Разоблачение (ЛП) - Ромиг Алеата

- Нет. Я хочу поговорить об этом.

Руки Тони сжались в кулаки, пытаясь сдержаться. Сверкая тем, что, как Тони был уверен, Клэр называла его темным взглядом, он уставился на Джима.

- Как часто ты слышишь это слово?

- Я слышу его слишком часто.

- Теперь. А что было раньше? Что было во время написания этой книги? Тебе кто-нибудь говорил "нет"?

- Нет, - ответил Тони.

- А что ты тогда чувствовал?

- Я не знаю. У меня не было никого, кто смотрел бы на меня три раза в неделю, спрашивая о моих проклятых чувствах. Я только что это сделал. Я просто был. Я не думал об этом.

- Ты думала о том, что чувствовала Клэр?

- Я же сказал, что хочу поговорить о другом. Я написал письмо, о котором ты просил.

Джима резко стал говорить медленнее.

- Энтони, ты думал о чувствах Клэр?

- Иногда.

Брови Джима вопросительно поднялись.

- Как во время предложения руки и сердца. Интересно, о чем она думает и что чувствует?

- Итак, теперь у тебя есть мысли. Что ты думаешь?

- Я не хочу об этом думать. Ладно? - ответил Тони. - Я не хочу думать о том, что она чувствовала себя шлюхой. Я ненавижу даже произносить это слово. Она не такая!

- Это ты так говоришь сейчас, или как ощущал тогда?

- Я никогда не думал о ней как о шлюхе.

- Как ты о ней думал?

Влага обожгла глаза Тони. Он встал и подошел к окну. Пошел снег. Это была почти четвертая годовщина его первой свадьбы, почти первый день рождения Николь, и почти Рождество, и он застрял в адской дыре.

- Энтони? - Джим не стал повторять вопрос.

- Я думал о ней как о приобретении. Она использовала это слово в книге, потому что я сказал ей об этом позже.

- Что ты ей сказал в самом начале?

Красный снова угрожал. Тони уже говорил это раньше. Какой, к черту, смысл повторять это?

Джим откашлялся, встал и начал ходить вокруг стола.

- Кажется, ты говорил мне, что не любишь повторяться.

Подойдя к Тони и выглянув в окно, он добавил:

- Я тоже.

- Я сказал ей, что она принадлежит мне. Она принадлежала мне. Я заставил ее повторить это.

Тони повернулся на каблуках.

- Это не значит, что она была шлюхой!

- Если бы ты знал, что она чувствует, что бы ты сделал?

Он закрыл глаза.

- Сегодня я бы обнял ее и убедил, что она не права, что она заслуживает любви и уважения, и держал бы ее подбородок высоко поднятым, потому что ей нечего стыдиться. Она никогда не была шлюхой. Она всегда была моей королевой. В нашей долбаной игре в шахматы король может выжить и без королевы, но он не хочет - она ему нужна.

- Это сегодня. Что бы ты сделал и сказал в то утро, когда сделал предложение?

Тони вздохнул.

- Откуда мне, черт возьми, знать? Я не помню.

- Энтони, у нас в офисе мало правил. Тебе позволено больше вольностей в речи, поведении и даже в движениях, чем где-либо еще. Это потому, что я хочу, чтобы тебе было удобно разговаривать. Но не надо лгать. Если я задаю тебе вопрос, я хочу знать правду.

- Даже если бы я потребовал от нее того же самого тогда, я не думаю, что она сказала бы мне.

- Но если бы она это сделала?

Тони покачал головой.

- Я вовсе не лгу. Я не знаю, что бы сделал. Я, наверное, сказал бы ей, что она ошибается, и отчитал бы ее за то, что она не ведет себя как будущая Роулингс. Ролингс никогда не станет унижаться.

Джим взглянул на часы.

- Еще одна вещь, прежде чем наше время истечет: Клэр сказала что-то еще в этом отрывке, о чем я хотел бы, чтобы ты подумал между этим моментом и нашим следующим сеансом.

Тони не хотел думать ни о чем подобном.

- О чем? - спросил он.

Джим ухмыльнулся.

- Это я, или Янктон (федеральная тюрьма) отняла у тебя склонность к использованию полных предложений?

- О чем ты хочешь, чтобы я подумал? - поправил он.

- Как давно ты здесь?

- Двадцать шесть недель и четыре дня, - сухо ответил Тони.

- Итак, около шести с половиной месяцев. Что сказала Клэр в том, что ты только что прочитал, что случилось с ней всего за восемь месяцев?

Тони задумался.

- Что-то насчет того, что у нее нет собственных мыслей и она не соответствует моим желаниям.

- Каково быть вынужденным сделать это? Вынужденным приспосабливать свой прежний образ жизни к чужим правилам и указаниям?

Не нужно быть гением, чтобы понять, куда клонит Джим.

- Мне не нужно об этом думать, - ответил Тони. - Это отстой.

- Я бы хотел, чтобы ты подумал об этом. Подумай об охранниках и сотрудниках исправительных учреждений. Подумай об их ролях и о твоей. Потом подумай о том, что чувствовала Клэр. Когда вернешься, скажи мне точно, почему она не постучала в дверь. Затем, не прибегая к помощи чтения, я хочу, чтобы ты рассказал мне, что произошло, когда ты вошел в апартаменты.

- Звучит так, будто ты читал заранее. Это звучит так, как будто ты знаешь.

Джим пожал плечами.

- Мы нашли в этой книге несколько вещей, которые ты назвал точными. Давай посмотрим, насколько правдива следующая сцена.

- Мы поговорили о свадебных планах и занялись любовью. Потом я удивил ее сестрой и шурином.

- В следующий раз.

Джим отступил за стол и поднял глаза, встретившись взглядом с Тони.

- Кроме того, подумай о наших определениях. Заниматься сексом и любовью - это не одно и то же. Подумай об этом.

Возвращаясь в спальню, Тони размышлял о том, о чем, черт возьми, можно думать, кроме того, что уже почти четыре часа дня, а ему нужно вернуться и присутствовать при перекличке. Пока он торопливо переходил от одного здания к другому, до него донеслись слова Джима. О чем только думала Клэр?

Тони захотелось вернуться и попросить его прояснить ситуацию. Он хотел пойти за этой чертовой книгой и бросить ее в мусоросжигатель. Он хотел сделать много вещей, ни одна из которых не включала в себя стоять у своей койки и быть посчитанным. Так ли чувствовала себя Клэр?

Наконец-то наступила весна, и воздух Южной Дакоты был достаточно теплым для прогулок на свежем воздухе. Тони гораздо больше нравилось сидеть снаружи со своими посетителями, чем взаперти. Во-первых, благодаря открытости и свежему ветерку это казалось более уединенным. Это была иллюзия: ничто в Янктоне не было уединенным. Тем не менее, когда Патриция сидела за маленьким столиком напротив него и перечисляла цифры и предложения, иллюзия казалась реальной. На краткий миг он стал жить своей прежней жизнью.

Зима выдалась суровой. Мало того, что погода была исключительно холодной, дремлющий пейзаж, а также сообщения Роуча о Клэр, все это добавляло ему паники. Джим даже порекомендовал лекарство. Он сказал, что в депрессии заключенных нет ничего необычного. Хотя он и сделал вид, что это вполне приемлемо, мысли Тони вернулись к деду. Антидепрессанты в сочетании с другими его лекарствами создавали симптомы слабоумия. Тони этого не хотел. У него и так было достаточно проблем с воспоминаниями о Клэр и Николь.

Нет. Это было неправдой. Он помнил о них все, кроме того, что время от времени вспоминал запах детской присыпки и забывал о нем. Или другая жена принесет маленького ребенка, и Тони будет думать о Николь. Как она выросла? Что она делает? Кортни присылала фотографии всякий раз, когда могла. Никому не разрешалось приближаться к заключенным с мобильными телефонами. Посетителям даже не разрешалось брать с собой бумагу или карандаши, но она могла отправить их по почте. Как бы он ни ценил это, каждый раз, когда он смотрел на изображения своей шестнадцатимесячной дочери, идущей или смеющейся, другая часть его сердца разбивалась. Если ему трудно было вспомнить, как она ощущалась в его объятиях, то он не сомневался, что она совершенно забыла его. Его желудок скрутило от этой мысли. В ее юном сознании Джон был ее отцом. Никто не должен был говорить этого Тони - он знал.

Как будто этого было недостаточно, отчеты Роуча были такими же. Он нашел источник внутри «Эвервуда», который был готов поделиться информацией - по крайней мере, некоторой. Казалось, что Клэр была загадкой для большинства жителей и персонала. Они увидели ее издалека. Тем не менее, она никогда не присоединялась к другим пациентам в групповых занятиях или даже в столовой. Согласно источнику Роуча, с Клэр обращались мягко и хорошо заботились о ней. Ее потребности были удовлетворены во всех отношениях. Источник сообщил, что Николь не навещала ее последние несколько месяцев. Поскольку Эмили никогда не вносила имя Николь в реестр, Роучу было трудно подтвердить или опровергнуть это. Теперь, когда погода улучшилась, он мог доложить, что няня отправила обоих детей на улицу и в парк, пока Эмили была в «Эвервуде».