Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2 - С. Т. Джоши
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ничего… ничего… цвет… он пылает… холодный и влажный, но горит… обитал в колодце… из всего забирал жизнь… в этот камень… все ушло в камень… все вокруг отравил… не знаю, чего он хочет… проникает в твой разум и все забирает… не скроешься… притягивает… понимаешь, что придет, но ничего не поделать…»
И на этом все: «Говоривший не смог больше издать ни звука, так как плоть его провалилась внутрь черепа». Амми вызывает на ферму полицию, коронера и других официальных лиц, и после серии необъяснимых событий из колодца прямо до неба вырастает вертикальный столб непонятного цвета. Один небольшой его фрагмент, как замечает Амми, возвращается на землю. С тех пор посеревшая территория «испепеленной пустоши» расширяется на дюйм каждый год, и когда она остановится – неизвестно.
Лавкрафт справедливо называл эту историю «атмосферным исследованием»23, ведь никогда прежде ему не удавалось так четко уловить атмосферу необъяснимого ужаса. Для начала рассмотрим место действия. Упомянутое в рассказе водохранилище действительно существует: речь идет о водохранилище Куаббин, строительство которого было задумано еще в 1926 году, хотя работы завершились только в 1939 году. Правда, в одном из поздних писем Лавкрафт заявлял, что имел в виду водохранилище Ситуэйт в Род-Айленде (построенное в 1926 году), из-за которого он и решил добавить этот элемент в историю24. Водохранилище он увидел в конце октября, когда проезжал через западно-центральную часть штата по дороге в Фостер25. Однако мне все-таки не верится, что Лавкрафт не вспомнил и про водохранилище Куаббин, ведь оно расположено как раз в центре Массачусетса, где и происходит действие рассказа, а для его возведения потребовалось расселить и затопить несколько городов. В любом случае уже в первом абзаце Лавкрафт мастерски изобразил суровую сельскую местность:
«К западу от Аркхэма возвышаются необитаемые холмы, а между ними пролегают поросшие лесом долины, до чащи которых не добирался ни один дровосек. По краям темных узких ущелий причудливо изгибаются деревья, сквозь которые даже лучик солнца не пробьется до поверхности тоненьких ручейков. На более отлогих скалистых склонах холмов разбросаны старинные фермы с низкими замшелыми домами, где в тени горных выступов таятся древние секреты Новой Англии, однако все они теперь опустели. Широкие дымоходы осыпаются, стены под низкими мансардными крышами пугающе вздуты».
Дональд Р. Берлесон вполне оправданно предполагал, что этот отрывок написан под влиянием «Il Penseroso» («Задумчивого», итал.) Мильтона («Арки сумрачных лесов, / Милые Сильвану тени / Сосен и вековых дубов, / Где грубый стук топора / Никогда не беспокоил нимф»), хотя здесь можно отметить и автобиографическую связь. Лавкрафт уже видел подобную местность, только, как ни странно, вовсе не в Новой Англии. Вот описание девственного леса в Палисадах Нью-Джерси, который он увидел в августе 1925 года на пути к Баттермилк-Фолс:
«По дороге к этой живописной Мекке мы пересекли самую прекрасную лесистую местность нашей страны: бескрайние акры величественного леса, нетронутого лесорубами, холмы и долины, ручьи и ущелья, овраги и обрывы, скалистые уступы и вершины, болота и лесная чаща, опушки и скрытые от глаз луга, панорамные виды, родники и расселины, тенистые уголки и ягодники, рай для птиц и кладезь полезных ископаемых»26.
Вышеупомянутый первый абзац рассказа также является переделанным началом «Картины в доме» (1920), в котором было излишнее нагромождение прилагательных и страшных деталей; здесь же Лавкрафт более сдержан, а всю историю целиком можно назвать длинным стихотворением в прозе, написанным в приглушенных тонах.
Главной деталью рассказа, естественно, является странный метеорит. Является ли он – или найденные внутри него цветные глобулы – в нашем понимании живым существом? Содержит ли он в себе одну или несколько сущностей? Каковы их физические свойства? И, что самое важное, каковы их цели и мотивы? Ни на один их этих вопросов в произведении не даются четкие ответы, однако не стоит относить это к отрицательным чертам произведения – напротив, непонимание происходящего становится главным источником ужаса. Как говорил Лавкрафт про «Белых людей» Мэкена: «Отсутствие конкретики и является основным преимуществом повести»27. Другими словами, ощущение невыразимого ужаса возникает как раз потому, что нам не известна ни физическая, ни психологическая природа сущностей, описанных в «Цвете из иных миров» (мы даже не знаем, живые ли это создания). Позже Лавкрафт утверждал (и, возможно, был прав), что его произведения всегда портила привычка писать, пусть даже бессознательно, для аудитории бульварных романов, в результате чего происходящее становилось слишком очевидным. С этой проблемой мы столкнемся и в некоторых более поздних рассказах, однако здесь Лавкрафт проявил необычайную художественную сдержанность, скрыв от читателей подробное разъяснение странных событий.
Таким образом, именно в «Цвете из иных миров» Лавкрафту удалось ближе всего подобраться к своей цели, то есть избежать описания «людей вместе с их страстями, условиями жизни и стандартами как коренных народов других миров». Очевидно, что упомянутый в рассказе метеорит появился из какого-то далекого уголка Вселенной, где действуют совсем иные законы природы: «Это был цвет из иных миров – пугающий посланник из неведомых миров бесконечности, чья природа нам совершенно не известна; миров, от одной мысли о существовании которых оглушается разум и немеют чувства, стоит нам только представить, какие мрачные неземные бездны могут за ними скрываться». После проведения химических опытов выяснилось, что по физическим свойствам объект ни на что не похож; также в нем, как и во внутренних сущностях, не обнаружили никаких проявлений умышленной жестокости или «зла» в привычном его понимании, что отдаляет его от человеческих и земных стандартов в том числе и в психологическом смысле. Конечно, метеорит стал причиной серьезных разрушений, и поскольку некоторые его фрагменты по-прежнему остаются на земле, он продолжит оказывать негативное влияние, однако, возможно, таковы неизбежные последствия столкновения двух миров. Чтобы обвинить живое существо в том, что оно творит «зло», это существо должно осознавать, что совершает действия, которые считаются злыми, но обладают ли сознанием сущности из этого рассказа? Из эмоциональной предсмертной речи Нейхема Гарднера, из одной простой фразы «не знаю, чего он хочет» можно понять, что нам не суждено выяснить, как функционируют разум и чувства странных сущностей, и поэтому у нас нет возможности как-либо оценить их в соответствии с общепринятыми
