Великий и Могучий - Александр Петровский

— Я думала, что лингвистика относится к гуманитарной области. Но вы широко используете термины и методы точных наук.

— Сейчас все науки очень тесно переплетаются, Нина Георгиевна. А без математики вообще никуда. Ещё великий Леонардо, не тот, что ди Каприо, говорил, что в науках, не имеющих связи с математикой, нет ни капли достоверности. Фоносемантика же с математикой имеет самую непосредственную связь. Продолжим. Итак, рабочая методика состоит в том, чтобы определить значения каждого звука и правила их сложения для получения фоносемантических значений всего слова. Я употребил множественное число, потому что этих значений много. Сила, доброта и многое другое. В подробности входить не стоит.

— И для чего всё это нужно? — поинтересовался Павел.

— Это нужно для того, чтобы речь сознанием и подсознанием воспринималась гармонично. Составив алгоритм фоносемантического расчёта, мы можем согласовать смысл текста и его восприятие подсознанием. В этом случае его воздействие резко усиливается. Например, вы никогда не думали, почему богослужения у православных проводятся на некоем особом языке, так называемом церковнославянском, который мало кто из слушателей понимает?

— Мы атеисты, вообще-то.

— Куда катится мир? — горестно вздохнул Борис Павлович. — Маг-атеист! Кто мог раньше такое представить? Ну, ладно. Я сам вам скажу. Текст молитв составлен так, чтобы должным образом воздействовать на верующих. Усиливает Веру, понимаете? Чем больше человек молится, тем сильнее верует, а чем сильнее верует, тем больше молится.

— Положительная обратная связь, — прокомментировал Павел.

— Именно так! Затем система «Вера — количество молитв» достигает равновесия в точке насыщения, и перед нами предстаёт фанатично верующий человек. Что и требуется, собственно говоря. Кстати, РПЦ тоже участвует в «Русском мире».

— РПЦ — это Русская Православная Церковь?

— Она, родимая. Но наш НИИ с ней почти не взаимодействует. Только группа, непосредственно занимающаяся этим языком. А теперь перейдём к основной проблеме, возникшей в ходе реализации проекта…

Далее Лебедев рассказал, что же именно происходило в НИИ «матюков». Для того, чтобы определить фоносемантические значения звуков, требовалось проводить опрос людей. Эти люди должны были слушать звуки и оценивать их по разным параметрам. Им также предлагалось оценить по тем же параметрам совершенно бессмысленные слова. Так и шлифовалась методика, известная ещё со времён СССР и в зачаточном виде широко используемая ныне в рекламе и политтехнологиях.

Беда была в одном — финансовые средства разворовывались, и вместо обычных людей сотрудники НИИ опрашивали своих коллег, то есть, как говорят социологи, выборки были не репрезентативными. Сотрудники НИИ, пусть даже вкупе со своими близкими родственниками — это далеко не вся Россия, и уж точно никак не Украина с Белоруссией. Если результат таких исследований напрямую использовать в проекте «Русский мир», вместо ожидаемого эффекта получится большой пшик (уже довольно много масштабных проектов закончились именно так по той же самой причине — разворовывание выделяемых финансов, или, в просторечии, распил бабла).

Борису Павловичу это не нравилось. Он поставил в известность о происходящем знакомого полковника ФСБ, тот доложил своему начальству в Москву, но этим, увы, всё и ограничилось. Больше Лебедев делать ничего не собирался. Как говорится, плетью обуха не перешибёшь. Однако остаться в стороне ему не удалось. Как-то вечером в гости без приглашения заявился Гринберг, и между коллегами состоялся довольно неприятный разговор.

— Боря, ты же понимаешь, что нужно что-то делать. Мы собственными руками убиваем «Русский мир»! — заявил Аркадий Исаакович.

— Что ты предлагаешь? Я говорил с Аристарховым, его всё устраивает. Он считает, что если не давать персоналу воровать, люди разбегутся. В Москве с ним согласны. Спецслужба, которая нас курирует, об этом знает, и тоже ничего не предпринимает. Так что сделать мы с тобой ничего не можем, — возразил ему Лебедев.

— Можем! — уверенно объявил Гринберг, и подробно изложил свой план.

Оценки звуков собирались для того, чтобы влиять на подсознание во время чтения или прослушивания текста. Положительные значения некоторых фоносемантических параметров доверие к тексту усиливают, отрицательные — ослабляют, вплоть до полного неприятия. Если бы оценки определялись корректно, написанный по разработанной методике текст проник бы в сознание значительного количества тех, кто его прочитает или прослушает. Но, поскольку имеющиеся оценки отражают мнения всего нескольких людей, стандартная методика позволит наполнить текст доверием только для них (на самом деле, ещё и для подобных им, но это сути не меняет).

Из этих соображений Гринберг сделал парадоксальный вывод. Оказывается, в результате того, что персонал института тестировал вместо всего русскоязычного населения только сам себя, теперь в компьютерах НИИ оказался ключ к подсознанию каждого сотрудника! Можно было составить текст, индивидуально действующий на подсознание любого, в том числе и директора. И Лебедев немедленно составил на имя Аристархова новую докладную, где очень убедительно описал, что воровать нехорошо, и распил бабла нужно немедленно прекратить.

Однако что-то не сработало. Директор не принял никаких мер, а Лебедеву наедине сказал: «да, я с тобой согласен, красть, конечно, нехорошо, но изменить мы ничего не можем». Лебедев и Гринберг были неимоверно удивлены столь ничтожным эффектом, они несколько раз перепроверили методику, но ошибки не нашли. Ошибки не было, но и ожидаемого результата они тоже не получили.

Борис Павлович попросил совета у полковника, который разбирался в психологических аспектах воровства гораздо лучше кабинетных учёных, тот пару дней ситуацию обдумывал, а потом дал весьма правдоподобное объяснение, которое доктора наук приняли на ура. По мнению сотрудника ФСБ, никакой самый убедительный текст не сможет даже на йоту изменить ничьё мировоззрение, если он этому самому мировоззрению противоречит. Потому попытка доказать воришке (в роли коего в данном случае выступал Аристархов), что воровать нехорошо, заранее обречена на провал. Что абсолютно закономерно и произошло.

Если человек считает допустимым (с моральной точки зрения) воровать, продолжал полковник, то переубедить его никакими словами не удастся. А вот побудить его прекратить красть — возможно. Для этого есть разные способы — запугать, доказать, что это невыгодно, и другие. Но лучше всего — отвлечь. У директора есть хобби, которому он отдаётся со всей страстью? Вот об этом хобби и надо ему завлекательно написать.

Лебедев составил нужное письмо, взяв за основу статью Википедии о Гималаях. О том, что Аристархов этими горами бредит, в НИИ знали все. Письмо ушло к адресату через спамерский сайт, о котором Лебедеву как-то между делом рассказала одна сотрудница, Анжелика Чернова. На этот раз результат превзошёл все ожидания. Директор потерял интерес не только к распилу бабла, но и ко всему НИИ «матюков» в целом.

Полковнику результат тоже понравился. Он немедленно написал очередной рапорт начальству, и вновь сверху получил только указания держаться подальше от «Русского мира». И тогда полковник решил провести операцию неофициально, не ставя в известность руководство (на самом деле руководство обо всём прекрасно знало, но делало вид, что им это неизвестно; в спецслужбах вообще крайне тяжело понять, кто что знает и кому что положено знать). Целью операции было сделать директором НИИ Лебедева, который обязался распил бабла в «матюках» прекратить. Полковник, используя возможности своей организации, обещал нейтрализовать московский, головной, НИИ русского языка, чтобы они не назначили директором своего человека.

Всё шло по плану, пока Лебедев не услышал фразу капитана Рогова в адрес пока неизвестного тому злоумышленника «убью гада!». Только тут Борис Павлович понял, что это совсем не игра, а самая настоящая битва, и участвуют в ней довольно жестокие бойцы. Полковник его слегка успокоил, рассказав, что из себя представляет Рогов, сколько дел он успешно раскрыл за карьеру и какова цена его угрозам. Но потом на арене появились Воронцовы, тут уж Лебедев запаниковал по-настоящему, и полковник попробовал устранить на некоторое время источник беспокойства. О дальнейших событиях супруги знали по личному опыту, потому необходимости в их пересказе не было.

— А о действенности нашей методики, молодые люди, вы можете судить не только по эффективности тех трёх писем, которые я отправил нашим директорам, но и по успеху моей лекции. Вы ведь пришли выбивать из меня признание, а вместо этого уже очень долго слушаете нудное изложение событий, которые вас, в общем-то, изначально совсем не интересовали. Это потому, что я использую фоносемантические конструкции, вычисленные по результатам опросов наших сотрудников. Для воздействия на людей, имеющих высшее образование, они более-менее годятся, но для населения в целом потребуются новые исследования, — завершил своё выступление Лебедев.