Падение "ангелов" (СИ) - Кирнос Степан Витальевич

— Данте, а что это за второй человек?

Рядом с образом Суворова возвышается бронзовая статуя чуть сгорбленного человека. На нём тяжёлые мешковатые одежды, голова скрыта куколем на окончаниях которого виднеются два начищенных блистающих серафима; мужчина же опирается на жезл.

— Бывший Патриарх, — сухо ответил Данте, смотря на то, как мимо проходящие людям чуть склоняли головы ступая мимо статуи. — Говорят, он много сделал для России в деле её возрождения, поэтому ему решили так выразить благодарность.

Дальше, за изваяниями стелятся изумрудная зелень, на которой целые композиции растительности. Ограды и пара аллей, лавки и один небольшой фонтан, а возле них множество небольших произведений садового искусства из кустов.

Данте и Сериль обошли это место и юркнули за железную плетённую арку, ставшую в центре пикового забора, ведущую в Летний сад. Там, оказавшись под сводами множества крон деревьев, поливаемых лунным светом тусклых фонарей, слыша журчание маленьких фонтанчиков и искусственных ручейков, Данте и Сериль показалось, будто они оказались в другом мире. Слух пленит не только плеск фонтанов, но и искусственные трели птиц и музыкальное пение свирелей, но заворожён сладкими ароматами и благоуханиями цветов, взгляд же прикован к бело-мраморно-златым изваяниям и узким тропинкам, вдоль которых стоят аккуратные искусно сделанные лавочки.

Данте и Сериль, наслаждаясь чудесным видом и прохладой этого сказочного места сели на одну из лавок.

— Как же тут прекрасно, — заговорила Сериль и в её дрожащем голосе всё ещё можно услышать удивление. — Мы как будто в небесном саду. Только в чём смысл всего этого?

— Они бегут от прошлого, стараются построить новый мир, похоронив осколки старого.

— Что ж, думаю ты прав. Знаешь, я считаю, что смысл существования в любви, а политики строят новые институты власти, чтобы восполнить в себе недостаток её. Посмотри на нашего друга Андронника. Без чувств он стал… машиной, бездушным винтиком.

Данте прижал к себе Сериль и ощутив её тепло, его сердце затрепетало. Они столько лет уже вместе, но всё же Валерон всё ещё питает к своей жене пламя страстной любви, разжигающей его чувства ещё сильнее. Он посмотрел на жену и взгляд его изумрудных глаз встретился с глубиной светло-синих очей Сериль. Спустя секунду они коснулись друг друга губами, утонув во взаимной любви.

Глава 8. Партийное собрание

Глава 8. Партийное собрание

Этим же днём. Утро. Великий Коринф.

— Вот представь себе, эта дря…, - рыжеволосая девушка едва притихла, чутко понимая, что этих слов не заслужила мать одноклассницы сына. — Она уехала куда-то в путешествие!

Наверное, все находящиеся на улице прохожие — мужчины и женщины обратили внимание на ругань. В узком проходе, которые образовался между двумя линиями высотных построек, по холодному асфальту стучат каблуки не менее двадцати человек и каждый стал свидетелем выплеска эмоций.

— Вот удача, что тут нет надзирающих за уличной этичностью, — с облегчением сказал рядом идущий мужчина.

— Да плевать! Пока мы пашем, пока мы тут вязнем в работе, она позволяет себе гульванить, и куда смотрит Рейх, когда он так нужен? Мне завтра до девяти на работе сидеть, а сегодня единственный выходной за две недели.

— То ты ей звонишь, чтобы домашнее спросить, то люто ненавидишь, — чуть усмехнулся парень.

— Да я тогда не смогла ни до кого другого дозвониться, — отмахнулась девушка. — Что с неё взять?

— Ладно-ладно, идём уже. Тут совсем немного осталось, Элизабет.

— Так ты куда меня ведёшь, Филон?

— Секрет.

Девушка в длинном пальто, джинсах и кроссовках идёт вместе с парнем, на котором лёгкий пиджак, брюки и туфли. Фривольной походкой они минуют переулок и выходят на одну из маленьких площадей, которая образовалась между входами в различные здания. Тут небольшое собрание — человек десять с одним большим плакатом митингуют напротив одного из управлений коммунальным хозяйством, требуя снизить цены или передать народу управление сферой ЖКХ. И снова повторяется одна и та же картина — подоспели сотрудники полиции и без предупреждения открыли огонь по ногам протестующих из дробовиков. Проходящий мимо народ, под визг и крики стал разбегаться или щуриться к стенам зданий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ой скоты, — сдавленно произнесла Элизабет, чтобы не вызвать подозрений; её взгляд, полный отвращения и ненависти уставлен на то, как пятеро полицейских вяжут манифестантов, которые не в силах подняться от боли в ногах, доставленной резиновыми пулями.

— Да, печальная картина, — соглашается Филон.

— Да они давят нашу свободу, — голос Элизабет становится всё сильнее. — Что они такого криминального просили? Империя совсем уже озверела. Слышал новость?

— Какую?

— Вчера приговорили к десяти годам лишения двух жрецов Эроса за то, что те устроили подпольный клуб знакомств.

— Только ли знакомств? — переспросил парень.

— А вот это вообще не важно. Главное, что их осудили по статье триста какой-то — «Организация языческого культа». Они всего лишь помогали людям найти свою пару…

— Тебя больше волнует, что люди теперь не смогут пары создавать или арест за религиозную принадлежность?

— Филон! — вспылила девушка.

— Ладно-ладно, прости, я просто так взболтнул, — мужчина ускорил шаг. — Лучше промолчать мне, а то вдруг нарвусь на твою ярость.

— Вот и правильно, — Элизабет поспешила за парнем и в лёгкой радости была забыта ситуация с митингующими. — Я ещё помню несколько приёмов из арсенала Гвардейцев Ареса, когда наша славная гвардия существовала.

— Скажи, а как ты там оказалась? — выйдя из площади и оказавшись на просторной улице, спросил Филон.

— Да отец, он меня после школы зачислил в гвардейскую полицию, одно из подразделений аресовсцев, которые занимались патрулированием.

— Вот так? Без всяких вопросов? — удивился Филон.

— Знаешь, я и сама была не против. Отец всё детство меня натаскивал с тренировками, спортом, оружием и драками. Говорил — неважно, девочка или парень, но постоять за себя должен каждый. А ещё ругался каждый раз, когда я говорила, что могу пойти учиться в храм Афродиты.

— И что дальше?

— В восемнадцать лет меня зачислили в прихрамовую военную академию, где я и встретилась со своими бывшими. И за три года до прихода Рейха забеременела.

— Понятно, — проскрипел парень. — А что вы там делали? Просто нам гвардию представляли, как героев.

— Это сильно преувеличили. Охрана жрецов и стычки с бандитами, пару раз была на вялотекущей войне со спартанцами и македонянами, — Элизабет горестно выдохнула, — печально вспоминать эту страницу жизни. Столько воспоминаний…

— О, — Филон резко повернул и дёрнул за ручку деревянной двери, — вот мы и пришли.

Внутри раскинулся небольшой магазинчик сладостей частного характера. На территории Рейха только Балканы могут ещё похвастаться обилием свободного негосударственного предпринимательства, но и это кажется ненадолго. У Филона раньше была своя отдельная частная маленькая конторка, где он зарабатывал отдельно от основной работы, но её прикрыла Империя, причём ссылаясь на новое законодательство, указывая, что гражданин может либо работать на кого-то, либо на себя, совмещение, согласно новому Трудовому Кодексу, запрещено, ибо это может родить в человеке хищнически-материалистические потуги в душе, а это против учения Империал Экклесиас.

— И что мы тут делаем? — спросила девушка, разглядывая множественные деревянные витрины, небитые шоколадками, мармеладом и леденцами, шурша подошвой кроссовок о паркет. — Ты же пришёл не пирожных купить? А хотя… помнишь те, белые с шоколадом? Которыми ты меня накормил на первом свидании? Ох, как бы я хотела их сейчас снова попробовать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Понимаю, милая, но они не сравнятся с твоими заварными пирожными, которые ты приготовила как-то на одну из наших посиделок. А теперь прости, — мужчина сделал шаг ближе к кассе. — Какое прекрасное сегодня восходит солнце над свободными Балканами, — сказал Филон обращаясь к продавцу.