«Мир приключений» 1963 (№09) - Анатолий Днепров

“Летучий” тоже сидел на камнях — в шхерах. И посадил сто не кто иной, как он, Шубин. Но тогда буксиры были рядом. Они тотчас же сволокли “Летучего” с камней.

Да, пожалуй, он отквитался за шубинскую хитрую каверзу. Уплатил свой долг полностью и почти той же монетой.

Теперь-то ему хорошо! Гуляет себе по Балтике взад и вперед. Набрал воды в систерны — нырнул! Продул сжатым воздухом — вынырнул!

Шубину бы так! Но нет, у него, к сожалению, систерн.

Хотя…

Почему бы не приделать к катеру систерны?

Шубин засмеялся. Павлов и Фаддеичев с удивлением смотрели на него.

— Есть мысль, товарищи! Катер с подводную лодку прекратим!

Матросы в ужасе переглянулись. В уме ли их командир? Не помешался ли от переживании? Катер — в подводную лодку?!

— Временно, товарищи, временно! — успокоительно сказал Шубин. — Чтобы остаться на плаву, дождаться Князева. Боцман! Мешки Бутакова сюда! Баллон со сжатым воздухом цел?.. Да поворачивайся ты! Тонем же!

Два резиновых мешка были уже пусты. Запасное горючее из третьего вылили. Ни к чему оно! Все равно придется ползти на буксире. Мешки поспешно затолкали в таранный отсек, присоединили к ним шланг компрессора, открыли вентиль.

И произошло чудо!

— Ура! — прошептали рядом с Шубиным.

Это был юнга. Опустив бесполезный черпак, он завороженно следил за тем, как выравнивается катер, медленно-медленно поднимаясь над водой.

Сжатый воздух начал раздувать мешки, а те, в свою очередь, стали постепенно вытеснять воду из отсеков. Да, систерны! Нечто вроде самодельных систерн!

Вот каков он был, удивительный Шуркин командир! Словно бы вцепился могучей рукой в свой тонущий катер и наперекор стихиям удержал его на плаву!..

Впрочем, это было неточно: на плаву. Катер по-прежнему сидел в ловушке, между двух камнем, но, выровняв его, Шубин предотвратил дальнейшее разрушение. Сейчас расторопный боцман уже мог завести под днище брезентовую заплату-пластырь, а маленькие отверстия забить чопами и паклей; в общем, сделать все, что положено делать в подобных случаях.

Шубин выпрямился. Он с удивлением отметил, что “Ауфвидерзеен” исчез. Победа вытеснила навязчивые мысли из мозга, как сжатый воздух — воду из отсеков!

А через несколько минут со стороны моря подгреб Князев. Он приблизился и подал буксирный конец.

Когда катер удалось стащить с камней и взять на буксир, оказалось, что валы погнуты, винты поломаны, кронштейны отлетели.

Шубин приказал всей команде перейти на катер Князева. На поврежденном катере остались только трое: он сам, Павлов и боцман.

Хорошо еще, что волна была небольшая.

Катер, низко сидящий, лишенный хода, мотало из стороны в сторону. Шубин стал у штурвала. Плечи ныли — с таком силой сжимал штурвал. Старый катер, на котором воевал с начала воины, сделался как бы продолжением его тела. Он мучительно ощущал каждый толчок на волне.

Шансов довести катер до базы было мало, Шубин понимал это. Но упрямая вера в счастье вела и поддерживала его.

Катер прыгал на волнах. Небо было полосатое от туч. Казалось, оно вздувается и опадает, как тент над головой.

Утром моряки увидели наш самолет, летевший навстречу. На бреющем он пронесся над катерами, ободряюще качнул крыльями, улетел, вернулся.

Князев и Шубин плыли следом, будто привязанные к нему серебряной волшебной нитью.

Так авиация обычно наводит на цель. На этот раз летчик показывал, что нужно держаться ближе к берегу, там меньше качает. Но берег-то ведь вражеский!

Ничего не понимая, Князев и Шубин плыли мимо Хиумы, дивясь тому, что их не обстреливают. Заколдованы они, что ли?

Только дома моряки узнали, что на Хиуму был высажен десант. Бои шли ночью на восточном берегу. Павловский катер потерпел аварию на западном. (“Шеи немцев были повернуты в другую сторону”, — так прокомментировал Шубин это обстоятельство.)

После полуночи немцы стремительно покатились на юг, спеша переправиться с Хиумы на Саарему. К утру на острове не осталось ни одной рыбачьей лодки.

До Шубина ли было немцам?

— И еще споришь: не везет! — говорили Шубину товарищи. — В кои веки кораблекрушение потерпел, и то повезло: к наступательной операции подгадал!

— А это нам всем повезло, — с достоинством отвечал Шубин. — Осенью тысяча девятьсот сорок четвертого года наступательная операция на Балтике — не случай, а закономерное явление! При чем же тут наше “везет — не везет”?..

КЛЕЙМО “СКФ”

1

Первые несколько часов после возвращения шубнины ходили в героях.

Шурка, по обыкновению, разглагольствовал среди своих взрослых “корешей” — матросов с других катеров:

— Потом на волнишке стало бить, потряхивать. Думаем: как бы не пропал наш командир! Гвардии старший лейтенант Князев говорит: “Я подойду к вам, товарищ командир! Надо вас снимать!” — “Подожди! — отвечает гвардии капитан-лейтенант. — Нельзя катер бросить в беде! Справимся! Выгребем!” И выгреб! Шубин же!

А боцман вслух горевал о трофейных консервах, которые пришлось выбросить за борт:

— Вскрыть даже ящики не успел. Так и не знаю, что это за консервы. А пригодились бы! Иностранного моряка будем угощать, а что я к столу подам?

Но к вечеру в дивизионе стало известно, что контр-адмирал очень сурово разговаривал с Шубиным.

“За спасение людей и катера спасибо! — будто бы сказал он. — Но аварию тебе, Шубин, простить нельзя!”

Авария, тем более со время наступления, — случай из ряда вон, ЧП[10].

Начальство рассудило правильно: “Кому много дано, с того много к спросится”. Шубину было много дано — от таланта до орденов. И спрошено поэтому было полной мерой!

— Завтра в десять представите объяснение причин аварии, — приказал адмирал, переходя в знак немилости на “вы”. — Не представите удовлетворительного объяснение — отрешу от должности вас и Павлова и отдам под суд!

Дорого же, однако, обошлась Шубину его встреча с “Летучим голландцем”. — третья по счету…

2

Запасшись папиросами, Шубин и Павлов заперлись в комнате. Дом, куда их поставили на квартиру, стоял на окраине рыбацкого поселка, недалеко от гавани.

Через час или полтора в комнате было уже полутемно от табачного дыма. Как сквозь дымовую завесу, прорывались моряки к цели — к разгадке аварии у западного берега Хиумы.

Конечно, не так трудно было промямлить какую-нибудь общепринятую фразу покаяния. Начальники, вообще говоря, жалостливы к кающимся. Но Шубину это как раз было трудно. По-честному он не мог бы так.