Волосы Вероники - Вильям Козлов

— Это моя дочь Варя,— сказал я.

— Я совсем забыла, что у тебя такая взрослая дочь.

Полина была в коричневом плаще, прядь белокурых волос косо прилипла ко лбу. Я вспомнил, какая она нежная, ласковая в постели, как, по-детски складывая полные губы, страстно целуется…

Не сговариваясь, мы направились к стоянке такси на улице Пестеля. Полина жила в коммунальной квартире на Большом проспекте Петроградской стороны. Я несколько раз был у нее, напротив ее дома кинотеатр «Свет», а чуть в стороне кафе «Рассвет». В квартире, кроме Полины, живут еще три семьи. Кажется, она с ними ладит. Комната у нее большая, с лоджией. Окна выходят во двор, и не слышно транспорта, который непрерывным потоком течет по Большому.

— У меня в холодильнике шампанское,— сказала она.— Вот и отпразднуем нашу встречу… Разве можно так надолго пропадать, Георгий?..

— Вся наша жизнь состоит из встреч и разлук,— со вздохом вырвалось у меня.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Ты плохо выглядишь, милый… Печень?

— Сердце,— усмехнулся я. Полина все переводит на медицину.

— Кто же сейчас в твоем сердце, Георгий?

В ее сузившихся глазах — она мне вдруг почему-то напомнила певицу Розу Рымбаеву — смешались грусть и радость от встречи.

— Давай апельсин,— сказал я.— Я съем его с кожурой.

А с неба все моросил и моросил невидимый липкий дождь. Белоснежным айсбергом высился огороженный пушками с цепями величественный Преображенский собор. Из высокой полуоткрытой двери выбивалась желтая полоса электрического света. Мне показалось, что я чувствую запах ладана и церковных свечей. В шум проносящихся по Литейному машин, в металлический скрежет трамваев, добродушное фырканье водосточных труб вдруг властно ворвался чистый звонкий удар в колокол. Этот непривычный, будто донесшийся из седой древности, давно позабытый звук заглушил все остальные шумы и несколько мгновений властвовал над городом.

От Полины Неверовой я утром сразу поехал на работу, а вечером, дома, Варя невозмутимо сообщила мне, что часов в семь к ней пришла Оля Журавлева и они допоздна ждали меня. По телевизору показывали хоккей, потом по второй программе был «Калейдоскоп». В общем, было уже поздно, и Оля осталась ночевать… Дочь не упрекала меня ни в чем, даже не сказала, что мне следовало бы позвонить, что я не приду, однако в голосе ее явственно звучали насмешливые нотки, мол, влип, дорогой папочка!

Я в свою очередь тоже не стал оправдываться, ушел в кабинет — он теперь стал моей комнатой — и уселся за перевод книги о знаменитом исследователе морских глубин Жаке-Иве Кусто, первом забившем тревогу о том, что мировой океан в опасности! Мало того что человек почти полностью истребил крупнейших млекопитающих нашей планеты — китов, он теперь угрожает жизнедеятельности всего океана. Туда сбрасываются радиоактивные отходы, в нем взрываются атомные и водородные бомбы, тысячи нефтяных танкеров промывают морской водой свои грязные трюмы. А сколько нефти выплеснулось в океан из-за участившихся катастроф супертанкеров? Жак-Ив видел на огромной поверхности Тихого океана нефтяную пленку, которая погубила все живое. До сих пор французы помнят затонувший неподалеку от Лазурного берега танкер, выбросивший на поверхность моря тысячи тонн нефти…

Я слышал, как вошла Варя и, прислонившись к косяку двери, стала молча смотреть на меня. Книгу с английского я переводил для издательства. Работа над ней увлекла меня: я любил литературу о природе, животных, морских глубинах, о путешествиях.

— Ты слышала когда-нибудь о «ныряющем блюдце»? — спросил я, отодвигая в сторону чистый лист.

— Я думала, существуют только «летающие тарелки»,— ответила Варя.

— Насчет тарелок не уверен, а «ныряющее блюдце» не хуже манты порхает по морскому дну континентального шельфа. А кто такие манты, знаешь?

— Все это очень интересно, только я не собираюсь опускаться на дно морское,— перебила дочь.— Почему бы тебе снова не купить обыкновенный автомобиль?

— Если ты мне будешь мешать, я никогда не заработаю на машину.

— Ты теперь, бедняжка, и ночами работаешь? — посмотрела на меня чистыми невинными глазами Варя.— Изучаешь мант, китов, кальмаров? Кстати, кто такие манты, я знаю…

— Синие киты на грани вымирания,— вздохнул я.— И манты в океане теперь редкость.

— Бедные киты…

— А ты знаешь, что они умеют переговариваться под водой?

— Не буду тебе, папочка, мешать,— притворно вздохнула моя дочь.— Ужин на плите, я вернусь сегодня поздно.

— В театр?

— Да нет, баскетбол,— беспечно ответила Варя.

— Баскетбол? — удивился я. Вроде бы она никогда не увлекалась этим видом спорта. Художественной гимнастикой занималась несколько лет, даже участвовала, когда училась в восьмом классе, в городских соревнованиях. Может, в Киеве стала бегать с мячом? Вроде бы рост у нее для баскетболистки неподходящий. Там на площадке играют дылды под потолок, а Варя среднего роста.

— Сегодня сборная Ленинграда играет с югославами,— пояснила Варя.— У меня билет в первом ряду. Посмотри по телевизору, может, и меня увидишь…— Засмеялась и ушла.

Зря не послушался ее совета и не включил телевизор… Может, тогда кое-что до меня и дошло бы! А я увлекся переводом и до Вариного возвращения не вставал из-за письменного стола. Я переводил книгу о том, как Кусто впервые совершил погружение с аквалангом. Это было для него открытием нового мира, и с тех пор он всю жизнь связал с изучением моря. Для аквалангиста открылся изумительный подводный мир, доселе скрытый от людей. На глубине пятидесяти футов Кусто стал вытворять невообразимое, он почувствовал себя как рыба в воде: кувыркался, делал сальто, парил над глубиной, потом заплыл в пещеру и увидел там множество омаров. Выбрав парочку побольше, поднялся с ними к поверхности, где его ожидали жена, Симона Кусто, и лучший водолаз Франции Фредерик Дюма…

Я слышал, как у парадной остановилась машина, некоторое время урчал мотор, потом хлопнула дверца, и машина укатила. Немного погодя Варя открыла своим ключом дверь.

— Наши выиграли,— радостно сообщила она с порога.

— Очень рад,— пробурчал я. Баскетбол меня со всем не волновал.

— Ты не ужинал? — ахнула дочь, заглянув на кухню.— Бедный па, ты совсем заработался! Если будешь себя голодом морить, то далеко не уплывешь на своем «летающем блюдце»…

— Ныряющем,— поправил я.— На чем это ты, если не секрет, прилетела со стадиона?

— На «Жигулях», номер, извини, не запомнила.

— Ты отчаянная девчонка! А если бы тебя куда-нибудь завезли?

— Зачем? — усмехнулась она.

На этот вопрос мне затруднительно было ответить, и она, чертовка, отлично это знала.

— Ну мало ли что… На дворе ночь.

— Я не думаю, чтобы владелец «Жигулей» смог польститься на мой старый плащ. Золотых колец и бриллиантов, как ты знаешь, у меня нет.

— Это что, намек? — сказал я.— Хотя у нас и графская фамилия, наследства нам наши предки не оставили.

— Я о бриллиантах и не мечтаю,— усмехнулась Варя.— По правде говоря, я их и в глаза-то не видела.

Больше я не задавал ей вопросов о том, кто подвез ее домой. Мы выпили по чашке чая и разошлись по комнатам. У Вари было приподнятое настроение, расстилая себе постель, она напевала.

— Оля тоже была на стадионе? — громко спросил я из своей комнаты.

— Ты ее сам спроси об этом,— уклончиво ответила Варя.

Смутные подозрения стали закрадываться в мою душу, но я их с негодованием отогнал: нет у меня никакого морального права осуждать Олю Вторую или свою дочь. Сам-то каков?

Вот ведь как бывает: в одном человеке уживаются сразу несколько любовей! Или то, что у меня было с Полиной, и любовью-то нельзя назвать?.. Если человек разменивается на мелкие любовишки, значит у него нет большой, настоящей любви… Перед моими глазами возникло милое белое лицо в обрамлении черных волос… Где она, Вероника? Что сейчас делает? Вспомнила хотя бы раз обо мне?..

С этой мыслью я и заснул.

Ольга Вадимовна Гоголева стояла у мраморной подставки с фигурой греческой жрицы и курила. Пепел она стряхивала в бронзовую пепельницу, которую держала в руке. Когда Ольга Вадимовна повернула голову в сторону окна, я вдруг уловил сходство и. о. директора нашего института с греческой жрицей. Что-то неуловимо общее было в чертах их лиц. Это длилось одно мгновение: Гоголева снова повернулась ко мне, и сходство пропало.

— Год кончается, а ваш отдел не сдал еще шестнадцати очень важных работ,— говорила Ольга Вадимовна.— Статьи о природе Фишера, Саймона, Винсента — где они? «Мировая динамика» Медоуза? «Природа, человек, технология» Коммонера? Статья Чандлера об атмосфере Земли?

Это верно, квартальный план мы не выполнили. Пока я был в отпуске — Альбина Аркадьевна замещала меня,— мои сотрудники не переусердствовали, это надо признать.