Останний день - Андрей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И самое неприятное, что он не врет, ему это просто ни к чему.
— Фигуристая — процедила Воронецкая — Есть такое.
— Ну, ничего — Карл Августович погладил ведьму по плечу — Перемелется — мука будет. Да и мы с Валерием за вас словечко Марфе Петровне замолвим, авось она и сменит гнев на милость. Да, Валерий? Замолвим же?
— Непременно — подтвердил я.
А что мне еще оставалось делать?
— Марфа сурова, этого у нее не отнять, но если задеть нужные струнки в ее сердце, то можно многого добиться — разливался соловьем Шлюндт — Об одном только прошу тебя, друг мой — не рассказывай ей о своих недавних похождениях, хорошо? Возможно, ты не знаешь, но она на самом деле терпеть не может как вурдалаков, так и тех, кто с ними дружбу водит.
— Чего же тогда за один стол с ними садится? — немедленно уточнил я — Кушает, общается?
— Дело есть дело — пояснил старичок — Ради них личные пристрастия можно и отодвинуть в сторонку. Да вот хоть бы твой отец — он разве не так же поступает? Тебе ли не знать? Принципы — нет, он всегда их придерживается, про это я наслышан, а вот интересами может и пожертвовать, если надо. И своими, и твоими, насколько я знаю, тоже. Да! До меня тут донеслась благая весть о слиянии капиталов двух равно уважаемых семей, которые решили их связать тончайшей, но надежной нитью… Впрочем, сейчас, наверное, для обсуждения подобных материй не время и не место.
Антиквар глянул на Стеллу, которая помрачнела еще больше, и лукаво мне подмигнул.
Рано я решил, что стал Шлюнд сдавать, раз такие немудрящие заходы начал делать. Выходит, вся эта мишура с Марфой и вампирами была только приманкой, на которую я и клюнул.
Но откуда он-то узнал о том, что случилось в доме Певцовых? Не мама же ему рассказала? У нее, конечно, душа открытая, но ровно до тех пределов, за которыми начинаются дела семейные и коммерческие, тут в силу вступает вбитый намертво с девяностых режим герметизации, который исключает любую возможность передачи информации.
С другой стороны — источником мог выступить и не человек вовсе, а какой-нибудь столетний ворон, который на дереве сидел, за происходящим наблюдал, а после антиквару про услышанное все и доложил. Или, например… Да не знаю даже. Дух Наполеона, которого себе Шлюндт на службу определил.
Не скажу, что все прямо плохо, но Стелла — она такая Стелла, кто знает, что ей в голову взбредет? Может только посмеется, узнав о том, что был заключен некий брачный договор, в котором она не фигурирует, а, может, пойдет наводить на Юльку порчу. Говорено ведь мне было не раз, что ведьмы ужасные собственницы, так что хорошего все же ждать не стоит.
— Карл Августович, это вы о чем? — уставилась на моего гостя Воронецкая — А?
— Ни о чем серьезном, дорогая моя — расплылся в улыбке тот — Бизнес, бизнес, и не более того.
Доволен, старый хрыч, произведенным эффектом. Как видно, мелькнуло в моих глазах что-то близкое к растерянности, а он этот секундный импульс уловил. В этом весь Шлюндт — как только ты делаешь шаг назад, он тут же делает шаг вперед.
Вот только ему неизвестно о том, что он в свое время все же чуть-чуть, да прокололся, и очень скоро это выйдет ему боком, так что — квиты.
Но посыл всего этого спектакля понятен — всегда выбирай меня, или проиграешь.
А еще мне теперь кажется, что информирование Отдела о моих ночных приключениях является не мелочной проделкой антиквара, а частью некоего плана по моему усмирению и определению в стойло. И этот замысел пока еще до конца не реализован, так что надо ухо держать востро.
— Так я могу прийти с Валерой на ваш праздник или нет? — уточнила Стелла — Говорите, как есть.
— А пусть он сам и решит — Карл Августович достал из внутреннего кармана своего пиджака белый конверт и протянул его мне — Я же, как хозяин праздника, привечу всех, кто ко мне в гости пожалует.
В конверте обнаруживалось приглашение, написанное от руки на хорошей плотной бумаге с заковыристыми вензелями в виде сплетенных друг с другом букв «К» и «Ш».
«Валерий, буду рад видеть тебя в качестве гостя на своем скромном празднике. Выбор спутницы, костюма и подарка оставляю за тобой».
Далее дата, время и место проведения. Последнее, к слову, удивило меня более всего. Карл Августович надумал провести день рождения не в ресторане с хорошей кухней, не каком-то пафосном месте, а в шаурмячной. Пусть и непростой, пусть в той, где хозяйничает гость из Азии аджин Абрагим, но все же шаурмячной.
Сэкономить решил, что ли?
— Ты подумал, что я изрядный скупердяй? — снова залился смехом Шлюндт — Ведь так? Ведь верно?
— Ну, не то, чтобы… — чуть смутился я.
— Подумал, подумал. Нет, мой друг, все не так. Просто гостей я жду разных, не все между собой ладят, а в доме Абрагима никто никому ничего сделать не посмеет. Это нейтральная территория, где все друг другу если и не друзья, то уж точно не враги. Прошу прощения за тавтологию.
— Что вы все загадками говорите? — возмутилась Воронецкая, забрала листочек, ознакомилась с содержимым, а после уставилась на меня — Швецов, а ты чего молчишь? Где «Стелла, ты же пойдешь со мной? Скажи, что да?».
— С языка сняла — заверил я ее — Куда ж мы друг без друга?
— На всякий случай напомню — я предупреждал Стеллу Аркадьевну о том, что ситуации даже на праздниках разные случаются — заметил Карл Августович и встал со стула — Ладно. Приглашение вручил, вас, мои дорогие, повидал, пора и дальше двигаться. Дел много, времени мало.
Мы обменялись рукопожатиями, и антиквар покинул кабинет. Через пару минут Стелла выглянула за дверь, а после сообщила мне:
— Мутит что-то воду этот старый пес. Он ведь никогда ничего просто так не делает, мне ли не знать. Нет, Швецов, один ты туда не пойдешь.
— И не собирался — я снова закинул ноги на стол — Ты не поверишь, но у меня и тени сомнения не возникло в том, чтобы туда без тебя отправится. Привык я к тебе, Воронецкая. Если мы не сдохнем в лесу, то даже не знаю, как дальше
