Штурм Пика Сталина - Михаил Ромм

Я выхожу из медпункта. Возле дороги пасутся два ишака. Невдалеке дремлет, понурив голову и полузакрыв сонные глаза, Азям, собака добротряда, низкорослый, коренастый, ширококо-стый пёс с толстой шеей и большой головой медведя. Внезапно Азям с молниеносной быстротой делает прыжок, хватает одного из ишаков за ляжку и одним рывком опрокидывает его на землю. Ишак жалобно ревёт, большие слезы градом катятся у него из глаз. Он вскакивает и обращается. в паническое бегство. Но Азям и не думает его преследовать. Он уже опять стоит, понурив голову и насмешливо щуря сонные глаза. Что это за выходка? Очевидно, просто так, лёгкая тренировка.

Козьгбай рассказывал мне историю Азяма. Он стерёг стадо одного богатого манапа. При конфискации имущества его хозяина, Азям ни за что не допускал никого к стаду. Хотели его пристрелить, но Козыбай приказал забрать собаку в отряд. Азям стал самым верным сторожем и другом в отряде.

К вечеру Козыбай устраивает в нашу честь угощение. Стол накрыт белоснежной скатертью. Кушания «сервируют» на чеканных блюдах. Сначала подают котлому – круглый слоёный пирог, потом плов из молодого барашка. Мы уплетаем за обе щеки – последнее время с продуктами у нас было туговато.

К концу трапезы в комнату входит джигит: он привёз Козыбаю из Уч-Кургана большую дыню. И дыня немедленно идёт в ход. Джигит вынимает из-за пояса красивый, с узорной рукояткой нож, разрезает дыню на тонкие, изящные ломтики и художественно – не хуже заправского метрдотеля – раскладывает их на круглом блюде.

После обеда мы ложимся спать. Это – первая ночь в закрытом помещении после 80 дней похода. 80 дней мы не видели над собой потолка. 80 дней над нами было звёздное небо или полотнище палатки. Теперь наконец можно поспать в тепле и уюте.

Мы расстилаем на полу спальные мешки и раздеваемся. Но заснуть нам не удаётся. Нам душно, потолок нас давит. Не сговариваясь, понимая друг друга с полслова, мы с Гущиным берём спальные мешки, переступаем через спящего в дверях Азяма и выходим на улицу. За кибитками, в поле, мы находим ровную площадку и располагаемся на ней.

В свете звёзд мерцают вдали фирны Заалайского хребта. Чётким силуэтом выделяется фигура часового на стене.

На другой день Козыбай собирает всех бойцов на площадке перед помещением добротряда. Колхозники и бедняки, взявшиеся за оружие для защиты своих стад и посевов от кулацких банд, заслуженные воины бедняцкой самообороны от манапов и баев, рассаживаются в кружок возле турника, на котором они занимаются гимнастикой. К турнику мы прикрепляем карту Тадкикистана, и я делаю доклад о Таджикско-Памирской экспедиг[ии и о восхождении на пик Сталина. Я говорю медленно, отельными фразами, и Козыбай тотчас же переводит их по-киргизски.

Аудитория постепенно увеличивается. Вот, привлечённые необычным сборищем, гурьбой выходят из Киргизторга приехавшие за покупками из кишлаков и летовий киргизы. Вслед за ними, закрыв на замок магазин, идут заведующий и приказчик. Вот появилась Екатерина Ивановна со своей санитаркой. Поднимая пыль, карьером мчится по улице лихой джигит. У турника он сразу осаживает коня, обрывает, поражённый непривычной тишиной, на полуслове весёлое приветствие и, облокотясь на луку седла, начинает слушать. Пожёвывая жвачку и сбрасывая зеленую пену слюны, мерно шагает по дороге верблюд, неся на себе целое семейство – киргизку с тремя ребятами. Киргизка направляет верблюда к нашей группе и останавливается рядом с джигитом. Аудитория слушает с большим вниманием. По окончании – много вопросов. Интересуют геологические открытия экспедиции и техника горовосхождения.

Потом бойцы приглашают нас к себе. В большой комнате с нарами – чистота и порядок. На стенах развешано оружие. Бойцы усаживаются на нарах, поджав под себя ноги. Они обсуждают мой доклад и выносят нам благодарность за хорошее выполнение задач, возложенных на экспедицию партией и пра – вительством.

К вечеру на дороге показывается караван одного из отрядов нашей экспедиции. Гущин отправляется на разведку и вскоре возвращается с сообщением, что идут крыленковцы. Эта встреча двух отрядов, работавших над разгадкой последних тайн памирского пятна, неожиданна и радостна.

Запылённые и усталые вваливаются к нам геологи Москвин и Вальтер и альпинисты Рубинский, Ходакевич, Недокладов и Церетелли.

Горбунов раскладывает географическую карту, вынимает записную книжку и карандаш и берет на абордаж обоих геологов. В течение нескольких часов рассказывают они ему во всех подробностях о пройденных маршрутах, излагают результаты экспедиции.

Последний участок белого пятна – северные склоны хребта Петра I, – ограниченный рекой Муксу с севера, хребтом Академии наук с востока и ледником Сагран с запада, расшифрован группой Крыленко. Точно фиксировано местоположение ряда высочайших пиков, получивших название: пик Кагановича, Ягоды, Сулимова, Клары Цеткин, Крупской, академика Ферс – мана. Определено взаимное соотношение и связь ледников этого громадного оледенения, глетчеров Турамыс, Курай-шапак, Хадырша, Шинибини, Бырса и Саграна. Первоначальная разведка закончена, карта всей области составлена.

Альпинисты крыленковской группы отзывают в сторону меня и Гущина и расспрашивают нас о восхождении на пик Сталина.

В разгар беседы в комнату вбегает джигит и что-то говорит Козыбаю. Козыбай, улыбаясь, обращается к Николаю Петровичу:

– Автомобыл пришёл.

Мы с Гущиным выходим из помещения и приближаемся к обрыву над берегом Кызыл-Су. Непроницаемой завесой ночной тьмы закрыт от нас простор Алайской долины. И, прорезая эту завесу снопами яркого белого света, так непохожего на привычный нам колеблющийся огонь лагерных костров, медленно плывут по ту сторону широкой ложбины, образованной разливом русел Кызыл-Су, фары пришедших за нами автомобилей.

Поход окончен.