Клинок ночи (СИ) - Кирк Райан

Шигеру сделал паузу. Он мог говорить об острове днями. Он прожил там почти все годы, пока рос, но история была не об этом. Информация об острове была бы важной, но не так важна, как понимание Рю, с кем он имел дело.

— Я родился у счастливой пары, у обоих было чувство. Мои родители надеялись, что я стану сильным в чувстве из-за моего рода. Я показывал потенциал в детстве и проявлял многие черты одаренного человека. По сравнению со сверстниками, у меня было любопытство, высокий интеллект, я быстро приспосабливался. Я мог научиться новому за короткое время. Как и все дети острова, я тренировался с чувством с юных лет. Даже намного раньше, чем ты. Для нас познание чувства было как научиться ходить здесь, в Трех Королевствах. Обучение не всегда было мягким, но под давлением я справлялся. Мои навыки росли, и вскоре я стал одним из лучших учеников на острове, несмотря на юный возраст. Когда мне было десять, произошло два события, которые были предвестниками всего, что произошло позже. Во-первых, я подружился с девочкой по имени Юки. Она была красивой, и я вспоминаю о ней каждый раз, когда смотрю на Такако. Она была доброй и, как Такако, всегда пыталась отыскать хорошее в любой ситуации. Я побаивался ее, когда был младше. Она была на два года старше меня, и хоть она была бодрой, все знали, что она не подпускала к себе парней. Я все еще верю, что она знала, какой опасной была ее красота. Но не только это. Она была красивой, да, изысканной, но это была ее красота вместе с ее нежной натурой. Редкое сочетание. Парни очень хотели быть с ней, и часть нее знала, что это приведет к беде…

Шигеру утих, и Рю хотел спросить у него, что случилось дальше, но он продолжил:

— В общем, когда мне было десять, мы с ней сблизились. Я был строгим ребенком, всегда старался сделать себя лучше, а не подружиться и поиграть. Может, из-за того, что я не ухаживал за ней, она обратила на меня внимание. Я много об этом думаю и все еще не знаю, что она нашла во мне. Она сама подошла ко мне. Может, потому что я не был сосредоточен на ней. Не знаю. Другие девочки на острове завидовали ее статусу с мальчиками, и, может, я был единственным мальчиком, которому она могла довериться. Хоть я не старался, она завоевала меня, и пару лет мы наслаждались юной невинной любовью. Ничего сексуального не было, по крайней мере, для меня. Я был слишком юным, сосредоточенным на обучении, чтобы думать о таком. Но мы почти все свободное время проводили вместе, старались подстроить тренировки на одно время. Она была быстрой физически, но не особо одаренной. Хоть я был младше, я мог одолеть ее почти во всех упражнениях. Пока моя дружба с Юки росла, еще один новый человек появился в моей жизни. Это был Орочи, хотя ему было всего пять, когда я встретил его, он уже считался гением. Я был талантливым, трудился, но Орочи был совсем другим. Чувство в нем проявилось уникальным образом. Первый талант, которому он научился, который пугал его родителей, кстати, был умением скрыть свое присутствие от чувства. Этот навык уже сделал его одним из самых опасных людей на острове, а ему было всего пять. Почти все на острове росли с чувством. Представь, как жутко, когда кто-то может подкрасться к тебе. Он вызвал шум. Другие дары Орочи не были приметными. Он не был одарен ничем, кроме умения скрыть себя, но этого было мало. Как я, он старался сделать себя лучше, а чувство усиливалось стараниями. Даже в пять он стал драться. Когда ты не можешь ощутить движения противника, а он ощущает твои, с ним сложно биться. Наверное, так себя чувствуют почти все мечники, когда бьются с клинком ночи. Когда он решил бросить мне вызов, он почти достиг пределов способности. Он полагался на скорость и знания. В пять он не мог одолеть никого силой. Мне пришлось сражаться без чувства, полагаясь только на зрение, что было глупо, но ему не хватало скорости, чтобы пройти мимо моей защиты. Я не атаковал сильными взмахами, и он не мог юркнуть под руку. Я видел, что он часто так делал. Результатом была ничья. Меня поразило в нем то, что он не разозлился. Другие дети в его возрасте злились бы, но Орочи хотел стать лучше. И он нашел во мне того, с кем мог тренироваться, хоть у нас была разница почти в десять лет. И я гордился собой. Я бился в ничью с гением, которому все почти поклонялись. Я стал его наставником, это было выгодно нам обоим. Со временем мы втроем сблизились. Мы все были изгоями. Не изгнаны, но не такие, как все. Мы не могли понять это в своем возрасте, но стали группой. Юки, конечно, была главной, и порой она суетилась, словно мы были ее детьми. Несмотря на разницу в возрасте, мы с Орочи стали как братья. Мы вместе тренировались и вскоре стали непревзойденными среди детей острова. Прошло несколько лет. Наша группа становилась все сильнее, сближалась. Я заметил, что мои чувства к Юки менялись. Мы все еще были близкими друзьями, и я не пытался это менять, но меня влекло к ней. Каждый раз, когда я думал о ней, тепло наполняло мое тело, и было все сложнее поддерживать с ней обычный разговор. Я хотел быть с ней. Я скрывал свои чувства, но я был мальчиком, и у меня плохо получалось скрывать намерения. Юки и Орочи уловили мое желание. Орочи смеялся, что меня отвлекали девочки. Реакцию Юки была сложнее. Думаю, она разрывалась от моего внимания к ней. С одной стороны, она хорошо меня знала, мы были близкими друзьями. Она не ненавидела меня. И часть ее знала, что я отличался от других парней. Но она выбрала меня для дружбы, потому что я не интересовался ею, а мои желания вытащили привычки, которые я считал пропавшими. Как только она убедилась в моих намерениях, она не подпускала меня слишком близко. Мы все еще говорили и тренировались вместе, но вокруг нее был невидимый барьер, который я не мог разбить. Она напоминала мне одного из моих наставников, мечника, известного поразительной защитой. Он не ударял. Он умело читал намерения воина перед ударом, всегда мог отразить удар. За много лет жизни на острове я не видел, чтобы его кто-нибудь ударил. Сердце Юки было таким же. Она была мягкой, не отталкивала меня, но и не подпускала ближе. Ничего не работало. Но я не сдавался. Я знал, что она была важной, и я не мог отпустить чувства к ней. Сложное напряжение существовало год. Орочи в это время подрастал, расцветал. Его сила дала ему тьму, которую он отточил. Он учился у клана клинков ночи, который считался истребленным до Великой войны. Клан создал репутацию сил, которые проявлялись как у Орочи. Они могли становиться почти незаметными, даже для других клинков ночи и дня, и создавали боевой стиль на обмане, незаметности и скорости. Что-то в Орочи отвечало на эти принципы, и он стал впитывать знания из тех книг. Я не мог назвать его счастливым ребенком, но он был приятной компанией, пока не стал повторять поведение вымершего клана. Наши наставники не знали, что с ним делать. Клан, которому он подражал, любил смешанную репутацию среди клинков. Они были эффективными, но у клинков ночи есть честь, а принцип обмана клана многим не нравился, хотя у этого клана другие кланы часто просили решить сложные проблемы. И наши наставники не знали, как с ним справляться. Они понимали, что его навыки могли пригодиться в определенных ситуациях, но пытались учить нас этике и чести, а это перечило техникам Орочи. Они не могли прийти к выводу, и Орочи смог продолжить обучение так, как он хотел. Одно решение среди многих, ведущих к тому, что произошло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Шигеру снова замолчал. Он сделал глоток воды и задумался. Рю понял, что склонился ближе. Остров клинков дня и ночи? Это казалось нереальным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Шигеру кашлянул.

— Это факты, основа. События после этого разворачивались быстро. Все случилось зимой. Мне было девятнадцать, близился конец моего обучения. Хоть Орочи было четырнадцать, он был по размеру и поведению как ученик моего возраста. Мы с ним все еще хорошо сочетались, не могли определить, кто из нас был лучшим, хотя мы выделялись среди сверстников. Юки исполнилось двадцать один, она завершила обучение. Она плохо справилась с последними этапами, и ее отпустили с обучения без позора. Она была доступной женщиной, и состязание за ее руку усилилось в десять раз. По сей день я не могу всего объяснить. Думаю, Орочи желал ее. Он не показывал этого, или я был слишком увлечен своей симпатией, чтобы заметить конкурента. Хоть он не был конкурентом. Он вырос физически и эмоционально, но был слишком юным. Может, это беспокоило его больше всего. Может, потому что я был к ней ближе, чем он. Я не знаю, почему он выбрал Юки, но он выбрал ее. Орочи полюбил лазать по острову в ночи. У него была пылкая гордость, и он хотел исследовать новые места. Я знал о его ночных похождениях, он многими делился со мной, но я не жаловался на него. Он пробирался в храмы, мимо стражи, на берег. Все эти места были защищены. На следующий день у моей кровати всегда был сувенир: особый камень, кусочек храма, то, чем он мог доказать свой поход мне. А он всегда доказывал, хотя я и без этого верил ему. Но были ночи, когда я замечал, что Орочи уходил, но он не говорил мне, где был. Я был тогда растерян. Орочи, хоть наши таланты были почти на одном уровне, всегда равнялся на меня, и я глупо поверил, что он делился со мной всем, тем, что можно было делать и запрещено. Меня беспокоило то, что он не рассказывал мне, но я не давил на него. Вскоре любопытство пересилило, и я спросил у Орочи, где он был. Он посмотрел на меня и сказал, что пробрался на земли одного из наших наставников. Я подозревал, что он врал, но не был уверен, у меня не было улик. Я решил выяснить. Это была сложная игра для нас в детстве. Я был старше, но, что бы я себе ни говорил, я не был взрослым. Следующие несколько дней у нас шла война чувств. Это было состязание навыка и скрытности, а не силы, и хоть Орочи был младше, он был лучше в аспектах чувства, и я словно бился в невыгодном бою. Орочи, думаю, наслаждался собой. Он какое-то время трудился над тем, чтобы ходить незаметно, проверял навыки в реальных ситуациях на острове. Но на него никогда не охотились, его не искал тот, кто знал, что он умеет. Это было для него новым испытанием. Днем все выглядело нормально. Когда все пошло не так, никто даже не ощутил, что грядет. Мы с Орочи изображали лучших друзей, и днем я почти мог поверить в это. Но ночи были другим делом. Орочи всегда выбирался, бросал мне вызов последовать за ним. Я не знал, как поступить. У меня не было его навыков. Если бы я выбрался из кровати ночью, меня допросили бы. Но не выбраться было поражением. Я стал врать, что мне снились кошмары, и прогулки в ночи помогали мне уснуть. Наставники верили, ведь я никогда им раньше не врал. И я гулял по ночам, якобы проветривал голову, но на самом деле играл в кошки-мышки с самой умной мышкой. Я мог за ним следить. Я привык ощущать пятно ничего, черную дыру, которую он оставлял на земле, которой касался. Это не было идеальным, и я мог его потерять, но остров не был большим, и я мог выследить его почти все ночи. Я переживал за него. Мы были открытым обществом. Было неправильно так подкрадываться. Я поймал его после почти месяца этой игры. Я сделал вид, что потерял его, но на самом деле ощущал его хорошо в ту ночь. Я знал почти точно, где он был, был уверен в себе и позволил ему действовать так, как он поступал, когда считал себя свободным. Он пошел в женские покои, и когда он проник туда, я сосредоточил чувство так сильно, как еще никогда не делал. Я знал без сомнений, что он стоял над Юки, наблюдал за ней. И тогда я все понял. Я был в ярости, но придержал столкновение до следующего дня. После тренировки у нас было свободное время, и я сообщил ему, что поймал его. Я злился на него, угрожал пойти к мастерам острова, если он сделает это снова. Наказания на острове были серьезными. Он мог потерять несколько пальцев. В худшем случае — жизнь. Орочи расстроился, но не из-за того, что его поступки угрожали нашей дружбе, а потому что его поймали. Я ощутил это. Я знал по его взгляду на меня, он сверлил меня взглядом, когда его разочарование прошло. Я знал, что он попробует снова, но я любил его как младшего брата. Я хотел дать ему шанс доказать, что он мог исправиться. Какое-то время это работало. Он стал спать по ночам. Я медленно снова стал доверять ему. Я думал, что спас его. Вскоре мы с ним стали спать по ночам. Но, как ты понимаешь, это было уловкой. Через два месяца я снова заметил, что он покидает нашу комнату. Это было случайно. Я проснулся, а он как раз уходил. Я должен был пожаловаться, но я переживал за него. Я не хотел, чтобы его наказали. И снова начались наши игры. В этот раз у меня было преимущество. Я знал его конечную цель. Он снова найдут Юки. Я продолжил ночные патрули, всегда ходил так, чтобы ощущать женские покои. Я думал, что смогу остановить его, не пустить близко. Я навсегда запомню ту ночь. Была ясная ночь конца зимы, холодная, ветер дул с моря. В другую ночь было бы хорошо смотреть на звезды, потому что они смотрели на нас в ту ночь. Я был в плотном одеянии из-за холода. Я знал, что Орочи мучил меня. Он проник в теплые части острова, прятался в хижины или возле домиков стражи, где костры отгоняли холод. Я не знаю, как он это сделал, но я вообще его не ощущал, и я не мог заметить пятно пустоты. Я думал, что он грелся у костра возле домика стражи, но он смог проникнуть мимо меня. Я по сей день задаюсь вопросом. Я как-то провалил задание по защите Юки? Я не знаю. Я думал, что был внимательным, но я спал по пару часов ночью. Он проник мимо меня в женские покои, отпустил себя. Он всегда скрывался, даже днем. Он заявлял, что это делало его сильнее, что он привык скрываться. Но он открылся миру, и я ощутил его так сильно в той комнате. Он заявлял о победе. Он проник мимо меня к цели, которую я поклялся защищать. И я не выдержал. Я устал, и наглость Орочи достала меня. Не знаю, хотел ли он навредить. Вряд ли Орочи был плохим. Он просто был одержим ею, одержим победой надо мной. Для меня это было слишком. Я ворвался в покои женщин с мечом. Он ждал меня. Я не знаю, о чем он думал. Может, хотел показать всем, что был лучшим. Но мы по-настоящему скрестили мечи в ту ночь. Бой был быстрым, хотя мне он казался долгим. Я говорил тебе до этого, мы были на равных. Не той ночью. Я злился, был сосредоточен. У меня был гнев, какого не было у него, он не понимал. Для него это было игрой. Он просто хотел победить, но я хотел его жизнь. В тот миг я хотел увидеть теплую кровь, текущую из его сердца. Он не принял это во внимание, пока мы бились, и я пару шагов я оттолкнул его, раскрыл его защиту. Тот момент, Рю, навсегда вырезан в моем сердце. Порой в кошмарах он повторяется, и я не могу его остановить. Я увидел брешь, сделал выпад к его сердцу, хотел убить. Но я так сосредоточился, был в гневе, забыл о тренировках. И в тот миг Юки прыгнула перед моим ударом. Она проснулась, увидела наш бой и попыталась остановить нас, но я был неуправляем. Я должен был знать, что она вмешается. Когда мой клинок пронзил плоть, сердце обрадовалось. Я еще не убивал, но не думал, что будет так приятно. Я одолел первого монстра. Хотя мои глаза были широко открыты, я не сразу понял, что Юки была пронзена моим мечом. Я увидел, что мой меч был вонзен в одну из грудей, о которых я так мечтал. Но мне до сих пор не дает покоя то, что она улыбалась. Улыбка разбила меня. Почему она улыбалась? Я упал на колени. Юки подняла ладонь в крови к моему лицу, нежно погладила, а потом рука опустилась. Она упала на пол, а я был над ней, пытался понять, как ее исцелить. Меня учили исцелять, но не так. Я не был клинком дня. Я умел уничтожать. Юки пыталась что-то шептать, но я не слышал. Ее губы двигались, она смотрела на меня, но я не мог понять слова. Я хочу верить, что она простила меня или что любила меня. Но я никогда не узнаю. Я был так сосредоточен на Юки, что даже не ощутил, как Орочи покинул комнату. Я сжимал Юки, пока она не перестала дышать, но и после этого держал. Я не хотел ее отпускать, был уверен, что не отпущу ее и в смерти. Я был в шоке, но я тогда не знал об этом. Я знал лишь, что убил женщину, которую любил. Мастера пришли за мной. Наш бой разбудил весь остров. Минус проживания на острове, где все одарены чувством, в том, что ничего не скрыть. Меня связали и поместили под стражу за секунды. На следующий день на острове был жуткий шум. За тысячу лет никого не убивали на острове. Были дуэли, но не убийства. Я не оправился от шока. Я хотел убить себя, но был слишком труслив для этого. Тело Юки сожгли вечером. Весь остров, включая Орочи, пришел выразить уважение, но меня не пустили. Я даже не увидел похороны любимой. Они не кормили меня, не давали воды. Они не заботились обо мне. Общество было небольшим, но требовало верности. День и ночь прошли ужасно, но я не жаловался. Я вспоминал последние мгновения Юки, струйку крови, текущую из уголка ее рта. Я ощущал, что заслужил то, что получил, и Орочи был корнем всех проблем. Когда солнце взошло на следующее утро, мастера собрались решить мою судьбу. Мне дали шанс оправдать себя, но я этого не сделал. Я убил Юки. Я не мог это отрицать. Моя вина была тяжелее гнева на Орочи. Я молчал, принял приговор без возражений. Мне дали смертельный приговор, который тут же осуществили. Это была не смерть воина, а смерть преступника. Меня привязали к кресту с видом на море. Это была смерть через открытие. Я был обнажен, не мог согреться. День был ветреным, море било по коже, ночью я замерз. Мне не давали еды, а случайные глотки воды продлевали агонию. Я продержался две ночи, но когда солнце встало на третий день, я понял, что ночью умру. Горло болело, кожа покраснела от солнца, моря и холода. Кашель сотрясал тело, и это усиливало боль. Я помолился, настроился на выживание днем, но был готов отпустить дух в Великий Цикл ночью. Вина была моей спутницей. Я видел лицо Юки, мой меч в ее голой груди, я впервые видел ее обнаженной. И улыбка, которая по сей день не дает мне покоя. Почему она улыбнулась мне? Она видела следующую ступень в Великом Цикле? Она любила меня? Она любила Орочи? Я не знаю даже сегодня. Солнце село в последний день, и я был уверен, что это был мой последний закат. Было красиво, закат был кроваво-красным, отражал мое настроение. Я заплакал, глядя на него. Я не хотел умирать, но не был готов и жить. Солнце село, угасло мое желание жить. Произошло странное, но, когда мое желание жить угасло, и я не хотел уже дышать, пропала и боль. Я не был рад, но я был спокоен. Я был готов, зрение темнело. А потом боль вернулась. Я вдруг оказался на земле, хватал ртом воздух. Все, что угасло, вернулось. Боль в шее, горле, запястьях, голод и жажда вернулись мгновенно. Через пару вдохов я очнулся, но когда я сделал это, его голос сказал мне: «Ты не умрешь тут и сейчас. Ты умрешь от моих рук, когда я захочу этого. Этот остров несправедлив. Я хочу, чтобы ты жил, зная, что ты сделал, кого убил. Единственную, кто был тебе дорог». Единственная, кто был мне дорог. У меня не было слов. Разум соображал медленно, словно у тонущего, который понял, что выжил в океане, но теперь погружался в грязь. Я не мог встать, не мог собраться с силами. Орочи бросил меня там. Я его больше не видел. Но он ушел, а я остался на земле, пытался понять, что произошло. Стражи ходили патрулями, и я ощущал их ранее. Я искал их, пока мое чувство возвращалось. Конечно, их не было рядом. Орочи не стал бы рисковать, когда они были близко. Он не боялся проскользнуть мимо них, но если он хотел, чтобы я выжил, то он должен был дать мне шанс сбежать. Как все обитатели острова, я знал пути, которые пересекали камень, как свои пять пальцев. Стражи тоже о них знали, но ожидали, что я был привязан к кресту. Тропа могла отвести меня в скрытую пещеру, и там не было бы людей ночью. Там была лодка, я мог отправиться на ней на материк. У меня оставалось одно задание, и оно не было мудрым. Я отправился в храм, где хранились вещи умерших перед тем, как их отдавали обществу. Я искал одну вещь, меня вело глупое желание сохранить что-нибудь ее. Я забрал ее меч и взял с собой на материк. Это твой меч, его сделали лучшие кузнецы на острове. Я не буду докучать остальной историей, хотя ты можешь ее представить. Мой поход в храм за мечом привлек внимание, и хоть я был слабым, я успел добраться до пещеры быстрее, чем те, кто за мной гнался. На острове было всего три лодки, и я смог продырявить две и забрать третью. С тех пор я был в бегах. Я думал, что получил новый дом, построив ту хижину, но потом я встретил тебя. В чувстве больше, чем я могу тебя обучить. Эти навыки могут сделать тебя сильнее и быстрее. Но я их не знаю. Я передал тебе все, что я умею. Я надеялся, что ты не будешь жить как беглец. Прости, я не справился.