Двум смертям не бывать - Наталья Шнейдер

— Ясное дело, не знаешь. Потому что, как и все вы, не там ищешь целомудрие. — Король усмехнулся. — Целомудрие женщины, как и мужчины, впрочем — оно вот здесь. — Он постучал пальцем по лбу. — Здесь, а не между ног.

Он замолчал. Эдгар готов был провалиться сквозь землю: ему совершенно не нравился тот оборот, что принял разговор. Он ждал формального приветствия, пары-тройки ничего не значащих фраз, монаршей холодности — но отнюдь не беседы о женщинах и похоти. Да, нравы в Белоне были куда свободней тех, к которым он привык, но король, обсуждающий такие вещи с безродным человеком, которого впервые видит… Происходящее смахивало на форменное безумие.

— Я хотел бы отослать тебя обратно. — Нарушил молчание король. — Но это обернется скандалом, а скандал мне не нужен. Мне нужно, чтобы моя дочь чувствовала себя свободно в вашей вере, не давая повода для придирок, их и без того найдется немало. Если я отошлю тебя, другого учителя мне не видать — потому что, как я понял из твоих слов, ученость ваших мужей неотделима от церкви. И если я потребую человека в возрасте, он неизбежно окажется церковником, а этого добра мне тут не надо. Так вот, я спрашиваю: у тебя достанет целомудрия? Или, то, что в голове подчиняется тому, что в штанах — как это и бывает у большинства молодых людей?

— В твоей воле отослать меня, государь.

— Ты не ответил.

— Я… — лучше бы прогнал с позором, право слово. Отчего-то было невыносимо стыдно — вроде и не виноват ни в чем… Эдгар заставил себя поднять взгляд: — Достанет, государь.

Тот побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Хорошо. Вечером, на пиру, посмотришь на свою ученицу. Завтра с утра начнете заниматься. Ступай, тебя проводят.

Весь оставшийся день Эдгар не находил себе места. И отнюдь не потому, что нечем было заняться. Дел у него, и вправду, было немного но скоротать время нашлось бы чем — еще с утра он сел за письмо брату, но успел лишь нацарапать приветствие, как пришло время встречи с королем. А после мысли пошли кувырком и собрать их никак не получалось. Не пристало государю беседовать о таких вещах с первым встречным. Не пристало даже думать о том, будто принцесса… господи, да дочь короля должна быть вне подозрений просто потому, что она — дочь короля. А уж предположение, будто он способен посягнуть на… по-хорошему за такое должен бы последовать вызов. Эдгар усмехнулся: кого вызывать-то? Короля?

Нет, он не считал себя святым и безгрешным, прекрасно отдавая себе отчет в том, что способен вожделеть. Но принцессу? Да будь она прекраснее богини, разве можно оскорбить ее похотью?

Эдгар снова сел было за письмо, сломал перо, потом поставил кляксу — чего с ним и вовсе не случалось уже несколько лет. Отчаянно хотелось что-нибудь разбить. Выругался, скомкал ни в чем не повинный пергамент, запустил в открытое по летней жаре окно.

— Эй, ты чего кидаешься? — раздалось с улицы.

Эдгар вздрогнул, уставился за окно. На толстенной ветке дуба королевского парка, саженях в трех от стены дворца сидела девчонка. Девушка. — Поправил себя Эдгар, разглядев под рубашкой — и как это он раньше не замечал, насколько бесстыдно выглядят здешние девушки в мужской одежде? — вполне оформившиеся округлости.

Девушка перекинула ногу через ветку, развернувшись лицом к окну, мотнула головой — тяжелая черная коса отлетела за спину.

— Из-за тебя чуть с дерева не брякнулась. — Проворчала она. Сижу, никого не трогаю, тут летит в лицо какая-то дрянь.

— Это не дрянь, это пергамент. — Машинально поправил Эдгар, продолжая ее разглядывать. Ну и порядки тут, дворец, называется, какие-то девки по деревьям лазят. И вообще… Эдгар, конечно, помнил рассказы Рамона, как они с Лией носились по окрестным лесам, и по словам брата, она не гнушалась взобраться на дерево. Но все равно, не пристали девушке, вступившей в брачный возраст — а сидевшей на ветке по виду было достаточно лет для сговора — подобные забавы.

— Какая разница? Извиняться-то будешь, или слов таких не знаешь?

— Извини. — Согласился Эдгар. Потом подумав, добавил. — Хотя я не уверен, что извиняться должен я, а не ты.

— Это еще с чего? — фыркнула она.

Девушка, надо сказать, оказалась хорошенькой: правильный овал лица, большие карие глаза, точеные черты. Жаль, фигуру не разглядеть. Эдгар разозлился, поймав себя на этой мысли. Вот только пялиться на сидящих на деревьях девок не хватало. Осталось только какую-нибудь служанку в постель затащить. А потом сходить поговорить с королем о целомудрии.

— Ну, хотя бы с того, что некрасиво подглядывать за людьми. Или у вас это считается правильным?

А кстати, кем она может быть, эта девушка? Судя по осанке и тону, явно не простолюдинка, даже если на миг допустить, что простолюдинке — той же служанке, скажем — кто-то позволит лазить по деревьям королевского парка. Дочь кого-то из придворных? Скорее всего, причем не мелкой сошки, раз уж ей дозволяются подобные выходки.

— Я не подглядывала!

— О, да, ты наверняка взобралась на дерево, чтобы поразмышлять о догматическом богословии.

— А кто виноват, что ты из своих покоев носа не высовываешь? Должна же я была на тебя посмотреть?

— Вот нахалка! — восхитился Эдгар. — Что я, чудище заморское что ли, чтобы меня разглядывать?

А ведь чудище заморское и есть, подумал он, и развеселился окончательно.

— Сам нахал. — Огрызнулась девушка. — Что теперь, вечернего пира что ли ждать? Или и вовсе пока мне утром учителя представят?

— Чего? — Эдгар оторопев, тяжело оперся о подоконник. Да нет, не может быть.

— Меня зовут Талья. Папа сказал, что с завтрашнего дня ты будешь учить меня богословию.

— Катехизису.

Никогда в жизни ученый не чувствовал себя большим дураком. Это ж надо так опростоволоситься… Или его все же разыгрывают?

— Катехизис-ерунда. — заявила принцесса, забавно сморщив носик — Я его давно вызубрила. Скука.

Эдгар промычал нечто неразборчивое, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Получалось плохо.

— Нет, правда, чему там учить-то? Есть текст, есть комментарий, что еще разжевывать?

— Ты читала перевод?

— Нет, конечно. — Она пожала плечами. — Должна же я знать язык народа, среди которого буду жить. По правде, читаю я куда лучше, чем говорю, но, думаю, ты поможешь это исправить.

— Как прикажешь, госпожа.

— Ага, вот ты как заговорил. А то "нахалка"…

— Государыня…

— Брось — она махнула рукой. — Я не обиделась. В кои-то веки нормальный человек нашелся, а то слова поперек молвить боятся. — Она помолчала, теребя косу, снова откинула ее за спину. — А что такое дог-ма-ти-чес-кое богословие?