Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры - Владимир Борисович Айзенштадт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глинка опять поклонился своим выразительным, почтительным манером и сел за рояль. Можно себе представить, но мудрено описать мое удивление и восторг… У Глинки клавиши пели от прикосновения его маленькой ручки. Он… до точности мог выразить все, что хотел… Мы слушали его, боясь пошевелиться, а по окончании оставались долго в чудном забытьи»[173].
«Впоследствии Глинка бывал у меня часто, – пишет она. – Из числа моих знакомых Глинка посещал Пушкиных, бывал у Базена и у барона Дельвига. Там он часто услаждал весь наш кружок своими дивными вдохновениями. К нему присоединялись иногда кн. Сергей Голицын, М. Л. Яковлев, а иногда и все мы хором…».
Упомянутый здесь и в «Записках» Глинки Голицын – князь Сергей Григорьевич Голицын, по прозвищу Фирс, большой любитель музыки, певец-бас. «Я думаю, – пишет Соллогуб, – что Глинка редко кого так любил, как Фирса Голицына. Даже когда Глинка состарился, лицо его, обыкновенно пасмурное, освещалось при имени Фирса доброю улыбкою, и глаза его искрились хорошею, нежною веселостью».
Вместе с Е. П. Штеричем и Фирсом Голицыным Глинка постоянно участвовал во всевозможных музыкально-театральных развлечениях, до которых все трое оказались большими охотниками и которые во множестве устраивались в Петербурге.
Сергей Григорьевич Голицын
«Мы… ездили на Черную речку к князю Василию Петровичу Голицыну, который хорошо пел тенором. В конце августа собрались мы, Толстые и другие молодые люди потешить публику серенадой. Репетиции были чрезвычайно занимательны, и у окон дома, где жил кн. Вас. Петр. Голицын, по вечерам толпились слушатели и слушательницы. В день серенады появились на Черной речке два украшенные фонарями катера, на одном сидели мы, на другом поместили трубачей Кавалергардского полка.
На корме приладили маленький фортепиан, на котором я аккомпанировал и управлял хором… Всех исполненных пьес не упомню… После каждой исполненной нами пьесы раздавались стройные, сильные, величественные звуки труб…
Этот первый успех поощрил нас к новым предприятиям в подобном роде», – вспоминал позднее М. И. Глинка.
На Масляной неделе 1827 года, на Фонтанке, 16, пишет он, «мы дали представление графу Кочубею (тогдашнему президенту Государственного совета); нас было около 16 человек; кроме кн. Голицыных, Толстых, Штерича и меня, участвовали… и другие, также был полный оркестр, и Карл Мейер играл на фортепиано. Я в кисейном белом женском платье и рыжем парике исполнил роль Donna Анна в интродукции „Дон-Жуана“ Моцарта и импровизировал на фортепиано» [с. 34].
В. Соллогуб вспоминает еще об одном выступлении этой компании – на даче Кочубея в Царском Селе. «Действующие лица должны были импровизировать, но запутались… Дело было несколько спасено исполнением музыкальных пьес и… игрою на фортепьянах Глинки».
«…Наконец, – продолжает Глинка, – мы ездили за 200 верст в Новгородской губернии село Марьино, к графине Строгановой. Я участвовал в представлении нескольких сцен из „Севильского цирюльника“ Россини, в роли Figaro. За это нас там угощали несколько дней» [с. 34–35].
По выпуске из пансиона Глинка не спешил на службу. Сначала он съездил в деревню, зиму провел в Петербурге, ведя достаточно рассеянный образ жизни, занимаясь языками и в основном музыкой, а весной отправился на Кавказ «на воды». Зиму на этот раз он провел в Новоспасском и весь погрузился в музыку.
Из Новоспасского в Петербург Глинка вернулся только весной 1824 года. Он поселился в Коломне и с новым рвением, как пишет в своих «Записках», принялся за фортепиано и скрипку, за уроки пения и танцев. Однако отец уже с трудом мог обеспечивать его расходы, и он пишет в своих «Записках» в мае 1824 года, что «вступил в службу в канцелярию Совета путей сообщения помощником секретаря. Это обстоятельство имело важное влияние на судьбу мою. С одной стороны, я должен был находиться в канцелярии только от 5 до 6 часов в день, работы на дом не давали, дежурства и ответственности не было, следовательно, все остальное время я мог предаваться любимым моим занятиям, в особенности музыке» [с. 23].
Глинка стал широко известен в Петербурге среди любителей музыки как талантливый пианист и певец. В обстановке любительского музицирования возникали его первые романсы.
В начале лета 1829 года вышел в свет «Лирический альбом», изданный Глинкой и Николаем Павлищевым, распространенный в то время тип музыкального альманаха. В числе авторов альбома: М. И. Глинка, Н. И. Павлищев (муж сестры Пушкина Ольги), Михаил Виельгорский, М. Шимановская, Е. П. Штерич и др. Среди поэтов, на слова которых были написаны вокальные произведения, Ламартин, Пушкин, Жуковский, Батюшков, Адам Мицкевич.
Служба расширила круг общения Глинки, а музыкальность и обаятельность делали его любимцем общества.
Титульный лист «Лирического альбома»
В это время Глинка с интересом работал над развитием своего композиторского мастерства. Он по-прежнему посещал Карла Мейера, который уже давно сказал ему: «Вы слишком талантливы, чтобы брать у меня уроки, приходите ко мне запросто каждый день, и будем вместе музицировать» [с. 23].
Считаем нужным подчеркнуть, что наша задача показать не только Глинку, но и ту среду, в которой он формировался как художник, и проследить культурную жизнь столицы. А художника, более чутко реагирующего на атмосферу этой жизни, трудно было найти. Ведь это его слова: «Музыка – душа моя».
«Во время пребывания в пансионе, – пишет он в своих „Записках“, – и даже вскоре по приезде в Петербург, родители, родственники и их знакомые возили меня в театр; оперы и балеты приводили меня в неописанный восторг. Тогда я худо понимал серьезное пение, и солисты на инструментах и оркестр нравились мне более всего…
В начале весны 1822 года представили меня в одно семейство, где я познакомился с молодой барыней красивой наружности; она играла хорошо на арфе и, сверх того, владела прелестным сопрано. Голос ее не походил ни на какой инструмент; это был настоящий звонкий серебряный сопрано, и она пела естественно и чрезвычайно мило. Ее прекрасные качества и ласковое со мною обращение (она называла меня племянничком, а я ее тетушкой) расшевелили мое сердце и воодушевили мое воображение. Она любила музыку и часто целые часы, сидя подле фортепиано, когда я играл с дядею, подпевала нам в любимых ею местах своим звонко-серебряным голосом. Желая услужить ей, вздумалось мне сочинить вариации на любимую ею тему из оперы Вейгля „Швейцарское семейство“. Вслед за тем написал я
