Делирий - Василий Головачев

– Ковчег, как они сами себя называют, и что же?

– Скорее всего, это была разработка стратегов Ковчега – выйти на Феллера и превратить его в кодиранта. Первый раз это произошло в Греции, но мы справились с «закладкой». Второй раз…

– В Москве.

Кочевник испытал неприятное чувство подглядывания: Владыка з н а л больше, чем можно было бы предположить.

– Им удалось частично реализовать замысел в моей резиденции в Петербурге.

– Но вы справились.

Кочевник надменно вздёрнул почти не видный подбородок.

– Мы справились, хотя магистра пришлось уничтожить.

– А русский экзор?

– Ему удалось уйти, – нехотя признался Кочевник. – Мы ищем его и в скором времени найдём, уверяю вас.

– В таком случае ваша северная база известна Ковчегу. Вы приняли меры по её ликвидации?

– Закончим передислокацию, уничтожим все следы. Ситуация под контролем, Владыка.

Рептилоид скептически зашипел.

– Вы не совсем понимаете, что происходит, экселенц. Они з н а ю т, кто такой Фурсенюк Эдмон Арбенович, министр образования. Они з н а ю т его помощников и расположение баз. Вам не кажется, что пора подумать об отставке?

Кочевник едва не проглотил язык. Растянул губы в щель, что означало вежливое несогласие.

– Моя отставка ничего не даст. Хотя я могу заняться и другими делами, к примеру контролем наркоторговли.

– Наркоторговля – не ваш уровень, экселенц. Ковчег вас вычислил, и это плохо.

– Что бы ни спланировал Ковчег, его координаторы всего лишь люди. С нами им никогда не сравниться. Хотя я подумаю о преемнике… если появится возможность перейти в Центр. У вас, кажется, сын закончил галактическую юракадемию?

Рептилоид понял намёк коллеги.

– Возможно, я смогу помочь вам занять достойное место в Центре. Однако возникла проблема, от решения которой зависит очень многое.

– Я весь внимание.

– Русские наткнулись на древний артефакт на дне Байкала. Знаете, о чём идёт речь?

– О Колыбели лемуридов, – улыбнулся Кочевник.

– Совершенно верно, об одной из уцелевших Колыбелей. Нельзя допустить, чтобы она досталась русским. Все лемурийские Колыбели хранили генофонд Второй расы и были оборудованы стационарными В-порталами.

– Разве у нас нет к ним доступа?

– К этой – нет, она законсервирована. Мы вообще не имели никаких вестей о её местоположении. Байкал образовался три миллиона лет назад на месте Ориан-крепости, на которую сбросили астероид. Но Колыбель устояла, а потом котловина заполнилась водой. Задачу понимаете?

– Так точно, Владыка, – привстал Кочевник. – В Улан-Удэ двадцать второго августа начинаются Дни культуры Казахстана, я лично поеду туда с помощниками, чтобы во всём разобраться на месте.

– Возможно, я тоже приеду, есть шанс дать концерт Брюссельского военного оркестра в Иркутске, а там недалеко и Улан-Удэ. Подготовьте на всякий случай визит. Вы там будете раньше.

– Как скажете, Владыка. Я приготовил ещё один отчёт по России…

– Почитаю позже. Ваша деятельность была весьма успешна… если не считать последних событий. Судя по отсутствию реакции российского общества на проводимые вами реформы образования, вам удалось подавить сопротивляющихся.

– Реакция есть, но мои агенты влияния действительно работают великолепно. Главное, что «свободой слова и поведения» мне удалось закамуфлировать этические запреты на любую умственную и эмоциональную деятельность. – Кочевник оживился, представляя себя чуть ли не наместником бога на Земле. – Мы создали общество, фантазии которого из виртуальной области практически переходят в реальную. Табуированность этих фантазий большинством россиян уже отвергается не только в компьютерных играх, но и в реальной жизни. Они с пеной у рта готовы доказывать, что, к примеру, садизм – это просто взрослые игры, что гей – нормальное явление, требующее легализации, что блядь – не блудница, от коего слова термин и произошёл, а сексуально раскрепощённая женщина, как, впрочем, и мужчина. А интуитивов, способных оценить и ограничить опасную «игровую» деятельность, в России ещё нет.

– Кроме Ковчега, – покачал длинным пальцем рептилоид. – Впрочем, к нашему счастью, осмысления ситуации в целом нет не только в России, но и во всём мире. Есть лишь ряд игроков, понимающих происходящее в рамках сиюминутной выгоды. К ним можно отнести и заурядные национальные элиты, и спецслужбы, и ваш Ковчег. Все они уверены, что работают ради будущего, а это ошибка. Они работают на нас!

Кочевник глотнул чистой воды из сифона.

– Среди моих подчинённых бродит шутка: будущее страны принадлежит детям, и мы даже знаем фамилии этих детей.

Рептилоид изобразил улыбку, что у людей, не встречавшихся с рептилоидными существами, вызвало бы панику.

– С юмором в России всё хорошо. Зато с законами, которые помешали бы нам, плохо.

– Наоборот, великолепно! Для нас, разумеется. К счастью, россияне только провозглашают равенство всех перед законом, на самом же деле всегда находятся те, кто «равнее», от крупных менеджеров до мелких чиновников. У них нет стимула контролировать своё поведение, а тем более воображение. Их удел – политика, экономика, реформы ЖКХ. Главное для них – золото, деньги. В созданном нами обществе нравственный контроль невозможен. В принципе нам нет необходимости менять верхушку власти: премьера, президента, председателя парламента и так далее, – они и так находятся под нашим контролем.

– Ну, это не совсем верно, да и заслуг ваших в этом немного, и тем не менее я считаю вашу деятельность успешной. Если бы не последние события…

– Я всё исправлю! – быстро сказал Кочевник. – Господа из «Триэн» увлеклись материальной стороной нашего присутствия на планете, но справиться с наведением порядка в головах серого большинства им уже не удастся, гарантирую. А без этого рушится логика всей их деятельности.

– Что ж, до встречи в Улан-Удэ, экселенц. Закроем дыру в прошлое на Байкале и подумаем о вашем повышении.

Кочевник встал, низко поклонился, выгнув спину колесом, как это умели делать только рептилоиды, накинул на себя нечто вроде алого комбинезона, затянул ремень и исчез. В-портал, встроенный в ремень, перенёс его в Подмосковье, в дом на Рублёвском шоссе, где министр образования России имел возможность скрыться от людских глаз.

Двадцатого августа в Улан-Удэ прибыл самолёт с делегацией столичных деятелей культуры, искусства и образования. Среди них был и министр Фурсенюк Эдмон Арбенович, которого сопровождали несколько помощников, чиновники из администрации президента и его заместитель Метельский Леопольд Иосифович.

Делегацию в аэропорту «Байкал» встретили руководители региона, рассадили по машинам, и через полтора часа она расселилась в самой фешенебельной гостинице города с тем же названием – «Байкал».

Фурсенюку достался четырёхкомнатный люкс, где по заверениям гостиничной обслуги останавливался «сам президент». После прибытия министр посетил ресторан гостиницы, затем направился на экскурсию по городу в сопровождении длинноногой красавицы из состава делегации, Метельского и двух чиновников краевой администрации. Чиновники на самом деле являлись агентами Кочевника, успешно проводившими политику Поводырей в крае, используя СМИ.

Разумеется, их машину сопровождала охрана: «Форд» ГИБДД с мигалками и джип «Мицубиси Паджеро». На сопровождении настоял Метельский, привыкший к пышным встречам и ВИП-обслуживанию. Глядя на его рыхлое лицо с презрительной складкой губ, Кочевник подумал, что пора менять заместителя. Он стал слишком увлекаться проявлениями вседозволенности и мог потерять бдительность. А поскольку он много знал, ценность его для «Триэн» была велика.

На мосту через Селенгу у впадения в неё реки Уды машина министра остановилась. Он вышел, облокотился на перила ограждения, рассматривая тронутый дыханием осени пейзаж.

С высоты моста были видны острова справа на середине Селенги, луга и леса слева, скопление окраинных домиков города на обоих берегах рек. Было свежо, но тепло, лучи солнца ласкали лицо, и Кочевник вдруг почувствовал острую ненависть к этим земным красотам. Он с удовольствием превратил бы Землю с её неимоверными ландшафтами в колонию, куда можно было бы прилетать в любой момент и делать здесь всё, что захочется.

– Маскер! – прошептала ему на ухо красавица-блондинка, она же – референт министра по науке и она же – рефаим.

Кочевник очнулся, включил маскер, набросивший на тело рептилоида голографический мираж человеческого тела. В последнее время он стал забываться, отвлекаться на ненужные детали и частично «вытаивать» из своего фантомного «одеяния», что могло ошарашить любого собеседника. Раньше этого не случалось, он мог внушить любой образ всем людям в радиусе полусотни метров. Теперь же изредка терял осторожность, в то время как полной «разгерметизации» допускать было нельзя, чтобы никто вокруг не заподозрил в нём н е ч е л о в е к а. Почему память вдруг перестала слушаться, он не анализировал, хотя должен был сделать это при первом же случае «забывчивости».