Материнский Плач Святой Руси - Наталья Владимировна Урусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
как-то вечером наш хозяин, агроном, предложил нам вслух прочесть «Чертово колесо» Чехова. Во время чтения, где выявлялся характер будущого русского большевизма в стремлении все старое ломать, сокрушать, разрушать, читавший, очень выразительно и хорошо, неожиданно вскочил с места и быстро открыл входную дверь. «Я не знал, что у меня есть еще слушатели, » —сказал он. Под окошком стоял ГПУ, приложив какой-то аппарать к стене. На другой ден агроном был арестован и увезен.
34. Учитель коммунизма Шетенев
Мне очень нравился город с его самобытностью. Особенно привлекал меня восточный базар. Караваны навъюченных верблюдов, разложенные прекрасные пекинские, бухарские, местные ковры, разноцветные войлоки для юрт, палатюи с парусиновой крышей, где жарились тут же на угольях или на вертеле жирная баранина и особого рода тесто, жаренное с массой пряностей. Груды чудных дынь, арбузов, колоссальных рассыпчатых помидоров, яблоки опорт, по два на кило (от этих яблок и город называется Алма-Ата, т. е. отец яблок), особого рода окрики зазывающих в свою палатку, иногда в национальных красочных костюмах торговцев разных национальностей; обширный рынок старьевщиков, где иногда попадались старинные интересные предметы искусства. Вся эта живая, пестрая картина меня очень привлекала, и я часто, почти ежедневно ходила туда. В 1933 году это было так!
Домики ввиду частых землетрясений все одноэтажные. Какие сады у каждаго! просто чудесно, словно земной рай. Дюшесы, персики, виноград могли конкурировать с лучшими плодами мира. горам. В голове так называемый головной арыкъ—это канал, устланный по дну и бокам камнем, несущий чистейшую горную воду. Улицы идут все прямыя, вертикально к горам, и по обеим сторонам их текут весело журчащие ручьи, водой которых пользуются и для питья; за ручьями ряды высочайших тополей и берез, которыя тоже гянутся, узкие, длинные, к небу и почти не уступают в вышине тополям. Лучшего желать нечего было. Так было до 23-го Декабря ст. стиля, когда из ГПУ без объяснения причин пришло распоряжение Андрюше на другой день, в Рождественский сочельник, выехат на поселение в г. Ахтюбинск. Оспаривать нельзя. Мы и прежде слышали, что это очень неприветливое место, население почти исключительно, кроме ссыльных, зовсем некультурные киргизы. Управление сельского хозяйства, где работало много ссыльных профессоров, дало ему письмо на тамошнюю паровую мельницу с просьбой принять его на работу. С грустью поехали, делать нечего!
В Актюбинск приехали в 12 час. ночи под Рождество. Вышли на станцию и решили просидеть до утра, т. к. никого и ничего не знаем. Снег метра на полтора, мороз большой. ГПУ приказывает выходить. На возражение, что Андрюша ссыльный и мы не имеем никого здесь, ответ короткий: «Нам до этого дела нет, уходите». Тогда Андрюша показал бумагу от управления на мельницу и просил оставить меня сидеть в проходе, пока он вернется. Он ушел искать мельницу. В городе освещения никакого, только вдали видна полоса электрического света. Я была в страхе. Ночью, один, в незнакомом городе, где такой полудикий народ, ходит мой бедный сын. Но он, несмотря на молодость лет, очень дельный и умный. Долго ходил, пока встретился киргиз, не говорящий по-русски, но слово мельница понял и указал на тот: сет вдали.
Я прождала его два часа. И вот он приезжает на розвальнях. Он дошел до мельницы и в одном окошке увидел огонь. Постучал... Вышел интелигентный мужчина, оказавшийся бухгалтером мельницы, тоже ссыльным, не ложившийся из-за не сданного годового отчета. Андрюша показал письмо из управления Алма-Аты и сказал ему о том, что мать его гонят с вокзала и он пришел просить разрешения дать возможность привести ее переночевать. Он разбудил конюха, велел запрячь лошадь и ехать за мной. Веселое лицо было у моего Андрюши, довольное. Нам разрешили поспать на столах в канцелярии. Было тепло, и мы радовались закончить так Рождественскую ночь. утром конюх предложил нам ввиду трудности найти комнату, да еще при наших материальных возможностяхостаться у него. Он был старик уже лет 70-ти и жена его тоже. Комнатка чистенькая в подвале. Нам отделили на полу уголок, и до приискания другого помещения мы спали на полу в одном углу, в другомъ—поросенок, и в третьем на двух кроватях с перинами—хозяева. Андрюшу за недостатком интеллигентных служащих взяли на другой же день в лабораторию, где он полгода был помощником лаборанта. Через полгода приказом из Алма-Аты был уже старшим лаборантом.
Неприветливый, холодный и неимоверно снежный Актюбинск весной не стал много привлекательней, но под теплым солнышком везде можно согреться. Очень тяжело было без церкви. Она была, но обновленческая. Это был город политических преступников в царское время. Сначала был маленький аул, и всего 50 лет как стал обстраиваться. Громадная паровая мельница на 600 рабочих была организованна с самого начала. Область пустынная, совсем без деревьев, не говоря уже о фруктовых, в противуположность богатейшему природой городу Алма-Ате, зато необозримые поля пшеницы и других хлебных злаков. Огороды хорошие, особенно сладкие и вкусные помидоры, за отсутствием фруктов они их заменяли. У жителей, почти у каждаго, по одной корове, больше не разрешалось, за вторую попали бы в «кулаки» сперва, а затем и в Сибирь.
Интересно, что из-за невероятных краж, когда через разобранный потолок сарая вытаскивали скот, коров держали в той же комнате, где спали, правда, держали чисто, убирая не одинь раз в сутки, но везде был запах коровника. Цветов никаких, кроме тюльпанов весной, и у жителей, несмотря на то, что была часть населения хохлов, не было желания развести садик с мальвами и подсолнухами, как в Малороссии. Дынь и арбузов много. За городом в ровных зеленых берегах, среди ивового кустарника течеть прозрачная мелкая река, так что видно все песчаное дно. Мне представлялось, что таким должен быть Иордан, и я часто, когда бывала одна дома, сидела там на берегу.
Жара летом до 50° и зимой до 50° мороза. Пыль невообразимая. Все почти в особых очках. В давния времена это была часть теперь далеко отошедшего Аральского моря. В городе больше, чем на четверть аршина, засыпано мелкими ракушками, которыя, раздавленные лошадьми и грузовиками, обращаются в эту пыль и забираются в ботинки, так что при ходьбе приходится не один раз вытряхивать их. В то время мы жили в крошечной комнатке на земляном полу, где
