Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

Скромность, повторюсь, от корня „кром(а)“ – кромка, граница, предел, чура, мера. У жестокости, распущенности и разврата нет целомудрия, нет кромки, границы, предела, чуры, меры – есть беспредел. Ходите, скажем, хоть голыми. Но нет, голыми ходить неприлично, то есть не при лице. Также, не при лице, неприлично ходить в вызывающей или неряшливой одежде. Например, не к лицу молодёжи носить рубашки и майки с оскаленной мордой любого зверя или с рисунками гениталий. Целомудрие не запретный плод, но спелый плод естественного употребления. Целомудрию чужды ханжество и запреты под видимостью радения за чистоту беспорочных нравов. Целомудрие небесстыдно в руках любящих и любимых. Без белого серебра нет души, нет любви, нет целомудрия. Но целомудрие чуждается сребролюбия. С естественной утратой девственности целомудрие не кончается, оно тогда укореняется, разрастаясь в могучее древо чистой души – плод чистого духа. Надругательство над невинностью карается превращением целомудрия в мстительное зломудрие. Нередко, оно карает сначала того, кто надругался, а следом всех, кто попался под руку мести. Уровень морального здоровья общества начинается с целомудрия девушек и определяется целомудрием женщин. Кто же об этом позаботится в первую очередь? У мусульман об этом заботится Коран, у язычников – Языцы. К сожалению, у христиан нет вразумительного учения целомудрия, кроме неадекватных „заповедей“.

Но любовь? Речь о любви. Любовь тоже мерна? Тогда как же Бог? Если Бог есть любовь, то он мерен, кромен, граничен? Разберемся. Во-первых, сравнение человека с Богом некорректно, оно может употребляться лишь в художественной интерпретации. Во-вторых, люди часто говорят о целом, подразумевая части и наоборот. Человек не Бог, но образ его и его подобие, то есть всё же какая-то часть Бога. Нельзя забывать об этом в любви, ибо Бог ограничивает нас богоподобными, нравственными, целомудренными поступками. Под словом „любовь“ понимают и любодеяние. Но любодеяние – акт любви, но не вся любовь, то есть часть, но не целое. Поэтому справедливо, что, в общем, любовь безмерна, а мерно любодеяние. Оно нуждается в стыдливости, в скромности, в приличии, в количественном проявлении. Это та сфера, где малейшее нарушение грани запоминается чувствами и где протестует душа. Чувства и душа отталкиваются от безмерности. Лживый ум говорит, что всё дозволено, а правдивые чувства и искренняя душа сопротивляются искажению, если они не развратны. Развратные чувства и душа – это не целомудренные субстанции. Они погоняют столь же не целомудренный лживый ум, и тогда последний рад бы сопротивлению, да он безволен, да это ему наказание; тогда троица (чувства, душа и ум) наперегонки друг с дружкой развратничают в беспределе. Толку от них не жди, жди неприятностей. Так оно и случается. Без исключений. Не попадают в тюрьму, так быть им в отверженном одиночестве, люди „служат“ им только по крайней нужде, но презирая их бесконечно.

Следовательно, целомудренными должны быть все составляющие: любовь в целом, её любодеяние, её чувства, её душа, её ум. Только медовый месяц не знает меры-чуры. Но это месяц – не жизнь. Жизнь – не медовый месяц, должен понять это каждый живущий. В языческой свадьбе есть элемент обряда, который предупреждает: „Любовь есть горение. Сгорайте телесами, как и душой, но не дотла. Пыл любогня остужайте прохладою воздержания. Мерой питайте вятель любви, дабы хватило его на сто вёсен, сто осеней, на сто зим и сто летий… Да будет любовь вам наградой за тяготы и лишения жизни“.

Ясно ли я говорю, понятно ли, о чём я говорю? (Возгласы: „Ясно! Понятно!“)

– Противоположность любви и её подобие, её алхимия, это тоже „Это“, но это секс. Секс есть технодеяние плоти и любостяжание плоти. Секс беспринципен, циничен и грешен. Секс – это технический атрибут временных половых физиологизмов. Секс низменен в своих половых и вкусовых инстинктах. У секса нет Бога. Отец и творец секса – антихрист, почему и секс – антихристичен. Секс – это рынок половых услуг, здесь товар не только захватанное тело партнёров, но и их продажные души бывших людей. Народ никогда не любил любостяжателей. Например, для женщин-сосалок в русском языке существует уничижительное определение, не оставляющее женщине ни крома на личность. В то же время оно звучит грубо. По всей вероятности женщины знают его устрашающую точность. Но я стесняюсь приводить его…

(Крики: „Из песни слова не выкинешь! Приводи!“)

– Ну, хорошо. Это определение с литературным предлогом звучит как „Грёбаная в рот!“ Извините!.. Но именно этот индекс не оставляет женщине права на личность! В таком случае я позволю себе проследить эволюцию презрительных назвищ не только женщины, но и мужчины. Дорогими именами мужчин у язычников считались и ещё сохранились Любан, Любон, Любай, Любарь; у женщин Любава, Любота, Полюба. Так вот, любостяжатель славян получил сначала назвище „любарь“. Затем „любаря“ стали употреблять через „о“ и через „ё“ – „лобарь“ и „лёбарь“. До нас дошло последнее слово без передней буквы „л“… (Смех.)

Ваш смех доказывает, что вы поняли эволюцию этого слова.

Презренное назвище женщины произошло от понятия „блуд“. Вначале ему приделали на конце мягкий знак, получилась блудь. До нас дошло слово, в котором центральная буква „у“ замещена буквой „я“. (Смех в зале.)

– Я вижу, вы поняли.

Приведу лишь один пример дьявольского цинизма, которым совращают умы и морали организаторы ночного радио „Вечный зов“. Они вещают: „Мужчину не тронет юный цветок, он сорвёт и истопчет его бутон; девочку в белом платье он затолкает в сточную канаву жизни, как уже затолкал не одну, а потом подарит её друзьям, а потом подругам-лесбиянкам – и закончит она свою карьеру в публичных домах Гонконга или Парижа“. Эти слова их взяты из приложения к „АиФ“, которое кощунственно называется „Любовь“. Ну и называлась бы „Секс“. Нет, маскируется под любовь.

Хочу я спросить: девушки, вам „такой хоккей нужен“? Вам это надо? (Молчание в зале.) „Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята!“ Узнаёте, чьи это слова? (Выкрики: „Высоцкого!“, „Высоцкого!“)

– Да, его. Продолжим. Секс – это покушение на любовь. Покушение на любовь – это покушение на Бога Рода. Секс – это схватка антибога с Богом любви. Замена любви сексом, если бы она осуществилась, стала бы последним актом истории цивилизации. Словами Валентина Распутина, „поменялась бы вся платформа, вся опорность бытия. Или любовь, или секс. Или любовь, или крах. Середины здесь нет, ибо из середины опять загниёт“… Напомню слова Смердякова – литературного персонажа Достоевского: „Эту проклятую страну надо завоевать иностранцам“. А вот наш современный смердяков, некий Авдеев, заявивший в газете: „Пусть на месте России образуется бездонный океан“… Вроде бы это не относится к сексу. Относится. Нас не завоевали оружием, теперь нас завоевывают сексом. Смердяковы-авдеевы кому-то доказывают: у нас не только есть секс, но он процветает и умножается. Россия побольше, чем Атлантида. Будет большой-большой потоп!.. Но опасность не останавливает.

Нас хотят возвратить в гипотетическое первобытное состояние с тем, чтобы каждая женщина принадлежала каждому мужчине и, равным образом, каждый мужчина – каждой женщине, но лишь после того, как „высшие слои общества“ снимут сливки невинности и целомудрия с обоих полов. После этого тот самый выбор: либо каждый с каждой и каждая с каждым, либо свобода мастурбации: мастурбируйте в туалете, мастурбируйте в Интернете, мастурбируйте друг перед другом… Вы выбрали пепси? Вы выбрали безопасный секс?… Вы выбрали свободу мастурбации? Вы выбрали свальный секс? Чего вы хотите ещё? Ваши инстинкты удовлетворены. Ваши права человека обеспечены!.. А мы позаботимся о морали…

Апологеты секса программируют превратить его в бытие XXI века: „аккуратный“ секс всех со всеми, без болезней и без нежелательных беременностей, без расовых и половых предрассудков, секс „окультуренный“, то есть перенесенный в культуру, в техническую и духовную сферы обитания – чтобы везде (с экрана, с портала, с картины, с книги, с улицы) торчали архитектурные и натуральные пенисы и вагины, а также фрагменты и целые эпизоды их совокуплений… Да здравствует „вечный зов“!..

Гнусно, не правда ли? Разве мало одного Амстердама? Ну, распалилася зудь, поезжайте в столицу секса, насмотритесь, утешьтесь, и возвращайтесь домой умудрёнными. Хотя мудрость в сексе самая неопределённая из наук, смею предполагать, что человечество не будет извращено до последней молекулы, зря стараются люборастлители. Дайте волю воображению, представьте – везде торчит и зияет, то есть секс „окультурили“. Исчезнет тогда Любовь? Нет! Вот в чём дело. В Африке женщины бытуют в одеждах Евы, значит ли это, что там царствует свальный секс? Нет и нет. Но это не значит, что мы должны возвратиться к исходному уровню культуры. Для нас одежда стала неотъемлемым вещественным доказательством цивилизации. Встречают-то всё-таки по одёжке. Зря стараются. Но в порыве протеста я восклицаю: нет, нам такой хоккей не нужен! И не только восклицаю. Вслед за предками и перед своими потомками я утверждаю: покорение полюсов, восхождение на высочайшие вершины, обходы Земли на парусных лодках, космические полеты и прогулки по Луне, героизм на войне и в парламентах, рекорды Гиннесса, марксизм и фрейдизм, – всё меркнет перед любовью. И секс тоже меркнет. Да продолжим любить! Уберите руки от любви и от гениталий! (Аплодисменты.)