассеченное тело, сталкивая его в воронку к обгоревшему трупу убийцы в черном балахоне, и плюнул на останки советника.

– Такова ярость королев-ханш, и такова участь всех предателей, – произнесла царица.

В небе уже забрезжил рассвет, когда Каспар и Софья наконец-то вернулись в посольство, отвезенные туда одним из лакированных открытых экипажей царицы, которым управлял неразговорчивый кучер в квадратной красной шапочке. Они закутались в меха, и, хотя на улице было уже не так холодно, как в предыдущие месяцы, мужчина и женщина прижимались друг к другу под толстыми шкурами, крепко сплетя пальцы, ища друг в друге тепла и уюта.

Всю дорогу они молчали – слишком силен был шок после кровавых ночных событий и холодного гнева царицы. Сбросив обычный для себя отчужденный и надменный монарший облик, царица, казнившая Петра Лосева, предстала в дикой свирепости первых ханш, и Каспар содрогался, вспоминая, как кричал на нее несколько месяцев назад.

Хирурги, более сведущие в боевых ранах, чем Софья, заняли ее место, и женщина неохотно позволила отвести себя туда, где она смогла вымыть окровавленные руки и переменить пропахшее смертью платье.

Семнадцать человек лишились жизни при покушении. Клеменц Спицзанер и большинство его офицеров выжили, но генералу Павиа и его командирам повезло значительно меньше. По сравнению с потерями у Красино и Мажгорода цифры эти были, конечно, невелики, но они касались верхних эшелонов командования армией Стирланда.

Семеро бояр погибли, стертые с лица земли, как и генерал, жутким оружием убийцы в балахоне, еще шестеро никогда больше не смогут сражаться.

Каспар тотчас же вызвался добровольцем, пожелав вступить в ряды войска. Спицзанер, естественно, немедленно запротестовал, но Каспар видел, что оставшимся стирландским офицерам эта идея пришлась по душе: его репутация отличного командира была им хорошо известна. Каспар договорился встретиться с ними завтра утром, чтобы все успели оправиться от ночной резни, прежде чем обсуждать столь важные темы.

Несмотря на кровопролитный вечер, мысль о том, чтобы вновь повести людей в бой, вселяла в него чувство удовлетворения – он тоже сыграет роль в подступающей войне. Он видел, что Софье не нравится его решение, но забрать свои слова назад посол уже не мог и не хотел.

Прежде чем покинуть дворец, Каспар подошел к Павлу и сказал:

– Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты оттащил меня от этой поганой тьмы. Думаю, если бы не ты, я бы погиб.

– Да ну, ерунда какая, – буркнул Павел, но Каспар видел, что кислевит признателен ему за эти слова.

– Нет, – поправил Каспар. – Не ерунда. Мы с тобой через многое прошли вместе, я считал тебя одним из своих самых верных друзей, но в Кислеве произошло слишком много всего, чтобы я забыл то, что ты делал тогда, когда мы виделись в последний раз.

– Знаю,– пробормотал Павел.– Моего поступка ничем не исправить, но как мне хотелось бы…

– Мечты и желания – это для песен, Павел, а петь никто из нас не умеет. Но знай: если нам на роду написано снова сражаться плечом к плечу, что ж, я буду только рад. Думаю, наша дружба умерла здесь, но врагом твоим я не стану.

– Хорошо, – согласился Павел. – Большего никто и просить бы не мог.

Каспар кивнул и протянул Павлу руку:

– Дерись хорошо и попытайся не дать себя убить.

– Ты меня знаешь, – ухмыльнулся великан-кислевит, тряхнув руку посла. – Павел Коровиц слишком упрям, чтобы умереть. О моей храбрости еще будут ходить легенды отсюда и до Магритта.

– Уверен, что так и будет. Прощай, Павел, – сказал Каспар, и Софья отвела его к экипажу, на котором их должны были доставить в посольство.

Путешествие прошло в молчании, пока кучер не остановил коляску перед зданием. Возница спустился с козел, открыл седокам дверцу, принял от Каспара медяк, взобрался на свое место и удалился под цоканье копыт.

Стражники в красном и синем распахнули ворота, и они рука об руку зашагали к посольству.

– Ты действительно намереваешься принять звание и отправиться в бой, если тебе это завтра предложат? – спросила Софья.

Каспар кивнул:

– Да. Я должен.

– Ты не должен, и ты это знаешь. Ты покончил со своими воинскими обязанностями, и есть другие, способные командовать войском, – сказала женщина.

– Нет, других нету, и ты это тоже знаешь, – мягко ответил Каспар, глядя в озабоченное лицо Софьи. – Спицзанер не может командовать двумя армиями, а я единственный, у кого есть опыт руководства таким количеством солдат.

– Но наверняка кто-нибудь из бояр…

– Нет, имперские солдаты не примут кислевита как своего генерала.