Служба на купеческом корабле - Фредерик Марриет

— Кажется, брат очень занят, Ньютон, — заметил Никлас. — А какое вино мы пили? Оно очень крепко; у меня кружится голова.

Через несколько мгновений голова Никласа упала па стол, и он крепко заснул.

Ньютон заметил, как сильно подействовало вино на отца, который, в общем, выпил стакан хереса в кафе перед обедом, да по крайней мере бутылку в течение обеда и во время десерта, а потому молодой человек решил дать старику выспаться.

Он затушил свечи и прошел наверх в гостиную, где сидел, читая книгу, пока часы не пробили двенадцать.

Согласно заведенному в доме порядку, слуги ушли спать, оставив в коридоре лампу на случай позднего возвращения их господина. Ньютон зажег свечу и пошел будить отца. Но все его усилия оказались тщетны. Вино произвело на старика такое воздействие, что он впал в полную летаргию. Ньютон заметил, что слуги убрали «се со стола и погасили камин. Осталось только отодвинуть стулья к краю комнаты, чтобы отец не споткнулся о них в том случае, если он проснется в темноте. Сделав это, Ньютон пошел к себе и лег.

Глава XXXVII

Было около двух часов ночи, когда Джон Форстер вернулся из своей конторы и вошел в дом, открыв входную дверь ключом. Замкнув ее, старик зажег свечу от лампы, которую сейчас же затушил, и уже поставил ногу на первую ступеньку лестницы, как вдруг из столовой до него донеслось храпение Никласа. Адвокат вошел туда и увидел брата, голова которого, по-прежнему, лежала на столе.

— Гм, — произнес юрист. — Брат Никлас! Брат Никлас!

Никлас не вполне отрезвел и ответил неясным бормотанием.

— Брат Никлас, ну же, Никлас! Поднимешься ты или так и будешь лежать здесь всю ночь?

— Они будут вычищены к завтрашнему дню и совсем в порядке, — во сне ответил Никлас.

— Гм, очевидно, больше в порядке, чем ты. Эй, брат! Никлас!

— Что, брат? — ответил Никлас, поднимая голову и неподвижно глядя на свечку. — Что случилось? В чем дело?

— Дело в том, что я хочу лечь сам и уложить тебя раньше, чем я уйду.

— Да, брат Джон, пожалуйста, если тебе угодно. А где моя постель? Мне казалось, что я спал.

— Гм! А я даже не сомневаюсь, что так и было, — ответил Джон, зажигая вторую свечу. — Пойдем, брат Никлас.

И они оба пошли по лестнице.

Дойдя до дверей своей собственной спальни, Джон Форстер остановился и спросил:

— Ты теперь совсем проснулся, брат Никлас? Как ты думаешь, могу ли я тебе доверить свечу?

— Надеюсь, — ответил Никлас. — Я вижу, что подсвечник серебряный, но полагаю, что я честен, брат Джон.

— Гм! Я спрашиваю, можно ли положиться, что ты ее загасишь?

— Да, думаю. Пожалуйста, скажи, где моя комната?

— Когда дойдешь до верха лестницы — первая дверь слева.

— Первая дверь?

— Да, первая с левой стороны. Ты понимаешь?

— Да, брат, понимаю, первая дверь слева.

— Хорошо; ну, спокойной ночи. — Спокойной ночи, брат.

И Никлас стал подниматься по лестнице, а Джон Форстер прошел к себе.

Никлас поднялся на верхнюю площадку, но в его голове было не вполне ясно, и он ошибся дверью, повернул направо, где жила старая домоправительница Джона, миссис Смис. Утренний свет пробивался в комнату, смешиваясь со светом свечи.

Старуха проснулась, вскочила.

— Как?.. — задыхаясь, произнесла она.

— Это… — прошептал Никлас и отступил на шаг.

— Да, да, это я, мой дорогой Никлас!

— Да, ист… не может быть! — повторял он, услыхав ласковое обращение.

— О, да. Это я, я, твоя несчастная жена, Никлас, которая просит у тебя прощения, — заливаясь слезами, ответила старуха.

— Моя дорогая, милая жена, — произнес старик. Они обнялись и долго плакали на плече друг у друга.

Предоставляем читателю воображать, какие объяснения происходили у Никласа с его поистине переродившейся женой, с Ньютоном, с его дядей, с Амброй, словом, со всеми домочадцами, а сами в это время расскажем о событиях, которые привели к такой удивительной развязке.

Читатель может вспомнить, что мы оставили миссис Форстер в приюте для сумасшедших, где она медленно поправлялась от воспаления мозга.

Много недель она чувствовала себя очень слабой и в течение этого времени, выходя в сад вместе с другими жителями печального дома, помогала сторожам успокаивать больных; в скором времени она приобрела над безумными известную власть, которая служит неизменным доказательством влияния здравого ума. Доктор Баддингтон, знавший о ее печальном положении, скоро заметил это и предложил ей место сиделки у себя в лечебнице до появления членов судебного ведомства, делающих осмотры; он обещал ей, если она пожелает, оставить это место за нею и позже.

Миссис Форстер приняла предложение доктора и решила остаться сиделкой, пока не придумает, что ей нужно предпринять дальше, и вскоре превратилась в самую ценную личность в заведении. Своим терпением и добрым обращением с больными она делала гораздо больше, чем сторожа грубостью и насилием. Миссис Форстер изменилась до такой степени, что, не чувствуя никакого негодования против людей, которые были причиной ее заточения, она сознавала, что навлекла на себя все несчастья своими собственными поступками; что люди, открывшие ей глаза на ее прежнее безумие, оказались для нее лучшими друзьями. Она чувствовала себя смирившейся и несчастной, но целовала бич наказующий. У нее было только одно желание: найти мужа и своим поведением загладить все прошлое. По ее просьбе были наведены справки относительно того, в какую часть Англии переселился Никлас, но ничего узнать не удалось.

Все его следы пропали, и миссис Форстер осталась на месте сиделки, не желая покидать его, пока не найдет возможности продолжать свои поиски или получить желанные сведения.

Девять месяцев миссис Форстер пробыла в лечебнице и за это время скопила такую сумму денег, которой могло хватить на ее содержание и на путевые издержки. Она решила пуститься на поиски мужа, прощение которого казалось ей необходимым условием существования.

Миссис Форстер простилась с доктором и с сожалением покинула лечебницу, прежде служившую для нее источником ужаса и отвращения. Время со всем примиряет нас! Миссис Форстер обещала доктору Баддингтону вернуться на место сиделки в том случае, если она ничего не узнает о муже или выяснится, что его уже больше нет в живых.

Она, сама не зная почему, направилась в Лондон; во всяком случае, бедная женщина почему-то прониклась мыслью, что скорее всего она может встретить Никласа в столице. Прежде всего она постаралась узнать, есть ли в Лондоне семьи по фамилии Форстер, и полицейское управление дало ей такой чудовищно громадный список Форстеров, занимающихся самыми различными ремеслами, следующих самым различным призваниям, что она закрыла его в полном отчаянии. В ее голове мелькало слабое воспоминание, что муж когда-то упоминал о брате, жившем где-то. Больше она ничего не знала об этом его родственнике. Тем не менее она усердно принялась за дело, побывала у всех лиц среднего класса, носивших эту фамилию, осведомляясь, не приходятся ли они родственниками ее мужу. Из красной книги она узнала имена и адреса многих Форстеров, принадлежавших к богатым классам, но к ним не посмела обратиться. Она могла только расспрашивать их слуг, но получала очень неудовлетворительные ответы. Наконец миссис Форстер, деньги которой почти иссякли, стала серьезно подумывать о возвращении в дом для сумасшедших. В это время ей на глаза попалось объявление мистера Джона Форстера насчет экономки.