Сладкая месть - Роберта Джеллис

11

Поскольку Уолтер был занят, утро прошло гораздо быстрее, чем он предполагал. Время от времени он слышал женские голоса и смех, предполагая, что дамы, не поехавшие на охоту, развлекались где-то в зале. Он не имел желания смотреть в их сторону. Несколько позже появился принц Ллевелин, и они говорили о расчетах, произведенных Уолтером. Во время этого разговора Уолтеру подвернулся подходящий момент и место упомянуть о Рыцарской Башне. Он был доволен, когда принц Ллевелин проявил немалый интерес к тому, чтобы передать это укрепление в руки Уолтера. Однако вскоре после этого Ллевелин наклонил голову набок и сказал, что слышит, как возвращаются охотники.

Уолтер удивился. Он не считал себя глухим, однако ничего не слышал. Но вышло так, как сказал принц: спустя несколько минут после того, как Ллевелин сообщил о приближении охотников и извинился за уход, до Уолтера донеслись голоса и смех мужчин и женщин, которые толпой собирались в зале и оживленно разговаривали, не в состоянии оправиться от возбуждения. Когда в дверях появилась Сибель, взгляд Уолтера тотчас же устремился на нее. Она о чем-то спорила со своим братом, но когда вошла, то мимолетно посмотрела туда, где оставила утром Уолтера. Поскольку он переместился не очень далеко, их глаза встретились. Она мешкала, но, прежде чем Уолтер отодвинул маленький столик, за которым работал, опустил ногу со скамеечки и встал, она подтолкнула Вильяма вперед и направилась туда, где он сидел.

– Мне очень жаль, что вас не было с нами, сэр Уолтер, – сказала Сибель. – Охота была чудесной.

Уолтер посмотрел на Сибель и сглотнул. Он заметил, что ее платье пришло в беспорядок, когда она еще только направилась от выхода к нему, но вблизи очарование ее растрепанного вида и вовсе ошеломляло. Она потеряла апостольник и чепец, в красновато-коричневой гриве волос запутались веточки и листья, завитки небрежно обрамляли лицо, придавая глазам блеск расплавленного золота. Она разрумянилась от мороза и возбуждения, прелестные губки ее пылали, кончик носа порозовел, подобно щекам.

– О том, что пришлось пропустить охоту, я сожалею меньше всего, – ответил он, вмиг позабыв о своем раздражении.

Сибель подчеркнуто отвела в сторону глаза и улыбнулась.

– О, как вы мне льстите, милорд...

Уолтер с удивлением уставился на нее, едва ли чувствуя себя виноватым. Она полностью подражала своими действиями Мари. Уж не узнала ли она обо всем, спросил себя Уолтер. Он неестественно вздохнул и покачал головой.

– С каждым разом все хуже! – воскликнул он. – Как мне за вами ухаживать, если вы так неестественно реагируете на мои комплименты?

Сибель рассмеялась.

– Благовоспитанность нынче в дефиците, – с трудом вымолвила она. – Как же вы собираетесь покорить мое сердце, коль обижаете меня, называя мое поведение неестественным?

– А теперь я назову вас еще и неблагоразумной, – парировал Уолтер. – Вам ли упрекать меня в желании льстить вам? Ведь, когда я говорил вам чистую правду, вы возражали против нее. Так что же вам нужно?

Глаза Сибель заблестели, и Уолтер стал с нетерпением ожидать остроумного ответа, но его так и не последовало, поскольку за Сибель пришла Джоанна, недовольно восклицая по поводу вида дочери и раздраженно замечая, что слуги уже готовили зал к обеду.

Поскольку Уолтер и Сибель не сидели вместе, ни трапеза, ни угощения не представляли для них никакого интереса. Соседи по столу заметили их некоторую невнимательность, хотя Уолтер в этом отношении превзошел Сибель. По большей части разговор, в который его вовлекли, касался сражения под Монмутом, и он отвечал почти на все вопросы механически, поскольку уже по нескольку раз давал на них ответы ранее. Сибель же была необыкновенно молчалива, а взгляд ее смущенно блуждал там, где сидел Уолтер. Когда их глаза встречались, они оба тут же теряли суть того, о чем говорили сами или их собеседники по обеду.

Как только столы опустели, они устремились друг к другу, словно влекомые некой непреодолимой силой. Джоанна лишь вздохнула, когда снова увидела их в укромном уголке рядом с камином. Сибель любила танцы, но теперь она как будто и не слышала музыкантов. Она лишь отрицательно качала головой, когда кто-нибудь из молодых людей обращался к ней с приглашением на танец, и продолжала свой путь к Уолтеру.

Джоанна встала, когда Джеффри протянул ей руку. Хромота делала его неуклюжим танцором, но он все равно наслаждался танцами, с огромным удовольствием смакуя тот факт, что, несмотря на хромоту, Джоанна предпочитала его всем другим партнерам. Однако на этот раз она казалась чем-то взволнованной, и Джеффри спросил у нее, в чем дело. Когда Джеффри вывел ее на площадку, она указала на Сибель и Уолтера.

– Я уже дважды разъединяла их сегодня. Похоже, бесполезно это сделать снова, – сказала она.

– Но зачем ты это делала? – спросил немало удивленный Джеффри. – Я бесконечно рад, что им представляется возможность побыть вместе в этой праздничной атмосфере. Если Уолтер склонен к выпивке или диким выходкам, это проявится, и Сибель откажется от него. Более того, здесь ведь столько народу, хотя я не сомневаюсь, что Уолтер не поступит с ней бесчестно, даже если бы и хотел этого. Чего ты боишься, любовь моя?

Затем, согласно па танца, их разъединили, и Джоанне представилась возможность подумать прежде, чем ответить. По правде говоря, она и сама не знала, чего боялась, хотя определенно не того, что Уолтер соблазнит ее дочь на плотский грех. Да и не считала она его склонным к выпивке или безумию больше любого другого нормального мужчины. В сущности, она боялась того, что Уолтер сможет ловко управлять Сибель.

Джоанна чувствовала, что Уолтер играет с Сибель, как кот с рыбкой, и это не нравилось ей. Он очень быстро заметил, что печальные любовные воздыхания лишь веселили Сибель, и, намеренно стараясь смешить ее, смотрел на нее глазами томящегося от любви теленка, одновременно кружа ей голову. К тому же Джоанна видела Уолтера с Мари де ле Морес. Она не пыталась узнать, что там между ними происходило, но не сомневалась, что они заигрывали. Вполне возможно, что это не имело никакого значения; Уолтер скучал и, возможно, просто коротал время, но Джоанне это не понравилось.

И хотя Джоанна была до некоторой степени справедлива в отношении интереса, который проявлял Уолтер к Мари, она наделила его такой чрезмерной хитростью, на какую он просто не был способен в своих отношениях с Сибель. Да, найдя Уолтера довольно привлекательным и подталкиваемая к нему всеми, кого она любила и уважала, кому доверяла, Сибель позволила себе все глубже и глубже погружаться в омут любви, как того боялась ее мать, но то же самое происходило и с Уолтером. Правдой было и то, что он, ухаживая за Сибель, совершал лишь безошибочные ходы, но это скорее являлось результатом его отзывчивости по отношению к Сибель, нежели следствием прошлой ловкости в общении с женщинами.