Король - Андрей Посняков

– Не скажите, ваше величество, – сразу же парировал Труайя. – Гугеноты же куда как строже. Любое веселье для них – грех, любой праздник. Лютеране же, сами знаете, хоть и скромны, да повеселиться не прочь. Любой, даже самый добропорядочный бюргер от кружки доброго пива не откажется. Не любит кальвинистов никто, слишком уж они… как бы сказать… святоши, что ли. При этом творят всякие гнусности… ну, вы, ваше величество, сами видели.

– Да уж, видел… – король потер руки и с неожиданной веселостью подмигнул собеседнику. – Вот что я думаю, Анри. Шотландцев здесь мало кто любит, да и шведы с немцами тоже живут не очень-то дружно. Вот бы нам их всех промежду собой перессорить, а? Да так, чтоб до кровопролитья дошло!

– Неплохая идея, мой король, – одобрительно улыбнулся штатгалтер. – Но тут надо хорошенько все обдумать. Кого послать, на какой почве стравить, какие и как именно распустить слухи…

– Придумаем! – Магнус пригладил волосы. – Помнишь, мы как-то говорили о создании министерства слухов? Сама королева Мария вроде как изъявила желание. Вот пусть нам и помогает! Пусть думает. За обедом я ей все обскажу.

От идеи мужа Марья Владимировна пришла в полный восторг. Как видно, любовь ко всякого рода интригам, сгубившая несчастных родителей девушки, сидела в юной княжне с самого раннего детства. Позвали Анри, Альфонса, Михутрю и даже доктора «Паганеля». Все продумали грамотно, с учетом местных реалий, более того, даже решили совместить распространение слухов с диверсией – буде удастся.

– Ну, дай бог, чтоб все сладилось, – уже ближе к вечеру подвел итоги король. – Да! А кого на такое дело пошлем?

– Нескольких надо, и чтоб друг о друге не знали, – юная королева деловито придвинула к себе лист писчей бумаги и гусиное перо. – И парами, и тройками, и по одной. Я вот тут сейчас распишу, что кому делать.

– По одной? – удивленно переспросил монарх. – Ты женщин послать хочешь?

– Одну, – не отрывая пера от бумаги, Маша показала указательный палец. – Которая десятерых стоит.

– Сашку, что ли? – догадался Магнус. – Так она ж немецкого не ведает!

Княжна хмыкнула:

– Это Сашка-то не ведает? А ты давно с ней говорил-то?

– Ну, допустим, давно, – признался король. – Так она ведь и сама не заходит.

– А что ей заходить-то? Ты – король, а она кто?

Все было логично и верно. Погрязнув в беспокойных государственных делах и заботах, Арцыбашев и думать забыл о своей юной спасительнице. С другой стороны, он и так собирался много для нее сделать – выгодно выдать замуж, и даже присмотрел подходящего жениха – старого барона фон дер Гольца. Мелких же отроков – смуглолицего Федьку и Егорку с Левкою, пока приставили к делу – помогать бывшему кожемяке Силантию налаживать бумажную мельницу, а в проекте – еще и типографию. Начальный капитал в количестве пятидесяти талеров Силантий занял под королевское слово у местного представителя банковского дома Фуггеров, еще столько же дал король. На мельницу вполне должно было хватить, да и на все остальное.

Так что все были при деле. Только лишь Аграфена-Сашка откровенно скучала, в ожидании обещанного жениха жила себе на ближнем хуторе да иногда развлекалась стрельбой из арбалета по сорокам да белкам. Честно говоря, Леонид и вовсе не собирался ее никуда посылать, хоть Маша и предлагала… Однако о диверсантах ей проговорился Анри, когда приезжал за отроками, и рыжая закусила удила: как это в таком интересном деле – да без нее-то?

– Черт с ней, пускай собирается, – махнул рукой король. – Раз уж немецкий смогла выучить…

– Кстати, Александра уже знает, под каким видом она явится в шотландский лагерь, – Анри улыбнулся в усы. – Говорит, у нее есть там какие-то знакомые маркитантки. И вроде бы они ее даже к себе звали.

– Так к кому, говоришь, пробираетесь? – старший караула – сухопарый, с бритым морщинистым лицом, тип в длинной суконной юбке и кирасе – окинул суровым взглядом только что задержанную шайку. В принципе, особых подозрений не вызывавшую, слишком уж были юны эти трое парней и явная их заводила – рыжая разбитная девка.

– Я ж вам и говорю, господин капрал, у меня есть подружки, Марта и Клара, – заканючила рыжая, – так они меня звали с собой еще давно, а я тогда не пошла, а вот сейчас пошла и…

По-немецки девка тараторила так бойко, что старший караульщик ни черта не понимал, хотя пока стояли под Ревелем, все ж немного наловчился трепаться по-местному. Но не так, как сейчас… Это ж не язык – это метла какая-то!

– А ну-ка, замолкни, черт тебя дери! – прикрикнув, в сердцах выругался шотландец. И тут же принялся молиться – все ж произнес имя нечистого. Все из-за этой рыжей! – Ты, допустим, к этим своим подругам. А они?

Сухопарый кивнул на ребят, и Сашку вдруг разобрал смех – слишком уж похож был сей бравый шотландский гофлейт на старую сварливую бабку с какого-нибудь Федоровского вымола.

– Они ж тоже кушать хотят, господин королевский лейтенант! Мы ж бедные сироты, у-у-у… Ну-у-у-у, пропустите, пожалуйста, пустите… я за вас всех святых молить буду… и не только святых… я еще кое-что умею… О, вам непременно понравится, господин императорский капитан!

Сашка с таким видом облизала губы и так томно вздохнула, что сухопарый наконец сдался и, что-то повелительно бросив толпившимся рядом, у костра, подчиненным, наклонил голову:

– Идите. Так и быть. Завтра вечером придешь в мой шатер. Красный с белым единорогом. Если заблудишься, спросишь королевского сержанта Дункана Рутберка. Это я и есть! Посмотрим, хе-хе, что ты там умеешь. Да не вздумай меня обмануть – обязательно найду и повешу! Так и знай.

– Ой, славный господин сержант! Да как можно? Да я никогда никого… Я – девушка честная, и нечего тут!

Взяв ноги в руки, отроки во главе с рыжей Сашкою миновали пост и, пройдя с полсотни шагов по наезженной санной дороге, очутились на просторной лесной опушке, за которой виднелись тянувшиеся почти до самого горизонта поля, а в паре верст, на пологом холме, торчала неприступная с виду крепость. Это и был пресловутый Раковор-Везенберг.

Почти все пространство у леса занимал воинский лагерь, четко делившийся на три большие группы. Посередине торчали четкие ряды палаток и большой шатер с трепыхавшимся на нем синим с золотым крестом шведским флагом. Чуть правее располагались палатки видом поскромнее – немецких наемников и городского ополчения Ревеля, а слева – шалаши и шатры шотландцев, путь к которым указывал прибитый на старой березе щит с серебряным косым крестом на лазоревом поле. У березы, на поваленном стволе, сидел какой-то малый, закутанный в грязный шерстяной плащ, и уныло играл на волынке. При виде Сашки он, впрочем, встрепенулся и подмигнул.

– Нас послал сержант Дункан Рутберк! – подойдя ближе, важно заявила рыжая. – Где тут маркитанты? Ну, торговцы, спрашиваю, где?

Услыхав имя сержанта, волынщик грустно повел плечом и сплюнул, однако дорогу все же показал – просто махнул рукой. Да Сашка и без него уже увидела многочисленные кибитки, возле которых у костров деловито суетились мужчины и женщины самого различного вида и возраста.

– Дай Бог вам всего, – подойдя к первому же костру, девушка вежливо поздоровалась. – Как бы мне Марту Три Хряща увидеть? Или Клару Цветочек?

– Хо? Три Хряща спрашиваешь? – обернулся от костра сивобородый мужик в накинутой поверх узкого кафтана овчине. – Та давно к немцам ушла. А Цветочек тут… и та скоро сбежит. И ты бы, девка, шла себе к немцам. Вашей сестры тут не любят…

Услыхав такие слова, Сашка скептически усмехнулась: ага, не любят, как же! То-то похожий на бабу сержант на нее та-ак смотрел и в палатку прийти приказал. Вера верой, но и естество свое требует.

– Особенно пресвитера ихнего берегись, отца Грегора. Не человек – зверь.

– Спасибо, мил человек. Так где, говоришь, Клара-то?

– А вон, красную палатку видишь? Так сразу за ней, где можжевельник, повозки. Там и спроси.

Рыжая улыбнулась: красная палатка, само собой, была ей нужна. Но не сейчас, а завтра вечером… может быть… посмотрим…

– А вон еще красный шатер! – повернув голову, указал Федор.

Егорка с Левкой тоже распахнули глаза и рты:

– И вон там, за елками – красный. И вон…

– Однако многовато будет, – заценила Сашка. – Ладно, разберемся… Ага-ага, похоже, пришли.

За можжевельником возилась с костром девица лет двадцати, белокурая, грудастая, с широкой статью. Круглое, с легким румянцем, лицо, голубые очи – вся из себя этакая невинность, особенно в сочетании с темным сиротским плащиком, накинутом поверх ярко-синего шерстяного платья, ныне потерявшего все свои прежние украшения – ни тебе шелковых ленточек, ни кружев, ни витой канители. Даже на башмаках – и то лент не было!

– Ну, здорово, подруга! – радостно крикнула рыжая.

Клара Цветочек тотчас же оглянулась:

– Ой! Александра! Ты как здесь?