Прошедшая сквозь небеса - Павел Комарницкий

«Всё верно. Стенки летучего пузыря пропускают внутрь только кислород, наружу же выпускают углекислый газ и прочее. Воду поглощает он» — тычок рукой в сторону газогенератора, висящего в центре «кулька» — «И при этом выделяется летучий газ».

Девушка поёжилась. Лететь в мешке, наполненном гремучим газом…

«А что в нём?» — кивок в сторону газогенератора.

«Не знаю, я не создатель летучих пузырей. Я всего лишь воин».

«Но если нам нужно ещё подняться?..»

«Достаточно налить туда воды, вон воронка наверху. Спускаться же ещё проще. Кольцо видишь?»

Дина понятливо кивнула. Всё ясно… Должно быть, там, в газогенераторе, гидрид кальция или что ещё используют для наполнения воздушных шаров водородом… А болтающееся на леске колечко, без сомнения, открывает верхний клапан. Примитивный шарльер…

Она усмехнулась. Примитивный, ну-ну… Стенки, настолько тонкие, что их практически не видно. Учитывая немаленькие размеры пузыря, прочность у плёночки должна быть выдающаяся. И не бликующие, кстати, под лучами светила — а такого эффекта очень нелегко добиться и на Земле. И к тому же обладающие свойствами избирательной газовой мембраны. Право, очень непростой кулёчек.

«Сделать стенки толще нельзя. Тогда пузырь сразу станет заметен».

Дина вновь понимающе кивнула. И это правда. Сейчас для наблюдателя с земли путешественники не видны — группа практически неразличимых на тёмном фоне неба точек. И даже для зорких электронных глаз орбитальных спутников-наблюдателей врагов они не более чем стайка местных летучих тварей…

«А вода не замёрзнет?» — девушка ткнула рукой в упругую резину «бублика».

«Стенки бурдюков хорошо держат тепло, и внутри стоят маленькие грелки» — заметно было, что лекция уже слегка утомила шеф-пилота, но он вежливо терпел любопытство пассажирки. — «Никто не хочет подкрепиться?»

— Как это? — захлопал глазами молодой жрец. Похоже, мысль о том, что в полёте пассажиров могут кормить, просто не приходила парню в голову. Как можно, волшебство полёта и низменное набивание утробы… всё равно как устроить пирушку во время торжественной мессы в Храме… чистейшей воды святотатство!

«Да очень просто. Путь в Страну Тьмы не близок. Надо же нам что-то есть и пить? Клик-Клак, будь добр, достань из своего мешка. Там должен быть кулёк».

Контрабандист завозился, запустив обе руки в багаж, и наконец извлёк объёмистый кулёк с тёмными колобками, размером с грецкий орех.

— Этот?

«Он самый. Прошу! А вода у каждого под седалищем».

Экипаж дружно приступил к трапезе. Колобки хрустели на зубах, оставляя во рту неповторимый сложный букет вкусов и запахов — не то высушенный в вакууме шпротный паштет, не то… нет, не стоит уточнять, из чего слеплены сии яства. Определённо не стоит.

«Извини, мы не стали готовить изысканных блюд, приятных для вкуса сухокожих. Это очень хорошая еда, питательная и легко усвояемая, что важно. Освобождаться от лишнего груза в кишечнике в полёте вовсе не так просто, как там, внизу. Взгляни на вход».

Девушка с опаской посмотрела на входной клапан. Да уж… смертельный получится номер…

«Не так уж всё ужасно» — голос в голове зазвучал явно насмешливо. — «Обычно при проведении этой ответственной операции за пояс цепляют фал. Но да, неприятно, когда в случае неловкости приходится втаскивать выпавшего назад».

— Смотрите, смотрите! — воскликнул Джанго, как никогда напоминавший сейчас восторженного ребёнка — парень никак не мог отойти от полётного кайфа. — Это же Столица!

— Плохо, что Столица, — контрабандист, напротив, уже являл собой образчик видавшего виды завсегдатая воздушного транспорта, привыкшего ко всяким таким чудесам и пейзажам с птичьего полёта. — Поселяне в саванне не имеют подзорных труб, парень. А вот твои бывшие коллеги, господа жрецы — сколько угодно.

— Да… — старый географ закашлялся. — У них имеются сильные инструменты… Вот у меня была…

Он вновь закашлял, не закончив фразу.

«Пока ты жил у нас, в Стране Дождя, твоё дыхание было ровным» — Проходящий насквозь смотрел на географа внимательно и тревожно.

— Ничего… — Кёркир никак не мог подавить кашель. — Это пройдёт…

Положив последний штрих, Канкок откинулся на спинку стула, критически разглядывая рисунок. Ещё раз взглянул на плиту, где горело алым огнём отображение Ока. Вроде всё верно.

Жрец самодовольно усмехнулся. Пожалуй, никто лучше него не в состоянии запечатлеть Око на свитке. Достаточно сравнить его рисунки с каракулями этого болвана, Джанго.

При мысли о бывшем сменщике рахан помрачнел. Вот, спрашивается, чего ещё надо было недоумку в жизни? Многие ли могут похвастать такой должностью? Жрец-наблюдатель Храма. Дом полная чаша, собственный сорос… И ввязался в государственную измену… Болван он и есть болван!

Канкок вздохнул. Много. Да, много чего может быть надобно в жизни разным недоумкам. Уж ему ли не знать, как это бывает…

Перед глазами вновь всплыло — белая чистая поверхность листа, и рука наносит штрихи цветными мелками. Короткие точные штрихи… И вот уже на белой поверхности проступает дивный изгиб фигуры, и восхитительные линии бёдер, и закинутые за голову руки. И этот прекрасный, неведомый лик…

Канкок с острой ненавистью посмотрел на дьявольский огненный глаз, таращащийся со свитка. Нет никакого волшебного лика. Тот лик сгорел, корчась, в огне. Он сам, своей рукой бросил его в огонь, убил своё дитя. А если бы не успел, сгорел бы вместе со свитком. С Тайной службой не шутят. Рисовать живых существ столь же преступно, как и слагать ритмические тексты, именуемые стихами. Или завывать непотребные речи, именуемые песнями, или кривляться, неестественно двигаясь под неестественные звуки. Разумные существа такими глупостями не занимаются. Говорить следует связно и правильно. И ходить по Тверди следует правильно — твёрдо, без всяких кривляний. И рисовать следует правильно, раз уж есть такой зуд — геометрические узоры. А ещё можно изображать кроваво-огненный глаз. Тоже правильно, по квадратикам. Несчитанные тысячи свитков с демоническим глазом хранятся в архиве. Наблюдать Око необходимо, чтобы не пропустить приближение вспышки…

Проклятый безвыходный мир.

Он ещё раз взглянул на плиту, где сияло изображение Ока, и вздрогнул. По огненному глазу ползли мошки, заключённые в едва заметную оболочку, что-то вроде мыльного пузыря. Канкок наклонился, потёр рукой — нет, это не здесь… это на самом деле что-то летит в небесах. Что такое?

Неопознанное небесное явление между тем неспешно прошествовало по экрану и ушло за край огненного диска. Жрец помотал головой. Нет, это не бред, никак не бред…А если сообщить? Палка о двух концах. Могут похвалить, отметить, хотя маловероятно… А могут и турнуть со службы.

Канкок криво ухмыльнулся. Нет, не станет он ничего никому сообщать. Дураков нет. И вообще, какое ему дело? Хватит и того, что он каждое дежурство рисует этот мерзкий вырванный глаз.

Скорей бы пришла уже эта самая Спасительница, что ли… нет больше сил терпеть.

Глава 22

— Кха-кха-кхара-кха!

Кашель сотрясал географа, и в перерывах между приступами он судорожно пытался отдышаться. Вздохнув, Дина извлекла из сумки аптечку, покопалась в ней.

— Держи.

Дрожащими пальцами Кёркир схватил таблетку и сунул в рот. Прошло полминуты, и дыхание начало выравниваться, хрипы стихали.

«Много ещё осталось у тебя этого лекарства?»

«Восемь таблеток».

Водяной смотрел вниз, где, размытая атмосферной дымкой, тянулась рыже-бурая пустыня.

«Я должен был подумать об этом».

— Ты… ты не виноват… — старый жрец уже почти отдышался. — Это я виноват. Откуда Водяным знать про проклятие пустыни?

— Сейчас не время выяснять, кто виноват, — не выдержала Дина. — Сейчас надо решать, что делать. Кёркир, будь добр, дыши через трубочку.

— Да-да, конечно, — старик ухватил трубку дыхательного устройства губами. Девушка невесело усмехнулась. Как хорошо, что Водяные предусмотрели в снаряжении эти ингаляторы. Разумеется, аппаратики изначально предназначались для пилотов Страны Дождя, чьи жабры не выносят ни сухости, ни тем более морозного воздуха. Она украдкой глянула на экранчик анализатора — ого… уже минус пятьдесят три. Пожалуй, пора уже и самой перестать геройствовать и начинать послушно дышать через трубку.

Багровое светило висело низко над горизонтом, озаряя косыми лучами расстилающийся внизу безрадостный пейзаж. Субсоларные джунгли, саванна и степь остались позади, под ними лежала пустыня. Далеко в стороне от линии полёта, на самом горизонте, смутно угадывалась тёмная лента Великой реки — с десятикилометровой высоты обзор был неслабый, на сотни вёрст в округе. С другой стороны грозно сверкали снежными вершинами горы.