Городской охотник - Алексей Волков

«Да что же это такое? — подумал Алексей. — Тут все как червями источено. Сплошной портал. Интересно, куда?»

— Эй! — громким шёпотом окликнул он волколака. — Олег! Подожди… — Зверь остановился и вопросительно глянул на Алексея через плечо. — Тут кругом порталы за дверями! — громко прошептал Алексей.

— И что? — равнодушно спросил Олег. — Тебя это смущает?

— Эээ… — у Алексея отвисла челюсть от такой реакции друга. — Не то чтобы очень, но…

— Вот и молчи в тряпочку! Иди и не отвлекай. — Человеческая сущность вновь взяла верх над зверем, и Олег снова стал говорить легко, без надрыва и надсадного сипения.

— От чего не отвлекать? Куда идти?

— Ты что, не понял, где мы? — Волколак неуловимым движением развернулся к Алексею мордой. — Тут кругом сплошной портал. Тут всё место, к твоему сведению, переход из мира в мир. Как тамбур. Как со станции на станцию в метро…

— И ты молчал? — попробовал возмутиться Алексей.

— Я думал, ты в курсе, — ответил зверь.

— Индюк тоже думал… — огрызнулся Алексей.

— Сам такой, — совершенно по-детски отреагировал Олег. И улыбнулся во всю пасть, полную великолепных белоснежных зубов.

— Так, а идти-то нам куда? — чуть было не заорал Алексей.

— За мной иди, — коротко посоветовал Олег и двинул вперёд к недосягаемой лестнице. — Я чую…

— Кого?

— Того. Его чую. Боровицкого. Я ж говорил тебе вроде… Я чую движение магических потоков. Это природа волколаков. Тебе смотреть и искать надо, а я и так вижу… И чую. Нам всего-то делов по той лестнице наверх подняться. Там, наверху, комната. Кабинет, по-моему, где нас уже ждут. Твой этот чокнутый ученый. Но есть одна проблема. До лестницы ещё дойти надо. Ты сам уже понял, что придётся помотаться… Тут и мое чутьё бессильно. Может, с первого раза попадем, куда надо, а может, со сто первого. Точки привязки там больно нестабильны… И ещё, нас наверняка запутать попытаются… Так что держись, Лёха… Как там говорили: «Сече быть»? Будет нам, Лёха, сеча.

— Тоже чувствуешь?

— Да, — коротко ответил волколак и резюмировал после небольшого раздумья: — Лучше бы не чувствовал.

— Может, ты ещё в курсе, что нам делать? — поинтересовался Алексей.

— Кто тут у нас ведун-охотник? Я или ты? — серьёзно спросил Олег. — Вот ты и ведай. А мне велено тебя, дурака, защитить по мере возможности.

— Ясно. С больной на здоровую? Ладно, топаем. Каждую дверь проверять будем или как?

— Можно каждую. Можно через одну. Можно через десять. Результат будет один. Как в рулетке. Повезёт — не повезёт.

— Ясно, — повторил Алексей и почувствовал, что ему охота поправить очки на переносице, которые он потерял ещё, кажется, в начале дня, там, в старой гостинице в небольшом подмосковном городке… Но, как ни парадоксально, и без очков он сейчас видел лучше не придумаешь. То ли остаточный эффект заклятья «Прозрение», использованного им в странной сумеречной реальности, то ли некое «напряжение эфирных полей» вмешалось в его биополе, подправив там и подлатав тут.

Сам он этого не делал, хотя и мог выправить дефект зрения легче, чем иной офтальмолог поставил бы ему диагноз «близорукость», поскольку считал, что очки придают ему серьёзность и некий, если угодно, изыск. «Шарман, бля», — как он сам шутил иногда, глядя на себя в зеркало и вспоминая француженку из анекдота. Алексей достал из кармана щепоть соли, зажал её в сложенных лодочкой ладонях, дунул, произнёс несколько слов на древнем языке, на котором говорили с Перуном и Волосом. Разнял ладони. На одной остался лежать кристалл, переливающийся густым молочным свечением, веретенообразной формы.

— Посторонись-ка, — попросил он Олега. И, едва тот неуклюже, что было неудивительно при его габаритах, развернулся в тесном коридоре и попятился, смешно по-собачьи поджав хвост, как Алексей метнул кристалл в дверь, перед которой они стояли. Тот как будто нехотя оторвался от ладони своего создателя, вытягивая за собой тонкий шлейф алых капель, бравший начало в ладони Охотника, и, внезапно ускорившись так, что даже звериные глаза волколака разглядели только размытый силуэт, шарахнул в дверь.

Едва кристалл соприкоснулся с тонкой фанерой, которая, как подозревал Алексей, неприступна так же, как сейф-хранилище в банке, по двери побежали тонкие трещины. Потом брызнула кровь, которая шлейфом вытягивалась из сосудов Алексея, и преграда разлетелась вдребезги, осыпав стоящих людей острыми щепками. Щепки, не долетев до Алексея пары сантиметров, вспыхнули и истаяли в воздухе. У правого бедра Охотника что-то шевельнулось, тот пошарил рукой и понял, что резная палочка, которую любезно выдал ему Антиквар, начала работать, окутывая своего носителя невидимым, но от этого не мене мощным, чем стена огня, защитным барьером. Олега, стоявшего на пару шагов в стороне, и вовсе не задело. Алексей удовлетворенно хмыкнул, раскрытой ладонью похлопал по палочке и переложил её в карман, застегнув молнию. Не потерять бы, пригодится.

— Силён, — констатировал из безопасного отдаления волколак. — И защиту ставит, и двери, как тараном, крушит. Только объясни, зачем так шумно? Может, она бы и так открылась?

— Пусть знают, — в пространство проронил Алексей, — что я очень зол.

И шагнул за дверь.

Волколак неодобрительно покачал лобастой башкой, вздохнул.

— Пижон. Но силён, чертяка.

И тоже шагнул в распахнутую дверь.

В одних помещениях пахнет вкусно и по-домашнему. В других неистребим канцелярский запах. А в некоторых стоит затхлая вонь, будто там отродясь не проветривали. Нужно ли объяснять, что к чему?

Конечно же, в первом случае это дом, милый сердцу дом, куда торопишься с работы и с аппетитом съедаешь огромную тарелку вкусного борща с чесноком и сметаной, приготовленного любящей женой. Как приятно махнуть тридцать граммов доброй водочки из запотевшего графина и, сказав «спасибо», не дежурное, нет, а с искренней благодарностью, улыбающейся тебе женщине, усесться в уютное кресло с интересной книжкой, вполуха слушая воркотню супруги и возню детей.

Второе — это место, где большинство из нас обречены проводить огромную часть жизни, добывая хлеб насущный себе, чадам и домочадцам. Некоторые стремятся придать уют и ему, хотя подсознание реагирует на такие потуги, как на глупую пародию на уют домашний, нещадно напоминая, что дом есть дом, а работа — это работа, как ни пыжься, пытаясь обустроиться с удобствами на казенном месте.

В третьем случае, наверное, самом распространенном в нашем мире — это затхлая вонь подъезда, где пьяные гопники справляют нужду. Застарелая вонь подвала, откуда нерадивые хозяева по весне забыли вынести начавшую прорастать и гнить картошку. Или затхлый смрад, по-другому не назовешь, помещения, где живет одинокая, полубезумная старая карга, в молодости из-за сугубой склочности нрава обделенная вниманием мужчин, в старости же, то ли за бессвязные речи, то ли за безумный вид, а может, и за стойкую кошачью вонь в квартире, игнорируемая соседями. Вот именно такая вонь — подъезда, облюбованного наркоманами, гнилых корнеплодов и неистребимого мускусного кошачьего запаха — ударила в нос Алексею, переступившему порог комнаты. Как будто шибануло деревянным молотком между глаз. Так, что в первые секунды он зажмурился и ошалело замотал головой. Тут же его чувствительно толкнуло в поясницу что-то большое и лохматое.

Вошедший следом за Алексеем зверь оглушительно чихнул, пригнув к полу голову, от чего вокруг поднялись клубы пыли.

Затхлая вонь не имела видимых причин. Ни гнили у стен от сваленных кучами овощей, не меток по углам от сонмища кошек вкупе с распоясавшейся шпаной. Комната была пуста, будто в ней и не собирались ставить мебель или, как в чулан, сваливать всякий хлам. Кроме пыли, толстым слоем покрывавшей пол и сбившейся в комки ближе к стенам, там ничего не было. Просторная комната, примерно восемь на пять метров, без единого окна. Только в дальней стене, напротив Охотника и волколака, была дверь. Родная сестра, не иначе, той, что только что разлетелась кучей щепок. В идеале, она вела на улицу. Но, насколько помнил Алексей, дверей на улицу на уровне второго этажа, а он неведомым образом знал, что этаж второй, не было. Значит, эта дверь также вела в непонятные пределы.

— Пошли, что ли? — спросил у Олега Алексей.

— Пошли. Обратно, судя по всему, нас не пустят.

— С чего ты взял?

— Сам посмотри.

Алексей обернулся и увидел, как дверной проём, сквозь который они только что вошли, зарастал кирпичной кладкой. Сначала все пространство проёма пронзила ржавая арматура, с которой свисали клочья паутины. Потом стали появляться кирпичи, как будто невидимый каменщик-стахановец пытался перекрыть все нормативы по кладке. Кирпичи покрылись штукатуркой, и, по ещё мокрой извести, легли обои. И не только в дверном проёме. Вся комната с тихим шелестом обросла обоями веселенькой расцветки. По светло-голубым полянам прыгали зайчики, сжимавшие в передних лапках гипертрофированные морковки, похожие на фаллосы, за зайчиками гнались лисички с безумными глазами. В малиновом небе гнусно ухмылялось улыбкой кариозного монстра кислотно-оранжевое солнце, простирая лучи над лисичками, зайчиками и морковками.