Экономика символического обмена - Александр Долгин

Крупносерийное культурное производство и самобытные творческие единицы вообще с трудом сосуществуют друг с другом – они отличаются генетически. Управленческая логика крупной организации нацелена на то, чтобы обкорнать «человеческий фактор» под удобный для нее формат письменных коммуникаций. «Не важно», что в результате подобной лоботомии утрачивается креативность, зато достигается управляемость и экономятся трансакционные издержки. По этой причине многоуровневая структура не производит разнообразия, хотя старательно имитирует его.

Кстати, это та точка, в которой корпорации похожи на социализм – ему тоже присущ данный порок. Политэкономическая органика этого строя такова, что неизбежно ущемляется человеческая индивидуальность. Не смотря на то, что социализм экономически конкурентоспособен благодаря насаждаемой сверху крупносерийности, он, тем не менее, испустил дух. Этого не произошло бы, согласись все до единого коммуностроители пожизненно мастерить и использовать одно и то же: одну модель кирзовых сапог, одинаковые походные раскладушки, единого фасона бюстгальтеры… Но, как оказалось, человек Нового времени чрезвычайно дорожит разнообразием. Однако как раз в этом тоталитарная система не помощник: наоборот, она действует как каток, утрамбовывающий инициативу в асфальт. В итоге, как полушутя говорили в свое время, социализм, покоривший космос, оконфузился с дамским бельем.

В людях неистребима потребность в индивидуализации и знаках отличия, потребность в дистанцировании от одних страт и присоединении к другим – и никакое гуманное общество не может с этим не считаться. Напротив, жесткая властная вертикаль, построенная в государстве или в корпорации, на это не рассчитана. В ней минимальное количество центров принятия решений и единицы незаменимых работников – при такой специализации и унификации труда большинству отказано в индивидуальном почерке и самореализации. Прогрессивные идеи/концепции/стили, рожденные сверх жесткого лимита, не могут быть запущены в производство без ущерба для рентабельности. Таким образом, экономия на масштабе производства, за которую рьяно борются корпорации, оборачивается недородом самобытных произведений.

2.6.1.2. Государственный патронаж или частный?

Может быть, задача пестования талантов по плечу государству, находящемуся в ином положении, чем бизнес? Может ли власть ликвидировать провалы художественного рынка, если захочет? Как правителю строить свои отношения с искусством, чтобы остаться в истории в роли доброго покровителя? Какие сферы, в каком порядке и на каких условиях субсидировать? Б. Фрей, не втягиваясь в обычную дискуссию о целесообразности государственной поддержки искусства[254], ставит вопрос иначе: «Каким должно быть государство, чтобы поддержка была эффективной»?[255]

По его мнению, значимы два аспекта государственного устройства: уровень демократии и степень децентрализации. Считается, что авторитаризм плох для искусства, поскольку диктаторы насаждают свой вкус. Правда, иногда он оказывается не таким уж и вредоносным. Автократичный Папа Римский Юлий II (1503-1515) нанял для строительства собора Святого Петра в Ватикане Браманте, Рафаэля, способствовав тем самым развитию искусства[256] и сложению стиля Высокого Возрождения.

Диктаторы не церемонятся с оппозиционерами. Демократические страны с сильной централизацией власти, где вопросами искусства ведает политическая элита, в этом отношении близки к авторитарным. Художник обязан соответствовать вкусам правящей партии, а тот, кто не подстраивается, поддержки не дождется, поскольку, с точки зрения властей, не производит хорошего искусства или искусства вообще. В такой системе расходы на культуру, хоть и велики, но распределены крайне неровно[257].

В авторитарных государствах качество произведений варьируется сильнее, чем в демократических, ориентирующихся на типичного избирателя с его средним вкусом. А в демократических централизованных – сильнее, чем в децентрализованных. Согласно Фрею, по влиянию на искусство авторитаризм ближе к королевскому патронажу – меньше разнообразия, выше разброс качества. А демократия ближе к рыночной олигополии, и здесь ситуация зеркальна: культура разнообразней, но однородней по качеству произведений.

Второй вопрос Фрея – способно ли государство вообще стимулировать творцов? Напрямую связывая креативность и внутреннюю мотивацию артиста, Фрей склоняется к мысли, что «госполитика подрывает внутреннюю мотивацию, следовательно, креативность. Денежная помощь в обмен на ожидаемый результат и бюрократизированное обращение с реципиентами пагубны для креативности»[258]. При наличии гарантированной поддержки ряд стимулов к творчеству исчезает, что приводит к окостенению искусства. Художнику важнее удержать источник финансирования, чем экспериментировать и создавать нечто новое. В лучшем случае господдержка нейтральна. Частные лица успешней в роли благотворителей культуры. Им, как считает Фрей, и нужно препоручать это дело, а поддержку оказывать косвенно, снижая налоги на меценатов и артистов.

Вопрос, давать художнику денег или нет, даже безотносительно к тому, кто бы это хотел и мог делать, не так прост, и на него существует несколько ответов. Ортодоксальные экономисты, не вдаваясь в тонкости ремесла, считают, что деньги влияют положительно, если видна связь между финансированием и результатами деятельности. Фрей обозначает две существующие точки зрения на творческие стимулы. Искусствоведы и художники склонны думать, что креативность рождается из внутренних мотивов личности и повлиять на нее извне никак невозможно. Экономисты, напротив, уверены в действенности внешних рычагов. Внутренняя мотивация возникает в ответ на внешние стимулы – это, по мнению экономистов, универсальная модель, распространяющаяся и на творчество. Но из этого следует, что с увеличением доходов креативность артистов растет, во что верится с трудом.

У психологов тоже две позиции по поводу того, вредит творцам внешняя денежная мотивация или нет. Одни склоняются к тому, что вредит. Хотя, кажется, что в предвкушении оплаты художники работают усерднее, но продукт выходит стереотипный и низшего качества, чем у тех, кто трудится без гарантий награды. По всей вероятности, художник, находясь под гнетом обязательств сдать работу к сроку и зная, что вдохновение может не подоспеть вовремя, не хочет рисковать и останавливается на первых пришедших в голову приемлемых решениях. Не факт, что они являются лучшим из того, на что он способен, зато надежно. В отсутствие же внешнего заказчика творцу приходится ублажать только одного господина – того, кто верховодит им изнутри. Возможность настройки только по внутреннему камертону, без оглядки на экономическое соглашение способствует раскрытию таланта. Другие убеждены, что при хорошо подобранной дозировке поощрение стимулирует[259].