От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

С выходом частей Гота к Волге 62-я армия, уже отрезанная с севера от других советских соединений, оказалась полностью изолированной. Прижатой к Волге в районе от поселка Рынок до Купоросного, ей предстояло принять на себя всю тяжесть основной массы войск Паулюса, вступивших в западную часть города. 62-я армия была теперь единственной боевой силой, оставшейся в Сталинграде, призванной не допустить его захвата. Она противостояла более 200-тысячной группировке немцев.

Вечером 12 сентября в Кремле три высших военачальника Красной Армии — И. В. Сталин, Г. К. Жуков и начальник Генерального штаба А. М. Василевский — обсуждали тревожные сообщения, поступавшие с фронтов. Выслушав доклад Василевского о ходе сражений на Кавказском фронте, Сталин резюмировал:

— Рвутся любой ценой к грозненской нефти. Ну, теперь послушаем Жукова о Сталинграде.

Жуков не смог сообщить утешительных новостей. Войска Сталинградского фронта не располагали достаточными силами, чтобы ликвидировать коридор противника севернее Сталинграда.

Сталин достал свою карту с расположением резервов Ставки и внимательно изучал ее, Жуков и Василевский отошли от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.

— А какое «иное» решение? — вдруг, подняв голову, спросил Верховный Главнокомандующий.

Оба генерала были поражены тем, что у Сталина такой острый слух.

— Вот что, — продолжал он, — поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера соберемся здесь.[131]

На следующий день Жуков и Василевский вновь встретились со Сталиным в его кабинете в Кремле. Поздоровавшись с ними за руку, Верховный с возмущением заговорил о союзниках.

— Десятки, сотни тысяч советских людей отдают свою жизнь в борьбе с фашизмом, а Черчилль торгуется из-за двух десятков «харрикейнов». А их «харрикейны» — дрянь, наши летчики не любят эту машину.

Затем без всякого перехода Сталин спросил:

— Ну что надумали? Кто будет докладывать?

— Кому прикажете, — ответил Василевский, — мнение у нас одно.

Верховный подошел к разложенной на столе карте.

— Это что у вас?

— Это предварительные наметки плана контрнаступления в районе Сталинграда, — пояснил Василевский.

Жуков и Василевский поочередно объяснили свой замысел: прорвав немецкую оборону на обеих флангах в 160 километрах северо-западнее Сталинграда на Дону и в 80 километрах южнее города, наступающие советские войска встретятся в районе города Калач и завершат окружение 6-й армии Паулюса между Доном и Волгой.

Сталин возразил:

— А не далеко ли замахнулись ударными группировками?

Когда оба генерала не согласились с ним, он сказал:

— Над планом надо еще подумать и подсчитать наши ресурсы.

В ходе обсуждения этого смелого плана позвонил командующий Сталинградским фронтом генерал А. И. Еременко и сообщил, что противник подтягивает к городу танковые части для нового наступления.

Закончив телефонный разговор, Сталин, обратившись к Василевскому, приказал:

— Дайте сейчас же указание о немедленной переброске через Волгу 13-й гвардейской дивизии Родимцева и посмотрите, что еще можно направить туда завтра.

Перед расставанием Сталин предупредил:

— Разговор о плане продолжим позже. То, что мы здесь обсуждали, кроме нас троих, пока никто не должен знать.[132]

В 6.30 13 сентября немецкие войска перешли в наступление. Две дивизии — 71-я и 295-я — наносили удар в центре обороны в направлении центральной переправы, связывающей защитников Сталинграда с правым берегом Волги. После непрерывных ожесточенных боев, длившихся более десяти дней, немцам наконец удалось пробиться к Волге и захватить центральную пристань. За исключением отдельных русских очагов сопротивления, 6-я армия теперь удерживала левый берег реки на несколько километров к северу и югу от русла Царицы. В центре города на Красной площади немецкие солдаты вывесили огромный флаг со свастикой над исхлестанным осколками и пулями входом в Центральный универмаг.

Но у Паулюса не было желания праздновать, поскольку он только что узнал об огромных потерях, которые немецкие войска понесли за шесть недель наступления от Дона к берегу Волги: более 7700 убитых, 31 тысяча раненых. 6-я армия потеряла 10 процентов личного состава. К тому же он знал, что впереди его ждут еще более тяжелые бои. К северу от центральной переправы находились ключевые позиции русских защитников города — Мамаев курган, эпицентр незатухающих сражений, и район заводов. Там 6-й армии предстоит выдержать решающее испытание, от которого зависит исход битвы за Сталинград. А Паулюсу уже не хватало солдат и боеприпасов.

Вернувшись в свою штаб-квартиру в Голубинском на высоком западном берегу Дона, Паулюс направил срочную радиограмму командованию группы армий «Б»: «Наши потери в живой силе в городе превышают получаемые нами пополнения. Если подобное положение не изменится, битва примет затяжной характер».

28 сентября Сталин еще раз обсудил с Жуковым и Василевским план контрнаступления под Сталинградом — операцию «Уран».

Сталин проявил особый интерес к кандидатурам командующих, которым предстояло возглавить фронты и армии в намеченном наступлении. По предложению Жукова, полностью поддержанному Сталиным, новым командующим Сталинградским фронтом был назначен генерал-лейтенант Константин Константинович Рокоссовский. Было также решено переименовать Сталинградский фронт в Донской, а Юго-Восточный — в Сталинградский, что более соответствовало географическому расположению фронтов.

После подробного обсуждения предстоящего контрнаступления Верховный приказал Жукову:

— Вылетайте обратно на фронт. Принимайте меры, чтобы еще больше измотать и обессилить врага.

Проинспектировав еще раз фронты, Жуков и Василевский вернулись в Ставку и скрепили своими подписями карту-план контрнаступления. Сталин надписал на карте: «Утверждаю».

В то время как Сталин лично утверждал план окружения и уничтожения 6-й армии, Адольф Гитлер покинул свою ставку в Виннице и возвращался в Германию. Пока натуженно ревевшие моторы «Юнкерса-52» несли самолет над Украиной, а затем над Польшей, фюрер, уединившись от своих адъютантов, угрюмо размышлял над катастрофическими последствиями летней кампании на юге России. Его «блицкриг» в степях Дона захлебнулся на улицах Сталинграда. Бросок к нефтяным полям Кавказа увяз в предгорьях Главного Кавказского хребта. Но в Берлине он продолжал отрицать эту суровую реальность и, выступая 30 сентября 1942 года в берлинском «Спортпаласе», заверил аудиторию, что Сталинград будет взят. «Можете быть уверены, — воскликнул он с пафосом, — что, раз мы оказались там, уже никто не сумеет сдвинуть нас с этого места».

В Сталинграде — «этом месте», как назвал его Гитлер, несколько измотанных боями советских дивизий по-прежнему отражали атаки 6-й армии, пытавшейся сбросить их в Волгу. В центральной части города гвардейцы Родимцева удерживали тонкую полоску берега Волги к северу от Крутого оврага. В отдельных местах передний край их обороны проходил в 200 метрах от реки.

Стремясь улучшить тактическую зону обороны, командир 42-го полка полковник И. Елин выбрал два каменных здания, которые могли стать опорными пунктами. Младший лейтенант Н. Е. Заболотный со взводом солдат ворвался в первое здание и овладел им. Новый опорный пункт был тут же назван «домом лейтенанта Заболотного», и, хотя сам лейтенант на следующий день погиб, его солдаты удерживали дом до победного конца.

28 сентября сержант Яков Павлов с тремя солдатами ползком подобрались через двор ко второму разрушенному зданию, бросили в окна первого этажа гранаты и ворвались внутрь. Уцелевшие немцы бросились из дома наутек. На следующий день всегда улыбающийся коренастый сержант получил подкрепление — 20 человек. Советские солдаты быстро организовали круговую оборону: сломали стену между двумя подвалами, установили минометы и пулеметы в ключевых местах и открыли огонь по врагу. Так получилось, что в доме оказались люди из разных концов Советской страны — Грузии, Казахстана, Узбекистана, с Украины. Несмотря на все трудности, бойцы не унывали. Они нашли старый патефон и единственную пластинку с незнакомой им мелодией и ставили ее снова и снова. Вскоре дом превратился в подлинную крепость, державшую под обстрелом важный участок фронта и лишавшую немцев возможности прорваться к Волге, находившейся всего в 250 метрах от дома. Немцы неоднократно пытались захватить этот форпост, и валявшиеся вокруг него трупы убитых врагов наглядно свидетельствовали об ожесточенных боях, которые вел его немногочисленный гарнизон. Вскоре на картах в штабе 62-й армии здание стало именоваться «Домом Павлова» и превратилось в неотъемлемое звено системы обороны русских и отличный наблюдательный пункт под кодовым названием «Маяк».