Игры и люди - Роже Кайуа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Более того, удача составляет не просто яркую форму несправедливости, произвольно-незаслуженной милости, но также и насмешку над трудом, над терпеливой и упорной работой, над бережливостью, над добровольными лишениями во имя будущего – одним словом, над всеми добродетелями, которые необходимы в мире, посвятившем себя росту благосостояния. Поэтому усилия законодателей естественно направлены на то, чтобы ограничить ее область и влиятельность. Из всех принципов игры одна лишь регулярная конкуренция поддается прямому переносу в область действия, где она может оказаться эффективной и даже незаменимой. Остальные игровые принципы вызывают опаску: их контролируют, в лучшем случае терпят, при условии что они остаются в рамках дозволенного; и их считают пагубными страстями, пороками или безумствами, если они распространяются в жизни, перестают подчиняться изоляции и нейтрализующим их правилам.
В этом плане alea не составляет исключения. Постольку, поскольку она являет собой лишь пассивность природных предпосылок, приходится нехотя, но признавать ее. Все знают, что происхождение – это лотерея, но обычно лишь сожалеют о ее нетерпимых последствиях. За исключением очень редких случаев, как, например, выбор по жребию должностных лиц в Древней Греции и присяжных в наши дни, не может быть и речи о том, чтобы признать за случайностью какую-либо институциональную функцию. Полагаться на ее решение в серьезных делах кажется нам недопустимым. Общественное мнение единодушно признает как очевидную, не допускающую никаких споров истину, что именно труд, личные заслуги, компетентность, а не случайная комбинация игральных костей составляют основу как необходимой справедливости, так и счастливого развития общественной жизни. Вследствие этого труд рассматривается в тенденции как единственный почтенный источник доходов. Даже наследство, вытекающее из фундаментальной alea рождения, вызывает критику, иногда вообще отменяется, а чаще всего облагается значительным налогом, средства от которого идут на благо общества в целом. Что же касается денег, выигрываемых в казино или в лотерею, то в принципе они должны составлять лишь роскошную прибавку к заработной плате или окладу, регулярно получаемым игроком за свою профессиональную деятельность. Добывать всю или же основную часть своих средств благодаря удаче, счастливому случаю почти всеми рассматривается как нечто подозрительное и аморальное, а то и прямо позорное, и во всяком случае антисоциальное.
* * *
Коммунистический идеал общественного управления доводит этот принцип до предела. Могут спорить о том, следует ли при распределении государственных доходов давать каждому по заслугам или по потребностям, но несомненно, что никому ничего нельзя давать согласно происхождению или счастливому случаю. Иначе это будет оскорблением для труда и равенства. Мерой справедливости является выполняемая работа. Отсюда следует, что по своей естественной тенденции режим социалистического или коммунистического типа всецело зиждется на agôn'e; тем самым он соответствует своим принципам абстрактной справедливости и одновременно предполагает наилучшим образом использовать способности и умения людей, а тем самым рационально, то есть эффективно, стимулировать ускоренное производство благ, в котором он видит свое главное, если не единственное назначение. При таких условиях весь вопрос в том, является ли экономически продуктивным полное устранение всяких надежд на грандиозную, незаурядную, феерически неправильную удачу, не лишается ли государство, подавляя этот инстинкт, богатого и незаменимого источника доходов, которые могут быть превращены в энергию.
В Бразилии, где правит бал игра, сбережения имеют очень незначительные размеры. Это страна спекуляции и удачи. В СССР азартные игры запрещены и преследуются, в то время как сбережения активно приветствуются, дабы сделать возможным расширение внутреннего рынка. Рабочих побуждают экономить столько денег, чтобы покупать себе автомобили, холодильники, телевизоры, вообще все то, что делает возможным развитие индустрии. Лотерея в любой своей форме считается аморальной. Однако показательно, что государство, запрещая ее в частной форме, само же соединяет ее со сбережением.
В советской России существует около пятидесяти тысяч сберегательных касс, общая сумма вкладов в которые достигает пятидесяти миллиардов рублей. Эти вклады приносят три процента годовых, если не снимать деньги со счета в течение как минимум шести месяцев, в противном же случае два процента. Но если вкладчик того желает, он может отказаться от заранее обусловленного процента и два раза в год принимать участие в розыгрыше, где некоторые вклады, в зависимости от своей суммы, приносят несоразмерно высокое вознаграждение двадцати пяти ничем не заслужившим этого победителям из каждой тысячи участников этого странного и скромного пережитка alea в рамках экономики, которая по идее должна ее исключать. Более того, государственные займы, подписываться на которые долгое время практически принуждали всех работающих, также предусматривали выплату премий общей суммой в два процента от собранного таким образом капитала. Для займа 1954 года эти премии представляли собой выигрыши от четырехсот до пятидесяти тысяч рублей, распределяемые по ста тысячам серий по пятьдесят облигаций каждая. Из этих серий вытягивались по жребию сорок две, и все составляющие их облигации выигрывали как минимум четыреста рублей. Далее производился тираж более крупных выигрышей, включая двадцать четыре выигрыша по десять тысяч рублей, пять по двадцать пять тысяч и два по пятьдесят тысяч[85], что равняется по официальному курсу (впрочем, завышенному) соответственно одному, двум с половиной и пяти миллионам франков.
Видимо, настолько живуча притягательная сила удачи, что те экономические системы, которые по своей природе более всего ей враждебны, все же вынуждены уделять ей место, правда ограниченное, замаскированное и как бы стыдливое. Действительно, произвольность случая образует необходимый противовес регулярному соревнованию. Соревнование предопределяет полное и бесспорное торжество любого превосходства, поддающегося измерению, а перспектива незаслуженной милости судьбы подкрепляет слабого и оставляет ему последнюю надежду. Человек потерпел поражение в честном бою. В объяснение своей неудачи он не может ссылаться на чью-то несправедливость. Стартовые условия были равными для всех. Ему приходится пенять лишь на собственную неспособность. И ему было бы уже не на что более рассчитывать, если бы его унижение все-таки не уравновешивалось возможностью (пусть и бесконечно маловероятной) получить беспричинную милость от тех своевольных, недоступных, слепых и беспощадных сил, которые, к счастью, знать не знают никакой справедливости.
II. От педагогики до математики
Мир игр столь сложен и разнообразен, что приступать к его изучению можно многими способами. Эту область делят между собой
