Безмолвная служба - Джон Паркер

А теперь скажем о самой операции: шесть судов вышли 10 сентября на 48 часов, идя на буксире за субмаринами «Трешер», «Тракюлент», «Стабборн», «Сиртис», «Скипетр» и «Си-Нимф». Они отправились в море из Лох-Кернбом, на северо-западном побережье Шотландии, на первом этапе операции «Соурс» («Источник»). Каждая Х-лодка было вооружено двумя 2-тонными взрывчатыми зарядами. Бэзил Плейс вспоминает две особенные катастрофы:

«Х-лодка, когда ее тащат на буксире, остается под водой шесть часов, а затем в связке с лодкой-буксиром поднимается на поверхность. Потом Х-лодка проветривает отсеки и немного подзаряжет батареи, обычно около двадцати минут каждые шесть часов. Телефонная связь, однако, была плохой, и когда она отказала, мы пользовались для сигнализации взрывающимися снарядами.

Первое несчастье произошло, когда на Х-8, шедшую за “Скипетр”, послали сигнал о подъеме. Ответа снизу не было, и когда вытащили трос, на его конце ничего не было. Х-8 никогда больше не видели. Другая история произошла со “Стабборн”, которая тащила мою лодку, Х-7. Х-лодку заметили на поверхности ночью — это удивительно, потому что они очень маленькие. Это была Х-9, которая потеряла свою субмарину-буксир. «Стабборн» ждала рядом с ней, пока посылали сигнал той субмарине, чтобы она вернулась на место. Связь, конечно, установили, но к тому времени камеры плавучести так разболтались, стукаясь о корпус в волнах, что один из швов лопнул, и лодка накренилась на 30 градусов. Когда субмарина-буксир появилась, Х-9 начала маневрировать по направлению к ней. Они выпустили бортовой снаряд, чтобы соединиться с субмариной, но по неизвестной причине он взорвался. К счастью, в это время они двигались вперед, и повреждения не были обширными. Но они оказались достаточными, чтобы привести Х-лодку в безнадежное состояние, и было решено оставить ее. Команду забрали на подводную лодку. Так что в боеспособном состоянии остались всего четыре лодки. Погода в первые четыре-пять дней была неважной. Решили отпустить буксир 20 сентября. Мы поменялись командами, сменная команда перешла на субмарину-буксировщик, а меня с основной командой переместили на Х-лодку. Во время перехода мы наткнулись на мину, которая запуталась в буксире. К счастью, мне удалось выпутать ее. Потом во время перемены, снова порвался трос. На этот раз уже ничего нельзя было сделать, и нам пришлось продолжать путешествие на одном из причальных канатов субмарины, таким образом потеряв способность к быстрому освобождению.

Несмотря на это, нам удалось достичь своей позиции скольжения, имея кучу времени. В 8 часов вечера 20 сентября мы наконец освободились. Х-5, Х-6, Х-7 и Х-10 — все были отвязаны в сравнительно короткое время, и каждая отправилась своим путем в Штандсхунд через противолодочное минное поле, о котором было известно. Мы сочли, что самым разумным будет идти по поверхности, поскольку предполагалось, что немецкие тяжелые корабли проходили поверх него. К этому времени погода значительно улучшилась. Не ожидалось, что лодки будут видеть друг друга или координировать свои атаки чаще одного раза каждые четыре часа. Этот час был временем взрыва, и было невозможно подходить слишком близко к цели.

Наконец, в 2:30 ночи мы погрузились и прошли путь до Альтен-фьорда без приключений, поднимаясь до перископной глубины довольно часто. Мы глубоко погрузились, а погода к этому времени была довольно приятной. Альтен-фьорд оказался примерно такого же размера что и Скапа-Флоу, и, видимо, использовался для проведения учений малого флота, противовоздушных учений и так далее. Мы поднялись на поверхность сразу после того, как стемнело, среди маленьких островков, совсем рядом со стоянкой главного флота и стоянкой вспомогательного флота, где немцы держали свои главные танкеры и корабли-склады. Берега были очень крутые, и мы стояли около какой-то скалы, где нас не смогли бы увидеть. Нам нужно было полностью зарядить батареи, что мы и делали, хотя обнаружили и небольшую проблему.

Протекала выхлопная труба, которую пришлось починить. На следующую ночь около 1:30 мы погрузились, чтобы наконец пройти через противолодочный бон к “Тирпицу”, причем у нас было полно времени. Нам понадобилось около пяти с половиной часов, чтобы пройти требуемые 5-6 миль. Мы немного поболтались — пока не наступил световой день — перед тем, как двинуться вперед, к противолодочному бону, который находился в жерле фьорда. Затем мы погрузились — глубоко, чтобы уйти от проходящего минного тральщика, и попали прямо в пустой противоторпедный бон, в котором не было кораблей, но который образовывал квадрат. Как назло, кусок металла от оборванного буксира прицепил нас к торпедной сети, которая окружала пустую стоянку, и понадобилось немело времени, чтобы отцепиться. Мы не произвели волнения на поверхности, но я очень волновался, что мы обнаружили свое присутствие.

Однако реакции не было, и мы двинулись дальше. Около 5:45 в первый раз увидели нашу цель, “Тирпиц”, вполне отчетливо, очень чисто. Мы установили приближение и погрузились глубоко, чтобы пройти под противоторпедными сетями, окружавшими немецкий корабль. Теперь все наши познания о немецких противоторпедных сетях основывались на данных воздушной разведки и знаниях о наших собственных сетях. Наши сети не опускались ниже 40 или самое большее 50 футов. Они были сделаны из прочных стальных колец, переплетенных между собой. Говорили, что буи идут по поверхности в два ряда. По измерениям буев было решено, что сети, вероятно, не могут опускаться ниже 40 футов, но если они были подвешены на крючках, то они могли быть и ниже, до 70 фунтов. Глубина в этом месте была 110 фунтов и теоретически мы должны были пройти под сетью без помех. Но, как оказалось, их сети были совсем не те, что наши. Это были отличные 4-дюймовые плетенки, совсем как вышивальный крестик, с отличными тонкими тросами, и уходили они значительно глубже.

У меня было впечатление, что у них одна сеть идет от поверхности на глубину, скажем. 40 футов. Вторая начинается на глубине 30 футов и опускается до 70 футов. Потом была сеть, которая поднималась со дна; она свисала с буев находившихся под водой, и эти буи перекрывали вторую сеть. И нам пришлось потратить достаточно времени, чтобы преодолеть их. Откровенно говоря, на каком-то этапе я предполагал развернуться и пройти через коридор для лодок, который был ясно виден на фотографии, сделанной с воздуха. Я лично не думал, что мы сможем правильно развернуться, не рискуя лечь на грунт. После попыток прорваться на всех глубинах я решил, что нет другого выбора, кроме как подняться на поверхность и взглянуть как положено через ночной перископ.

Чудесным образом, когда мы поднялись на поверхность, промежуточных сетей не было, и “Тирпиц” находился всего в 50-60 футах от нас. Мы как могли быстро опустились глубже, оказались примерно в 25 футах от носа корабля и аккуратно скользнули вниз в тени корпуса. Именно здесь мы услышали, как взорвались первые снаряды, направленные, как мы думали, против нас, но к тому времени мы были в идеальной позиции для атаки.

Мы выпустили свои два снаряда и были в некотором сомнении по поводу того, насколько мы попали в цель. Я решил вернуться к тому месту, где мы прошли сеть. Это было проще сказать, чем сделать, — и следующие сорок пять минут мы провели, пытаясь найти выход. Наши снаряды были установлены на час, и, значит, у нас было всего 15 минут до взрыва. Требовались немедленные меры, и мы как бы “плюхнулись” под сеть, держась внизу и продувая носовую цистерну до абсолютной полной плавучести так быстро, как только могли, так что мы вышли вверх под неописуемым углом, идя в то же время вперед полным ходом. Мы только задели верхушку сети и вырвались. Боюсь, что это привело к тому, что вышел из строя гирокомпас. Мы надеялись, что идем в открытое море, но оказалось, что снова вернулись в сеть, примерно на 50 футов. Прогремели взрывы, а мы оказались слишком близко, чтобы быть в безопасности.

Задний люк открылся, и туда залилось порядочно воды. Из одного или двух мест били струи, и мы задом ушли от этого куска сети на перископной глубине, где могли оставаться, но нам пришлось подняться. Я огляделся и с величайшим раздражением обнаружил, что “Тирпиц” не выглядел осевшим в воду. Я тогда даже засомневался, были ли это взрывы от наших снарядов, или же это взорвались глубинные бомбы, сброшенные с надводного корабля.

Тем не менее мы на некоторое время снова ушли на глубину и решили, что будем уходить дальше. Однако в следующие полчаса обнаружили, что не можем оставаться ни на какой глубине. В лодке было столько воды, что как только ее ставили под углом вверх, вода сливалась в корму, и лодка выходила на поверхность. А как только нос направляли под углом вниз, вода лилась в нос, и лодка пулей летела ко дну. Нас обстреляли почти сразу же, как только мы поднялись, и, потеряв ночной перископ, знали, что были в смертельной опасности — мы могли выскочить на берег. Мы всегда говорили, что самое секретное в этой операции — это то, что она может быть произведена, и если бы это произошло, секретности пришел бы конец.