Империя - Григорий Павленко

— Хочешь подраться с ними? — Велена укоризненно посмотрела на Хауродела, — я думала, что ты выше этого.

— Выше драк? Ха! — улыбнулся вождь, демонстрируя парочку отсутствующих зубов, которых он лишился во время прошлого праздника, на котором впервые появились синебородые. — Вождь должен быть таким же, как и его люди. Ты-то это понимаешь ведь, не то что этот ваш Император. Если мои люди будут нажираться, как чёрт знает кто, и бить друг другу морды, то я буду первым среди них, а ты, кстати говоря, опять собираешься сидеть в своей каменной коробке?

— Ну… Я думала поприветствовать собравшихся и… — Велена немного смутилась. Раньше она присутствовала только в начале праздника, а затем благоразумно удалялась обратно в Харенхейл, чтобы не оказаться в толпе пьяных мужиков, размахивающих кулаками.

— Надо быть ближе к народу, — покачал головой горец, — иначе перестанут тебя понимать.

— Я близка к народу! — возмутилась девушка, — каждый день принимаю людей у себя в замке. Решаю их просьбы и…

— Я ещё ни одной такой просьбы не решил. Как думаешь, сделало это меня дальше от людей? Право слово, вождица, дай им понять, что у тебя такая же кровь, как у них! Пусть почувствуют, что наверху сидит человек, а не Бог, к которому только по особым случаям можно обратиться, — после этих слов Ро схватил с ближайшего стола кружку с элем и протянул её Велене, — на! Выпей!

— Что?! — та удивлённо уставилась на кружку и чуть было не отпрыгнула назад, — Ро, мне нельзя… Я…

— Пей, вождица! — крикнул один из горцев, сидящих за столом, — за Ятура, чтоб он сдох!

— Пей, леди Велена! — поддакнул тому, кто-то из корантарцев.

— Пей-пей-пей! — подхватили, чуть ли не все наблюдавшие этот разговор.

— Разве что одну кружку, — смущённо пробормотала Велена, принимая эль из рук Хароудела.

— Да, — странно ухмыляясь, сказал горец, — только одну…

Глава 19

Соладарский Храм Единого Бога по праву занимал место самого величественного из всех в Катарской Империи. Он был возведён ещё при правлении Балора Первого, и в этом храме воплотилась вся та сила и красота, которой обладала молодая Империя. Золото здесь мешалось с серебром, прекраснейшие шедевры архитектуры украшали стены храма, могучие шпили, казалось, подпирали сами небеса, а яркие витражи буквально захватывали взгляд неподготовленного человека, который впервые видел храм. Это был дом Бога, и снаружи он был украшен столь красиво, что многие люди падали на колени в священном трепете, лишь взглянув на него, но внутри… Внутри храм был эталоном простоты и бедности. Здесь не было ни единого украшения, кроме позолоченного алтаря. По заветам первых священников, храмы должны были быть прекрасны снаружи, но просты внутри. Первое служило для привлечения людей внутрь, а второе помогало пришедшим на молитву не отвлекаться от общения с Богом.

Это не очень-то нравилось Артуру Блэрку, всего лишь год назад занявшему место Патриарха Имперской церкви. Этот пост был вершиной церковной иерархии, и только распоследний дурак не мечтал о том, чтобы занять его. В своё время Артур тоже мечтал об этом. Мечтал до того момента, как судья Гортан и прочие начали приводить в исполнение свои планы. И если сначала все шло довольно неплохо (Артур вполне одобрял то, как они убрали Валора и Коруса), то когда Гортан решил заняться церковью, Блэрк понял, что ввязался он совсем не в ту игру, в которую следовало бы играть. Да вот только выходить было уже слишком поздно — он завяз в этом по самые уши.

Сначала судья убедил его в том, что церковь слишком размякла и начала терять истинную веру в Бога. Он говорил, что первые проповедники несли веру в Единого Бога огнём и мечом, а не словом. Говорил о силе, которая должна проснуться в церкви. О той древней силе, что уснула вместе с первым Императором. Артур развесил уши как дурак и слушал Гортана, с лёгкостью игравшего глуповатым священником. Да. Глуповатым. Именно таким он был, позволяя судье вертеть собой, как ему будет угодно. Под его чутким руководством Артур собрал вокруг себя самых радикально настроенных священников. Двадцать человек, которые на полном серьёзе обсуждали такие идеи, от которых у обыкновенных людей волосы встали бы дыбом.

Например, они говорили о вполне реальных наказаниях для тех, кто отказывался веровать в Единого Бога, а ведь такие находились в Империи. Говорили о слабости нынешнего Патриарха и даже о том, что он готов идти на бесконечные компромиссы с южанами. И, конечно же, они устраивали множество дискуссий о самой сути Бога. Последнее было самым опасным, как понимал сейчас Артур. Самым тревожным знаком.

Когда люди пытаются осознать сущность Бога, они всегда ошибаются, и этими ошибками могут обречь многих своих собратьев на бесконечные страдания. Да, теперь-то он это понимал, но тогда, когда они собирались тёмными ночами, чтобы оглашать друг другу свои смелые, бросающие вызов устоям идеи, это все казалось таким… захватывающим. Они чувствовали себя единственными зрячими в толпе слепцов, но на самом деле были слепыми среди зрячих.

Впервые Артур начал осознавать это после той речи, которую произнёс на общем собрании Гильдар, молодой священник, не более десятка лет служащий Единому Богу. Он говорил, что люди в Соладаре совершенно забыли о том, что есть Бог. Говорил про старые времена, когда люди веровали во множество идолов и божков. Он рассказывал, как Единый Бог вобрал в себя каждого из этих идолов, представая перед каждым из народов в том облике, который они могли принять и почувствовать. И только после основания Катарской Империи в разумах масс укоренился образ старца в белых одеждах, а также учение о любви и всепрощении.

Но Гильдар напоминал собратьям о том, что это был лишь один из образов Бога. Тот, что был принят в Старом Катаре. Почему же люди должны почитать именно его, спрашивал молодой священник, почему люди должны принимать тот лик Единого Бога, который уже буквально отжил свой век? Ни для кого не было секретом, что народ начинал терять веру в доброго старика, укрывающего их от опасностей ночи и согревающего своей любовью. Время шло, и мир менялся, а значит, вместе с ним менялся и облик Единого Бога! Бог — отец людей, и люди были его отражением, но человек всегда изменяется, а церковь уцепилась за один лик Бога и никак не желала его отпускать.

Сегодня Империи нужен сильный Бог, который встречает врага не любовью и прощением его грехов, а огнём и мечом! В годы, когда мерзостная вера южан распространялась к Соладару, церковь Единого Бога должна была быть сильной как никогда, и силу эту она будет черпать в вере. Истинной вере.