У Черных рыцарей - Юрий Дольд-Михайлик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это значит?
Нунке пожал плечами, ничего не ответив. Сочтя, что он лишний, Фред попросил разрешения удалиться.
– Подождите, вы будете ещё нужны, – остановил его Нунке.
– Если господин Шлитсен разрешит, я пройду в кабинет.
– Пожалуйста…
В кабинете Фред устроился в самом дальнем углу, но дверь осталась полуоткрытой.
– Почему телеграмма из Никарагуа? – донёсся голос Шлитсена.
– Очевидно, шеф переехал туда… В телеграмме сообщается, что этот Думбрайт позавчера вылетел в Италию. Если и дальше будет лететь, то не сегодня-завтра прибудет сюда.
– Герр Нунке, сама фамилия Думбрайт вам ничего не говорит?
– Дорогой коллега! Если кто-либо приезжает, со специальной миссией в такую школу, как наша, так это не врач, не учитель, не духовник, а птица такого же полёта, как и мы с вами, только рангом повыше. А у разведчика может быть столько же фамилий, сколько волос на голове.
– Ну, что же, ждать придётся недолго. Поглядим, что за фрукт этот Думбрайт.
– Боюсь самого худшего, – раздражённо произнёс Нунке. – Смена резиденции шефа означает и смену ветра. Как бы он не запродал нас всех вместе со школой.
– Неужели вы думаете?..
– Об этом потом…
Разговор на веранде оборвался. Нунке и Шлитсен пошли в кабинет.
– Фред, – ещё с порога начал Нунке, – ваш отъезд откладывается на день-два. Приезжает какое-то начальство, и весь личный состав школы должен быть налицо.
Фред молча поклонился.
Тем временем Шлитсен позвонил в таверну и приказал:
– Вилли! К вам прибудет особа по фамилии Думбрайт… Повторяю, Думбрайт. Будете сопровождать его до самой школы. Всё, о чём он станет расспрашивать, запомните и доложите мне.
Думбрайт приехал даже раньше, чем его ожидали. В тот же день вечером к Фреду зашёл Воронов и чуть ироническим тоном сообщил:
– Поздравляю с прибытием высокого гостя!
– Кто же он, этот гость, да ещё высокий?
– Точно не скажу, но мне кажется, я где-то его видел.
– Не спрашиваю, где и когда, потому что догадываюсь о характере встречи.
– Пустое! Дела давно минувших дней, иначе я бы сразу узнал его. Где же именно я с ним встречался? Погодите, погодите, кажется, вспомнил. Точно! Мы встретились с ним осенью 1942 года в Швейцарии, куда я сопровождал князя Гогенлое – он же Паульо для каких-то тайных переговоров с одним влиятельным американцем, который скрывался под фамилией Балл. Обязанности одного из секретарей при тайном посланце дяди Сэма выполнял этот Думбрайт. А ещё говорят, Воронов постарел, у Воронова склероз… Нет, есть ещё порох в пороховницах!
– Жаль, что вы часто подмачиваете его, генерал. Это не может не отражаться на памяти.
– Ко всем чертям память! А что, если я сам мечтаю её потерять? Чтобы забыть, кем я был и кем стал… Но ничего! Ещё год и… – Воронов свистнул, махнув рукой.
– Не понимаю, – вопросительно поглядел Фред.
– Через год кончается мой десятилетний контракт. Получу пенсионное вознаграждение, уеду в Италию или Швейцарию… Выстрою домик в русском стиле, посажу сад и буду спокойно доживать век.
– Ворон мечтает о собственном гнезде в счастливой Аркадии?
– Да! Поэтому и приходится низко кланяться, даже тогда, когда хочется стукнуть кулаком по столу и во весь голос крикнуть – остолопы!.. Вот и ищу утешения на дне рюмки. А теперь принесло этого Думбрайта, провалиться бы ему, и Нунке объявил сухой закон…
– Гость, верно, отдыхает с дороги…
– Какое там! Только прибыл, тотчас заперся с Нунке и Шлитсеном в кабинете, просидели там с час. А теперь ходят, осматривают школу. Заглядывают в каждый уголок.
– У вас уже были?
– Ко мне прибудут позже всех – мои комнаты в конце правого крыла. Зашли бы как-нибудь вечерком! Посидели бы, потолковали… Так и подмывает расспросить, что вы видали в России.
– Грустите всё-таки по родной земле?
– Раньше высмеял бы любого, задавшего мне подобный вопрос. Отряхнул бы прах с ног и трижды перекрестился. А теперь вот сосёт тут и сосёт! И чем ближе к смерти, тем сильнее. Ненавижу, проклинаю, а тянет…
Дверь бесшумно отворилась, и в комнату по-хозяйски вошёл высокий незнакомец, без пиджака, в одной рубашке с короткими рукавами.
– Мистер Думбрайт, которого мы все с таким нетерпением ждали, – представил Нунке.
Лицо Думбрайта было квадратным. Небольшие глаза прятались под густыми нависшими бровями, которые образовывали горизонтальную линию, отделяющую верхнюю часть лица. Нижнюю, с тяжёлым двойным подбородком, пересекал широкий рот.
– Старый наш сотрудник, воспитатель русского отдела, знаток царской разведки, генерал Воронов и воспитатель, который должен его заменить, Фред Шульц, – отрекомендовал Нунке, с подчёркнутой учтивостью обращаясь к гостю.
– Я вам говорил…
Чуть шевельнув рукой, словно говоря «знаю», Думбрайт с откровенной бесцеремонностью рассматривал только что представленных воспитателей.
– Сколько лет? – спросил он Воронова.
– Семьдесят первый. Через год кончается контракт.
– Мечтаете об отдыхе? Рано! Старые дубы покрепче молодых. А если учесть ваш опыт…
– Опыт опытом, а старость старостью…
– Старость? А ну, дайте руку!
Соединив руки в крепком рукопожатии, Воронов и Думбрайт стояли друг против друга не шевелясь. Лишь по тому, как краснели их лица, можно было догадаться, что каждый вкладывает в это пожатие всю свою силу. Вот тела их ещё больше напряглись, лица побагровели. У генерала оно стало багрово-красным, присутствующие были уверены, что он сдаёт. Но произошло неожиданное.
– Ой! – приглушённо вскрикнул Думбрайт и едва не присел от боли.
Глаза Воронова ещё возбуждённо блестели, но в голосе чувствовалась растерянность.
– Простите, ради бога, простите! Мне надо было предупредить, что я этими руками когда-то подковы сгибал, – оправдывался генерал.
На губах Думбрайта впервые появилась улыбка.
– Но ведь вы на четверть века старше меня! Отлично, просто отлично! О'кей, старина! – Думбрайт снисходительно, как старший младшего, похлопал Воронова по плечу.
– Попробуем и с вами? – повернулся Думбрайт к Фреду.
– Упаси боже! Вы мою руку просто раздавите… Вот на ринге обещаю продержаться минут десять. Вы ведь куда высшей категории… Впрочем…
Думбрайт прищурился и впился глазами в Фреда, словно ощупывал его.
– Фигура тонкая, но скроен ладно… Расчёт на ловкость, молниеносность и меткость удара… Чувствуется натренированность… – медленно изрекал он фразу за фразой.
Манера Думбрайта разговаривать была чем-то оскорбительна для присутствующих. Он словно совершенно не замечал окружающих, а просто вслух высказывал свои мысли, бесспорность которых подчёркивал категоричностью тона, каким произносил каждое слово, – всё равно, шла ли речь о вещах важных, или о мелочах.
