Флобер - Бернар Фоконье

Теперь главное дело Гюстава состоит в том, чтобы отдать долг дружбе. Речь идет о Луи Буйе. Писатель не только пишет предисловие к его последним стихотворным произведениям, но и продолжает бороться за то, чтобы его «Мадемуазель Аиссе» наконец увидела свет рампы. Флобер также организует сбор подписей за то, чтобы в Руане поставить памятник Луи Буйе. В декабре 1871 года его предложение было отклонено городским муниципальным советом со ссылкой на то, что Буйе не достиг той славы, которая необходима для оказания подобных почестей. Флобер в ярости. В обращенном муниципальному совету письме он обещает отхлестать до крови его членов. О каждом из них писатель начинает собирать сведения с целью обвинения в коррупции. Он разбушевался не на шутку.

Одновременно с этим Флобер не жалеет усилий, чтобы поставить на сцене пьесу своего друга. Он читает ее актерам «Одеона», давит на все возможные рычаги, чтобы произведение его друга было незамедлительно включено в репертуар театра. Он мечтает, чтобы после оглушительного успеха этой пьесы земляки Луи из Руана пожалели, что по достоинству не оценили его талант. Гюстав вносит исправления в текст пьесы, адаптируя ее для сцены. Он принимает участие в постановочном процессе, когда начинаются репетиции спектакля. Наконец, 6 января 1872 года пьеса впервые видит свет рампы. Премьера проходит с успехом, поскольку зал большей частью заполняют благожелательно настроенные друзья Гюстава. Но затем происходит нечто из ряда вон выходящее. Театральные критики, пользуясь случаем, с остервенением набрасываются на Флобера. Они обвиняют писателя в том, что он внес в произведение своего друга многое от себя. «Меня принимают за красного! — пишет он Жорж Санд 21 января. — Вы видите, до чего дошло»[270]. В самом деле…

Над Гюставом все больше сгущаются тучи, на этот раз финансовые. Комманвиль, муж племянницы, во время войны совершил неудачную сделку. Он купил в Скандинавии лес, который не смог продать. И теперь он находится на грани банкротства. В конце декабря 1871 года Флоберу удается всеми правдами и неправдами взять в долг денежные средства, необходимые для спасения зятя от финансовой катастрофы. Речь идет о 50 тысячах франков, огромной по тем временам суммы. Гюстав уговорил дать денег взаймы тестя одного из своих друзей Рауля-Дюваля, будущего спонсора Ги де Мопассана. Флобер даже обратился к принцессе Матильде, которая предлагает ему заложить под определенную сумму ее владение в Сен-Гратьене, что свидетельствует о том, что между ними существовали довольно близкие отношения. Флобер отказывается. Тогда Матильда советует Гюставу обратиться к банкиру Ротшильду. Она даже посылает своего нотариуса на помощь Комманвилю, которому, однако, не удалось извлечь пользу из его советов. В самом деле это было лишь начало финансового краха, который омрачил последние годы жизни писателя.

Для Гюстава настают трудные времена. После того как Флобер опубликовал свое предисловие к произведению Луи Буйе «Последние песни», он получает оскорбительное письмо. Несмотря на то что письмо не подписано, по стилю нетрудно догадаться, что это Луиза Коле. Испытывала ли она ревность к вниманию, с которым Флобер относился к творческому наследию своего умершего друга, в то время как с того времени, как они с Гюставом расстались, он не проявлял ни малейшего интереса к ее сочинениям? Впрочем, «Последние песни» были словно заколдованы злыми духами: издатель Леви, обещавший взять на себя расходы за публикацию произведения, берет свои слова обратно. Это означает разрыв отношений. Уязвленное самолюбие Флобера не позволяет ему продолжать сотрудничество с этим «сыном Израиля». Писатель считает его предателем.

Беда не приходит одна. Здоровье госпожи Флобер заметно пошатнулось. Она стареет на глазах, теряет разум, становится капризной и требовательной. Необходимо постоянно заботиться о ней. В доме писателя в Круассе царит мрачная атмосфера. Здесь веет старостью и смертью. Подобные условия отнюдь не способствуют плодотворной работе. Гюстав уже мечтает укрыться в каком-нибудь монастыре в Италии, чтобы ничего не видеть и не слышать. Ему вовсе не хочется вечно заниматься «другими»[271], которые отнимают у него время и энергию.

И все же «другим» когда-то приходит конец. 6 апреля госпожа Флобер умирает после долгой агонии. С ее смертью семейное гнездо Флобера начинает постепенно приходить в упадок. Всем своим близким друзьям писатель пишет одни и те же слова: «Я разбит»[272]. Правдивее и точнее не скажешь. Гюстав составлял вместе с матерью странную семейную пару, словно некое единое целое, несмотря на то, что это происходило помимо его воли, часто раздражало и выводило его из себя. И все же именно так оно и было. Его «бедная старушка», уходя в мир иной, уносит с собой часть его самого. Эту утрату он воспринимает с облегчением и вместе с тем как огромное горе. Самые точные слова находит Жорж Санд: «Вот, увы, непрерывная и жестокая суета сует закончилась, так же как заканчивается расставанием после борьбы все в этом мире»[273].

Всю свою жизнь Гюстав с пренебрежением относился к денежному вопросу. Ренту, на которую жила семья, он воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Ему казалось, что так будет продолжаться до конца его дней. Проведение инвентаризации собственности и разделение наследства повергает в смятение Гюстава, словно его мать умирает во второй раз. Затем наступает момент вскрытия завещания. Госпожа Флобер завещает дом в Круассе Каролине, но за Гюставом остается право проживания в доме. Кроме того, он получает в наследство поместье в Довиле, доходы от которого переходят к нему.

Отныне Гюставу придется научиться жить в реальном, а не мнимом одиночестве. Как сироте или вдовцу. Ему ничего не остается, как, по его словам, «приняться за фразы». Он пишет Каролине: «Ты не представляешь, какой покой и красота в „твоем“ Круассе! Все окрашено в нежные тона. Тишина несет успокоение. Воспоминания о „моей бедной старушке“ не покидают меня. Они обволакивают меня словно туманным облаком»[274].

ОДИЧАНИЕ

Похороны близкого родственника обычно связаны с материальными затратами и заставляют действовать, чтобы их восполнить. Только не в случае Гюстава. В месяцы, последующие за уходом матери в мир иной, Гюстав погружается во всё более полное одиночество. Его ничто не интересует, кроме милого его сердцу «Святого Антония». Разрыв с издателем Мишелем Леви весьма показателен для характера писателя. Он никогда не мечтал сделать «карьеру». Теперь же его единственным желанием остается завершение третьей версии «Искушения святого Антония», по его словам «произведения всей жизни». Он добавляет: «Мне настолько опротивели издатели и журналы, что я пока не буду публиковаться. Я подожду лучших времен. Если они не наступят, тем лучше для меня». В глубине души он никогда не менял своего мнения: «Надо творить Искусство для себя, а не для публики. Если бы не моя мать и мой бедный Буйе, я никогда не отдал бы в печать „Госпожу Бовари“. В этом я меньше всего похожу на писателя»[275].