Майя Фокс. Начало - Сильвия Брена

Когда Кайл исчез за дверью, Трент почувствовал, что у него с души будто гора свалилась. Чтобы сиять напряжение, он плеснул под столом в свой бокал рому из плоской фляжки, купленной в баре, а потом предложил добавить крепости в бокалы друзей с их напитками-для-тех-кому-до-восемнадцати.

Джон и Феба встретили предложение с радостью и подставили свои бокалы.

Майя вспомнила тревожные слова матери:

«1. Будь осторожной, Майя, не принимай алкоголь из рук незнакомцев.

2. Он мне не нравится, Майя, этот парень с двойным дном».

Нудные поучения матери всегда вызывали у нее протест. На этот раз Майя, внезапно почувствовавшая себя смертельно усталой, решила внять советам Меган. Девушка встала, попрощалась со всеми и двинулась к выходу.

Но пути она не обратила внимания на странного типа за дальним столиком, наклонившегося над своим стаканом. Да если бы и обратила, ей не удалось бы разглядеть его лица, закрытого капюшоном синей куртки с эмблемой борцов за мир.

Майкл Гейси, а это был он, все это время не сводил с нее глаз.

ГЛАВА 37

30 октября

Четверг

23:30

На пороге клуба Майя втянула в себя воздух носом. Пахло снегом. Хорошо. Ей нравился холод — голова проясняется. Она плотнее закуталась в легкую шубку, которая доходила едва до края юбки, и вступила в морозный вечер.

Однако холода она почему-то не почувствовала. Буквально после нескольких шагов она ощутила внутри себя знакомое сильное тепло, охватившее грудь, потом живот. Усилием воли ей удалось справиться с этой горячей волной, готовой затопить ее целиком. Она осмотрелась, чтобы удостовериться, что нет свидетелей происходящего.

Ту сторону улицы, на которой она находилась, слабо озарял свет, лившийся из окон клуба, откуда она только что вышла. Улица была безлюдна. Было еще слишком рано, чтобы покидать уют баров, и слишком поздно, чтобы заходить в них.

Майя сделала глубокий вдох и позволила горячему сиянию обнять ее, ощутив прилив счастья. Так счастлива она бывала всякий раз, когда Дэвид возвращался из своих путешествий и она бросалась ему на шею, а он, крепко прижимая к себе, быстро кружил ее по комнате.

«Светлячок, ищи, ищи ответ. У тебя мало времени. Торопись», — как будто наяву прозвучал ласковый негромкий голос отца.

Тепло стекло вниз и вспыхнуло в солнечном сплетении обжигающим пламенем, всего на миг, словно отец попрощался с ней.

Сияние стало медленно гаснуть. Майя почувствовала холод позднего осеннего вечера. Встреча с Дэвидом была короткой, она не могла бы сказать, сколько прошло времени, хотя пребывание в другом измерении, наполненном светом и теплом, показалось ей вечностью.

Она шла, механически переставляя ноги, не замечая ничего вокруг. Оказавшись перед дверью дома, даже не сразу сообразила, что уже пришла.

Она поднялась по лестнице, всем своим нутром ощущая надежность этого дома, пропитанного ароматами кедра, настоев трав и ладана, которыми Меган насыщала его.

— Ты вернулась? — услышала она голос матери.

Мама уже дома, к несчастью. Мама уже дома, к счастью. Майя не знала, какому из ощущений довериться. Ей захотелось, чтобы вновь вернулся заботливый, успокаивающий голос Дэвида. Майю больше не пугали ощущения, связанные с его появлением. Интересно, почему голос звучит не в ушах, а где-то в ней. И в то же время воспринимается как нечто реальное. Хотя звучание совсем не похоже на человеческое. Может, так звучит голос Бога?

Майя пожала плечами: похоже, все это плод ее нездоровых фантазий.

«Ищи, ищи...»

Она решила приняться за поиски.

Меган закрылась в своем кабинете, с телефоном у уха. Когда требовали дела, она могла разговаривать часами. Сейчас она говорила с офисом. Или с Гарретом. Майя знала о ней и Гаррете, но предпочитала по этому поводу не высказываться. Пусть маман поджаривается на медленном огне, терзаясь мыслью насчет реакции дочери на возможную материнскую love story.

Майя юркнула в спальню матери. В этой комнате ничего не изменилось с той поры, когда был жив Дэвид. Как они только тут умещались, в очередной раз удивилась Майя, остановившись у французской полуторной кровати, реликвии хиппового легкомысленного прошлого своих родителей.

Рядом с кроватью — синие тумбочки с выгравированными на дверцах слонами. Отец привез их из Индии.

Шкаф, который в детстве казался Майе гигантским и полным чудес. Письменный стол с тысячей ящичков, хранивших семейные тайны.

С них Майя и начала поиски. Один за другим она выдвигала ящики, ища записи Дэвида, о которых ей за ужином рассказала мать. Отец наказал ей искать ответ. И она полагала, что ответ где-то здесь.

Ответ на что, спросила она себя, слегка досадуя на Дэвида. Мог хотя бы намекнуть. Ей же всего семнадцать. Или она правда избранная и потому должна найти ответ самостоятельно?

Она продолжила поиски неизвестно чего. Единственной вещью, относящейся к занятиям отца, которую она нашла, была карта. Карта небесной сферы. Красным карандашом были нанесены круги и стрелки. Кругами обведены Земля, Солнце и созвездие Водолея. Мой знак, подумала Майя. На полях карты — абсолютно непонятные Майе расчеты. К последней звезде Водолея приклеена зеленая бумажка, из тех, что обожал отец. Круглым четким почерком Дэвида на ней написано:

«Исследовать. Возможно, соединяет два измерения. Функция: вестник».

Ниже еще один такой же листок.

«Ненумерованный. ГДЕ??? Кто???»

И третий:

«Попол-Вух: символы!!!»

Что же это такое — Попол-Вух? Или кто это такой? Майя слишком устала, чтобы включать компьютер и поискать в Википедии смысл этих слов. Хотя придется, отец просил поспешить.

Звук пришедшей эсэмэски положил конец ее раздумьям.

Трент? — спросила сама себя Майя, в вопросе заключались опасение и надежда. «Можешь выйти?»

Это был он.

«Ты где?» — набрала она в ответ.

«У твоего дома».

«Зачем?»

«Хватит вопросов, Майя Фокс. Я тебя жду».

Майя, больше не раздумывая, на цыпочках, чтобы не услышала мать, спустилась вниз по лестнице. Будь что будет, а там посмотрим, решила она. По крайней мере, сегодня вечером.

Трент стоял на улице, в нескольких шагах от двери. Опершись на решетку ограды, нога на бордюре, голова слегка наклонена, волосы, как всегда, растрепаны.

В одной руке он держал открытую книжку, с которой никогда не расставался, пытаясь читать при тусклом свете фонаря.

Увидев Майю, он расплылся в улыбке, показавшейся ей самой чудесной из всех.