История Швеции - Игвар Андерсоон

Года два после этих побед царил мир. Но затем Густав Адольф снова отправился в Лифляндию с выросшей и организованной за это время армией, состоявшей из шведских крестьян и крестьянской молодежи. В столкновении при Вальгофе [54] с грозной польской конницей, нанесшей в свое время Карлу IX тяжелое поражение, шведские войска Густава Адольфа впервые одержали верх, что имело большое психологическое значение. Король решил продолжать войну, но на новом фронте и с другой, более широкой политической перспективой.

А в это время Тридцатилетняя война приближалась к границам стран Северной Европы. Попытка Дании в 1626 г. активно вмешаться в эту войну окончилась неудачно. Войска Валленштейна методически продвигались по направлению к Балтийскому морю. Густав Адольф составлял планы ведения кампании на ближайшие годы и был прекрасно осведомлен о продвижении Валленштейна. Немецкие владетельные князья-протестанты хотели, чтобы Густав Адольф вмешался в войну, но король считал их предложения неприемлемыми. Он вел свою собственную войну и напал в 1626 г. на Пруссию, которая соединяла Польшу с морем, точно так же как Лифляндия соединяла с морем Литву. Прусские гавани очень интересовали шведского короля и его советников, хотя король и жаловался (1624), что «когда он зачерпнул только ведро воды из Балтийского моря, его заподозрили в том, что он выпил все море». Кроме всего прочего, Пруссия была прекрасным плацдармом для войны в Германии. С 1626 по 1629 г. Швеция вела беспрерывную войну с Польшей на территории Пруссии. Военные действия развивались с переменным успехом, но в общем благоприятно для Польши. А тем временем большой европейский конфликт углублялся с каждым месяцем. С 1627 г. Польше помогал германский император. Немецкие императорские войска вторглись также в Ютландию и одновременно заняли большую часть южного побережья Балтийского моря. Валленштейн при этом совершенно недвусмысленно высказывал намерение утвердить власть Габсбургов на Балтийском море и создать там свой флот. Он давно с напряженным вниманием следил за тем, как шведский король захватывал одну за другой важнейшие балтийские гавани, начиная от устьев Невы и Наровы до устьев Двины, Вислы и Немана. Шведские политические деятели прекрасно понимали, что им не избежать участия в европейской войне. «Как только немцы покончат с Данией, огонь перебросится к нам», — говорили они. Словом, обе стороны одинаково ожидали столкновения. В 1628 г. Густав Адольф писал Уксеншерне: «Дело зашло теперь так далеко, что все те войны, которые ведутся в Европе, смешались в одну»; и далее: «Мы тоже должны скоро подумать» о том, чтобы «выступить против Валленштейна». В том же году Густав Адольф послал шестьсот солдат из норландского полка на помощь Штральзунду, осажденному войсками Валленштейна. Официальная точка зрения Швеции в этом вопросе была сформулирована следующим образом: «Так как Штральзунд всегда был свободным торговым городом и издавна находился в дружбе и имел торговые отношения со страной его королевского величества и его подданными, превращение его в гнездо разбойников и в пункт подготовки враждебных действий на Балтийском море не может быть терпимо». В Штральзундском вопросе Швеция эффективно сотрудничала с Данией.

В 1629 г., благодаря посредничеству Франции, Англии и Бранденбурга, Швеция заключила перемирие с Польшей. За Швецией осталась вся Лифляндия и большая часть ее прусских завоеваний [55]. Перемирие было заключено на шесть лет, в течение которых Швеция имела право собирать с прусских гаваней пошлину так же, как и во время войны. Эти пошлины обычно достигали суммы в 500 тыс. риксдалеров в год, а в один из годов они достигли суммы в 800 тыс. риксдалеров. Это были значительные суммы по сравнению с общей суммой доходов Швеции: все прусские «лицензии» составляли приблизительно 30 % в приходном бюджете страны. Аксель Уксеншерна писал: «Все балтийские гавани на пути от Кальмара до Данцига через Лифляндию и Пруссию находятся в руках его королевского величества». Завоевания Швеции еще более укрепили ее связи с Западной Европой; в руках Швеции были почти все те гавани, куда систематически заходили западноевропейские торговые суда; Швеция становилась державой, с которой Европа вынуждена была считаться. Завоевания Швеции на Балтийском море и наличие сильной шведской армии начали менять соотношение сил между Данией и Швецией — косвенно, но заметно, в особенности после неудачной попытки Кристиана IV вмешаться в войну в Германии.

Кампании последних лет были очень разорительны для такой небогатой страны, какой тогда была Швеция, несмотря на пошлины с прусских гаваней, торговлю медью и экспорт железа. За четыре военных года рекрутский набор в Финляндии и Швеции дал свыше 40 тыс. солдат. При незначительной общей численности населения Швеции цифра эта по своей величине совершенно исключительная. Людские потери во время войны были огромны, особенно из-за болезней, уносивших тысячи жертв. Нелегко было и налоговое бремя. Обычные налоги разного происхождения, восходящие к средневековью, были при Густаве Вазе упорядочены и зарегистрированы под названием годовой ренты (позже названной поземельной рентой). Помимо этого существовала десятина, которая раньше шла церкви, а при Вазе стала уплачиваться государству. Государство вводило различные новые налоги. В зависимости от требований момента брались подати сверх ежегодных обычных налогов, например налог для ведения войны, для постройки крепостей и т. д. Эти налоги придумывались с большой изобретательностью и один за другим объявлялись постоянными. Густав Адольф, правда, придерживался, по крайней мере в принципе, того правила, что налоги должны утверждаться риксдагом.

Остановится ли правительство на уже достигнутом или пойдет дальше? Густав Адольф уже давно думал о войне в Германии. В конце 1629 г. он написал Акселю Уксеншерне: «Мы сильно колеблемся, как нам надо поступить в отношении немецкой войны». Густав Адольф находил, что доводы в пользу вмешательства в эту войну «очень вески; они ясно убеждают нас в том, что если мы не продолжим наши военные действия, то скоро будем стоять перед опасностью захвата врагом всего Балтийского моря, что приведет к господству его над нами».

Начиная с 1618 г. Германия не переставала быть тем полем битвы, на котором решались не только судьбы Германии, но и проблемы, имевшие большое значение для судеб всего мира. С одной стороны, это была борьба между католиками и протестантами, с другой — между князьями мелких немецких государств и властью германского императора. Эта борьба усложнялась соперничеством между Габсбургами и Францией, руководимой Ришелье. Нидерланды непосредственно были втянуты в войну. Скандинавия не могла остаться в стороне, и Дания уже вступила в войну. Для Густава Адольфа и многих из его советников, по-видимому, не было никакого сомнения в том, что Швеция должна вмешаться в европейскую войну, особенно ввиду завоевательных планов германского императора в отношении Балтийского моря. А если война неизбежна, рассуждали в Швеции, то лучше ее вести «возможно дальше от шведских границ». По вопросу о войне Густав Адольф неоднократно совещался с государственным советом и с представителями сословий. Для всех было ясно, что затеваемая большая война принесет много тяжелых испытаний крестьянству, на плечи которого ляжет основное бремя. Но Густав Адольф рассчитывал, что представители крестьянского сословия в риксдаге и на заседании комиссий пойдут за королем и другими сословиями. И действительно, во время обсуждения вопроса крестьяне — члены риксдага — часто выражали ту же точку зрения, что и король. Возможно, что в этом вопросе крестьяне просто следовали за своими лидерами. Крестьяне присоединились к тому мнению, что лучше «пустить наших коней за забор врага, чем их коней — за наш».

Весь этот важный вопрос в последний раз обсуждался весной 1630 г. в Стокгольме на заседании комиссии риксдага. На этом заседании была принята точка зрения руководителей государства на политическое положение. Собравшиеся учитывали, что война сопряжена с большим риском, что необходимо попытаться вступить с германским императором в переговоры. Но в то же время все согласились с программой действий, выдвинутой королем, решив, что «лучше и благоразумнее всего будет, чтобы его королевское величество тотчас отправился с оружием и вел переговоры, надев шлем на голову, и не выпускал из рук того, чем его королевское величество владеет для безопасности всех нас или что может иметь большое значение для военного снабжения или как военная позиция, пока его королевское величество не увидит, что его владения в Швеции, на Балтийском море и в Штральзунде и благо всех верующих протестантов хорошо обеспечены».

Итак, решение было принято. Характерно, что теперь, так же как и пять лет тому назад, когда Дания вступила в войну в Германии, не было и речи о совместных действиях Швеции и Дании. Густав Адольф был склонен сохранять дружеские отношения с датским королем, больше чем с каким-либо другим монархом, но «мне мешает то, что он мой сосед», — выразился он однажды.