Звезды немого кино. Ханжонков и другие - Марк Аронович Кушниров

Обрушились мы на врага. Храпящие конские морды… Усатые лица солдат… Удары мгновенны и тверды… Как молнии, пики блестят… Навстречу огромная каска, Взвилась обнаженная сталь, Седло под ним было не тряско, Свалился и встанет едва ль. Минуту мы бились ли, час ли? Мой конь захрипел подо мной… Очнулся я… В сумерках гасли, Бледнели звезда за звездой. На стон мой, на голос страданья Ответили вздохом кусты… Но вскоре сквозь трепет сознанья Я где-то увидел кресты. Несли меня… бережно клали. И вот надо мною сестра Лепечет с улыбкой печали: «Вы были героем вчера…»

(Автор, поэт и писатель, погиб на фронте другой мировой войны, Второй — в 1942 году.)

Да, русская интеллигенция практически отказалась от попыток творчески поддержать кинематограф. В этом направлении не было сделано практически ничего, кроме последнего фильма Бауэра.

Единственными, кто сподобился создать четкий абрис безысходной исторической ситуации, были двое: Александр Блок и Саша Черный (он же Александр Гликберг). Трагическое стихотворение Блока — как бы к началу войны — широко известно, но я приведу его. Напрямую ассоциируясь с популярнейшей песней-маршем («Прощание славянки»), оно так и просится на экран.

Петроградское небо мутилось дождем, На войну уходил эшелон. Без конца — взвод за взводом и штык за штыком Наполнял за вагоном вагон. И, садясь, запевали Варяга одни, А другие — не в лад — Ермака, И кричали ура, и шутили они, И тихонько крестилась рука. Нет, нам не было грустно, нам не было жаль, Несмотря на дождливую даль. Это — ясная, твердая, верная сталь, И нужна ли ей наша печаль? Эта жалость — ее заглушает пожар, Гром орудий и топот коней. Грусть — ее застилает отравленный пар С галицийских кровавых полей…

Эти удивительные стихи, написанные в сентябре 1914 года, были натуральным предчувствием катастрофы, ставшей, в свою очередь, предвестием всех будущих злосчастий России…

…Саша Черный, сполна успевший хлебнуть боевой и страшной воинской службы, сочинил нечто иное — но столь же трагическое и столь же эпохальное. Я приведу этот маленький шедевр целиком, под занавес данной главы. Cтих называется «Легенда».

Это было на Пасху, на самом рассвете: Над окопами таял туман. Сквозь бойницы чернели колючие сети, И качался засохший бурьян. Воробьи распевали вдоль насыпи лихо. Жирным смрадом курился откос… Между нами и ими печально и тихо Проходил одинокий Христос. Но никто не узнал, не поверил виденью: С криком вскинулись стаи ворон. Злые пули дождем над святою мишенью Засвистали с обеих сторон… И растаял — исчез он над гранью оврага, Там, где солнечный плавился склон. Говорили одни: «сумасшедший бродяга»,— А другие: «жидовский шпион».

Я уверен, что многие (едва ли не все) из памятных мне стихов имеют право излиться в гордом, смелом, а порой и трагическом звучании. Но мне кажется, что лишь в этих трех балладах выражен воистину зримый, наглядный — неумолимо неизбежный — образ гибельного и, увы, закономерного поражения, которое привело старую Россию к гибели, а ее искусство, включая кинематограф, — к полному и бесповоротному преображению.

О cамых «немых» актрисах

А теперь попытаюсь, забегая вперед, кратко — в виде небольших этюдов — рассказать об известных и даже знаменитых театральных актрисах, храбро отдавшихся (заодно со сценой) немому кинематографу. Затем, чуть ниже, я расскажу о «звездных» мужских персонажах. В данном случае я выбрал далеко не всех достойных, но, как мне кажется (и как хочется думать), самых значимых.

Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина (в девичестве Климова) родилась в 1859 году в Санкт-Петербурге. Своеобразная и очень талантливая актриса, дочка бывшего крепостного, сменила едва ли не десяток театров — от самых любительских, случайных до самых профессиональных. Точно подсчитать трудно: сперва в театре Синельникова, затем у Лентовского, затем во множестве провинциальных театров, затем в Москве в театре Корша, затем в театре Суходольских, затем в Показательном государственном театре (уже в советское время), затем в Малом театре — уже вплоть до смерти. В 1911 году она пришла в кино, исполнив роль Лизы в «Живом трупе». Кажется, это была ее единственная главная роль. До революции она снялась еще в двух или трех ролях, утвердив за собой чисто возрастной репертуар — и в театре, и на экране. Она умерла в 1938 году, надолго пережив мужа — тоже известного актера, немца по происхождению Александра Блюменталя.

По-моему, гораздо любопытнее вспомнить про похождения сына актрисы — красавца, гениального актера, дерзкого сумасброда Всеволода Блюменталь-Тамарина. Отъявленный белогвардеец, в финале Гражданской войны он угодил в плен к красным и был выручен — по молитвенной просьбе матери — самим Луначарским. Одним из первых он был награжден званием заслуженного артиста РСФСР, но любви к советской власти это ему не прибавило. В Отечественную