Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

Что касается сравнительного прироста доходов, то за пятилетний период с 1900 по 1904 год включительно прибыли «Товарищества И.Д. Сытина» увеличились более чем вдвое, а у четырех главных конкурентов – всего на 5 процентов. В стачечном 1905-м годовая прибыль «Товарищества» снизилась примерно на 6 процентов, а у конкурирующей четверки – примерно на 21 процент. Зато в 1906 году заказов у сытинских конкурентов было хоть отбавляй, и их годовая прибыль выросла сразу на 160 процентов, так как «Товарищество И.Д. Сытина» заново отстраивало книжную типографию и вследствие производственных убытков и затрат на ремонт потеряло 82 процента своей прибыли. С 1907 по 1910 год включительно Сытин увеличил чистый доход фирмы почти в семь раз, между тем как совокупная прибыль четырех конкурентов к концу десятилетия оказалась чуть меньше, чем у «Товарищества», и едва превышала их собственный показатель за 1906 год.

Главным источником прибыли для сытинской фирмы по-прежнему оставались издания «для народа». В целом по итогам первого десятилетия нашего века у Сытина выделилось три вида наиболее ходовой продукции: календари, народная литература и картины религиозного содержания, совокупный тираж которых приближался к 100 млн. экземпляров. На четвертом месте стояла беллетристика, то есть произведения для сравнительно искушенных читателей. Пятое место занимали картины «различного содержания» (полные данные см. в Приложении 2). «Учебные» издания Сытина еще только начинали пробивать себе дорогу.

Сытин был той движущей силой, благодаря которой его фирма вновь крепко встала на ноги; к концу первого десятилетия XX века за ним утвердилась и вышла далеко за пределы Москвы слава человека, обладающего небывалой энергией и возможностями. Пожар на фабрике, рабочие волнения были ему нипочем. Пусть он сделался мишенью для прессы и правительство ставило ему рогатки, зато он привлек на свою сторону бывшего недруга –

<Две страницы пропущено, в pdf-файле не оказалось страниц 142, 143.>

Глава седьмая ЛЕВЫЙ УКЛОН

С 1910 по 1913 год поступками Сытина руководили противоречивые побуждения. За счет постоянного расширения дела и массового производства он приобрел богатство, влияние и солидное положение в обществе, но вместе с тем в душе его рос червь сомнения, а не ложные ли это ценности. Под впечатлением смерти Льва Толстого в 1910 году Сытин все чаще задумывался над такими толстовскими идеями, как участие в судьбе обездоленных, и в скором времени именно благодаря ему и, возможно, за счет немалых его средств яснополянские крестьяне и общество в целом получили то, что завещал им великий писатель.

Но даже раздумывая, не подчинить ли свою жизнь добродетели и благотворительности, Сытин оставался истым предпринимателем. Он понимал, что для согласия между его идеалами и призванием ему необходимо сосредоточить усилия на популярных, но достойных изданиях – таких, за которые ратовали Чехов и Толстой. Поскольку из всех изданий сытинской фирмы «Русское слово» вносило самый существенный вклад в общественное благо и в кассу «Товарищества», Сытин целеустремленно примется подыскивать на место редактора газеты убежденного демократа».

Когда осенью 1910 года Сытин возвратился в Москву, его поджидало неоконченное дело – четвертый том толстовской серии «Круг чтения». Это было, строго говоря, исправленное издание книги, некогда выпущенной издательством «Посредник», которое в самом начале века основали толстовцы после прекращения сотрудничества с Сытиным.

Чертков, тогда еще литературный агент Толстого, убедил его отдать заказ на эту книгу Сытину, хотя Толстой так никогда и не изменил своего первого впечатления о Сытине, считая его торгашом, которому не может вполне довериться художник. (К числу известных ей «бессовестных дельцов» относила Сытина и жена Толстого.)[347] Дав согласие выполнить заказ, Сытин натолкнулся в «Круге чтения» на серьезные трудности. Это собрание возвышенных мыслей, извлеченных Толстым из множества различных авторов, затрагивало предметы, в частности пацифизм, которые правительство считало запретными. Вследствие этого Сытин замедлил набор рукописи.

За целый год перед тем Толстой в письме к Черткову строго-настрого велел: «Возьмите у Сытина 2-е издание старого «Круга чтения» – это самая дорогая для меня книга, и ее нет, и, как видно, нет надежды на ее появление»[348]. В один из редких приездов в Москву в сентябре 1909 года Толстой выразил свое недовольство Сытину через репортера «Русского слова», который обратился к нему на Курском вокзале с просьбой дать интервью. Сытин тотчас начал торопить Черткова с чтением гранок. «Страшно подумать, – написал он, – что я так огорчил Льва Николаевича этой медлительностью и страхом цензуры. Это заячья трусость меня подвела»[349].

Когда Сытин возвратился из Карлсбада домой, книга была еще не готова, однако внешние обстоятельства дали ему отсрочку. Со смертью Толстого, наступившей 7 ноября 1910 года, «Круг чтения» пришлось положить на полку вплоть до исполнения формальностей по литературному наследству. Эта волокита, в которой непосредственное участие принимал и Сытин, протянется два года.

В силу необычности обстоятельств, сопровождавших последние дни писателя, его кончина подробно освещалась в «Русском слове», и у газеты за счет этого даже вырос тираж. Тайком от жены Толстой ушел из дому, и на глухой железнодорожной станции Астапово его свалила болезнь. Туда ринулись газетчики со всех концов мира, а репортер «Русского слова» К.В. Орлов (запрашивая по телеграфу разрешение на интервью) первым сообщил отчаявшейся Софье Андреевне местонахождение ее пропавшего мужа[350]. Когда 9 ноября в Ясной Поляне состоялись похороны, «Русское слово» вместе с другими газетами осудило высокопоставленных чиновников за то, что православной церкви запрещено было отпевать еретика Толстого.

Затем случилось так, что Сытин помог уладить семейные распри вокруг наследства. Как ему стало известно, много лет назад Толстой, скрепя сердце, передал Софье Андреевне права на все свои произведения, изданные в России с одобрения цензуры до 1881 года, а она все не оставляла надежды на большее. В 1901 году произошло то, чего боялась Софья Андреевна: Толстой аннулировал даже этот куцый договор и втайне от жены завещал все свои произведения дочери Саше (Александре Львовне). Земельные владения оставались по-прежнему за женой и детьми, но он поручил Саше выкупить их и раздать его крестьянам. Вторым душеприказчиком, помимо Саши, Толстой назначил Черткова и сообщил обоим, что хочет объявить все свои сочинения общественным достоянием.