Всему свое время - Ирина Быстрова

Кофе вскипел, я чуть не упустила его, занятая своими мыслями. Села за стол, пододвинула к себе тарелку с оладьями, испеченными вчера Машкой, и налила кофе. Где же Маруся? Пора бы уже ей вернуться.

Как бы в ответ на мои мысли, щелкнул замок входной двери. Машка вошла в квартиру, поставила на пол шуршащие пакеты, закрыла дверь. Я встала из-за стола с чашкой в одной руке и с оладьей в другой, вышла в прихожую.

– Привет, – сказала я, откусывая оладью.

– А? – вздрогнула Машка. – Привет. Ты уже встала?

– Полдень. – Я пожала плечами. – Пора бы. Ты долго что-то.

Машка молча кивнула и поволокла пакеты в кухню. Сказать ей о Петином звонке или повременить? И о том, что я… Н-да… Светка уехала четыре дня назад, и с тех пор мы не говорили с Машкой о ее планах. Все-таки что-то есть в этих журналистах. Умеют они раскалывать собеседника. Пока Светка была здесь, мы постоянно обсуждали Марусин побег. А стоило ей уехать, и Машка замкнулась. Боится она меня, боится. Уважает, прислушивается, но боится. И зря.

Я задумчиво смотрела, как Маруся вынимает продукты, и доедала свой завтрак. Я была моложе ее на два года, но всегда по отношению к ней чувствовала себя старшим товарищем. «Клундя», вспомнила я Петину реплику. Грубо, но в точку. Если сказать мягче, то – дитя, вечное наивное дитя. Мне было плевать на то, что Петя прав. Я готова была принимать Машку такой, какая она есть. И хотелось для нее что-то сделать. Я слишком долго была эгоисткой, думающей только о себе, своем жизненном пути, своей карьере, желаниях и планах. Нельзя продолжать жить так же. Почему нельзя, я не знала, но чувствовала, что судьба посылает мне Марусю не только для того, чтобы ЕЙ стало лучше, но и чтобы МНЕ самой измениться. Подумать наконец-то не только о собственной персоне, но о ком-то другом. Проникнуться ее жизнью, помочь, поддержать.

Я ведь даже работу нашла для нее. Случайно. Давно заметила, что все самые значительные в жизни события возникают случайно, как будто из воздуха.

Это было позавчера. В восемь утра мой мобильник требовательно зазвенел.

– Мне надо поменять валюту, – решительно заявил женский голос.

Абонент был мне неизвестен. «Номер засекречен», – сообщал мобильник. Но голос… разве его спутаешь с чьим-нибудь другим.

– Привет, Алла, – сказала я. – Как дела?

– Нормально, – ответила Алла и повторила: – Мне не надо поменять валюту.

– А обменники у нас в стране что, уже все позакрывали? – бесцеремонно поинтересовалась я.

С Аллой следовало разговаривать на ее языке, иначе она не понимала из сказанного ни слова, а язык ее изобиловал сленгом на грани приличия и повелительными интонациями по поводу и без повода.

– Обменники? – озадачилась Алла-. – Не знаю.

– Ладно, – усмехнулась я. – Приезжай.

Алла подвизалась на дизайнерском поприще. Имела свой небольшой бизнес, который хоть и поскрипывал периодически, но все-таки жил в условиях суровой столичной конкуренции. Днем Алла моталась по заказчикам и поставщикам, вечером воспитывала двоих детей и мужа – словом, была женщиной современной и самостоятельной. Однако время от времени что-то в голове у нее перемыкало, и тогда она теряла ориентацию в жизни, которой, казалось бы, еще вчера успешно управляла. Творческий человек, ничего не попишешь.

Алла примчалась в банк минут на пять раньше меня. Высокая, тонкая, с рыжими волосами, утянутыми в конский хвост, она нервно мерила холл широкими шагами. Охранник, дежуривший у дверей, с опаской посматривал на нее и с явным облегчением перевел дух, когда увидел меня.

– К вам, – тихо сообщил он, указывая глазами на Аллу.

– Ирунчик! – вскричала она, узрев меня. – Волшебно выглядишь!

– Спасибо. – Я улыбнулась, подхватила ее под руку и потащила на второй этаж.

Когда вся ее валюта была благополучно конвертирована в рубли, я накапала нам кофе из кофеварки и пригласила Аллу к себе в кабинет.

– Ну, как дела? – спросила, усадив ее в кресло и устроившись за своим столом.

– Как мне все осточертело… – простонала Алла, отхлебнула кофе и устремила печальный взгляд на картину, висевшую за моей спиной.

– Понимаю… – кивнула я. – Рутина…

От рутины Аллу трясло. Нас всех от рутины потряхивает, кого чаще, кого реже, Аллу корежило через день.

– Да нет, – она отвела взгляд от картины и уставилась в свою чашку, – на работе полная задница.

Мне всегда было любопытно: отчего Алла так обожает ненормативную и близкую к ней лексику? Или не обожает, а просто намеренно формирует имидж? Мол, вы тут, букашки, возитесь со своими делишками, а мы при искусстве, можем позволить себе такое, что вам и не снилось. Ругнуться витиевато, например, в приличном обществе или еще чего… Признаюсь, порой меня это изрядно раздражало.

Тем не менее я изобразила лицом сочувствие:

– А что такое?

– Не знаешь, где делают этих современных девиц? – вопросом на вопрос ответила Алла. – Впрочем, у меня самой такое чудо подрастает.

– А что девицы?

Девиц у Аллы работало несколько штук, и, сколько помню, Алла всегда была ими недовольна. Алла сделала несколько глотков и поморщилась.

– Невкусный кофе? – обеспокоилась я.

– Да нет, кофе нормальный, – ответила Алла. – Девицы… Просто слов нет! Амбиций – воз и маленькая тележка, а работать никто не переломится.

– У нас такие же. – Я откинулась на спинку кресла. – Вон в операционном пол-отдела таких.

– Правда? – Ее брови взметнулись вверх. – Значит, это тенденция. Мы ведь не были такими, да?

Я кивнула. Не были. Черт его знает почему, но мы как-то старались, переживали за работу, домой тащили несделанное. А нынешние – верно она говорит – не переломятся. Особенно когда речь идет о какой-нибудь трудоемкой и муторной работе.

– Не заставить сидеть в офисе и отвечать на звонки, – тем временем продолжала сокрушаться Алла. – Свободными художниками желают быть, мать их! Причем все. Ну не бред? А кто заказы принимать будет и там всякие бумажки сортировать?

– Н-да, – поддакнула я, допивая кофе.

– Хочу тетку, – вдруг заявила Алла. – Простую тетку без лишних претензий. Чтоб сидела смирно в уголке и пахала на совесть. Нет у тебя такой на примете?

– Алла, – медленно проговорила я, – не поверишь – у меня есть такая тетка.

– Ну? – Алла впилась в меня взглядом.

– Только она ничего не умеет, – призналась я.

– Как, совсем? – не поверила Алла.

– Да, она не работала последние лет семнадцать – сидела дома, ублажала мужика и детей.

– А сейчас чего вдруг надумала идти работать?

– Бросила их всех и приехала сюда, ко мне.

– Так она еще и не москвичка? – нахмурилась Алла.

– А у тебя что, идиосинкразия на немосквичей? – усмехнулась я. – Давно ли сама здесь?