Тайна золотой реки (сборник) - Владимир Афанасьев

Однако до паводка было ещё далеко. В устье Пантелеихи на раздольной, прилизанной пургами косе с раннего утра многолюдно. Сюда, на нижнеколымскую стынь, со всей округи, раскинувшейся на сотни километров, прибыли рыбаки и охотники, оленеводы и каюры из самых отдалённых кочевий, заимок, аласов и поселений на весеннее торжище – на большой весенний Ысыах. Верные традициям далёкой старины и преданиям Эллея, жители страны Олонхо собирались сегодня, в день равноденствия солнечного Эрыма, на свой традиционный праздник.

Отгремели тяжёлые бубны андрюшкинских шаманов, возвестивших открытие торга, – события немалого в общении людей. Здесь встретятся родственники и знакомые после долгой разлуки, приятели и друзья пожмут друг другу руки братства, помирятся враждующие стороны и будут с жадностью передавать и слушать новости вместе с мудрыми советами старейшин. Будут ласкать острый слух импровизированные концерты хомусистов, закружатся молодые люди в весёлых танцах, шумно будет на стремительных гонках собачьих и оленьих упряжек, лучники покажут меткую стрельбу, а борцы померятся силёнкою.

Ритуальный обрядовый танец шамана с криками, с гримасами и кривляниями выстраивал программу Ысыаха. Если шаман трясся всем телом, то это походило на смертельную агонию подстреленного стерха, а если же издавал гортанные устрашающие звуки и пританцовывал на коротких скрюченных ногах, то означало, что он отгоняет злых духов. Грозный шаман не позволит никому омрачить торжество людей.

Запел древний хомус. Звуки волнами покатились по самоцветному простору, переливаясь и искрясь в изум – руде снегов. И будто ожила, пробудилась Ексекю – мифическая птица якутских сказок, на могучих крыльях принесла людям радостное настроение чудесного весеннего утра.

Традиционный ёхарь по душе молодым и старикам. Широкий пёстрый круг покачивается из стороны в сторону. У навесов расположились торговые люди, тут же идёт и попойка – казаки и прочий бочкарёвский сброд хлещут водку, закусывают ливером, строганиной. Местные тойоны трясут мошной, ведут договорные сделки.

Два захмелевших приятеля из цапандинского отряда – здоровенный рыжий казак по прозвищу Хлыщ и скрюченный выпивоха Сенька Зыбин шушукались у распивочной стойки, не обращая внимания на рядом остановившихся Шошина и Волкова.

– Не выбраться отселя, – шипел Зыбин.

– Бежать некуда, – хмурил густые брови Хлыщ.

– То-то и оно…

– А може, Сень, к Советам?

– Будя…

– Аль мы кого сгубили?

– Не поверят.

– Советы простят. – Хлыщ с надеждой смотрел на Сеньку. – Гутарят, что Советская власть землю крестьянам за так даёт. Вот ведь, ядрёна корень, что получается. Надоела, Сенюха, собачья жизня. К мамке хочу. На Дону всё в цвету. Хлебушек заиграл…

– Бочкарёва боязно.

– Бочкарю каюк скоро.

– Ишь ты?.. – изумился испуганно Зыбин.

– А ты гляди, Сенюха, как якуты да чукчи весело шаманствуют. Это, брат, делом крутым вертанётся. Бежать отселя надо подале.

– Слыхал? – Шошин задумчиво посмотрел на Волкова. – Вот с кем надо работать.

– Да, им помощь наша необходима, – согласился Волков.

– Однако опоздали мы, наверное. Пойдём, Ефим, подойдём к зыряновским охотникам, что-то они с торгашом никак не сговорятся.

– Понятно чего – обдурить хочет.

– Прямо зла не хватает!..

Прижимистый купчик с Горно-Филипповской фактории ощупывал песцовые шкурки, разложенные на прилавке зыряновскими охотниками, и, зная настоящую цену товару, хитрил:

– Песец нехороший, – он жадно поглаживал шелковистый волос, – бутылка спирьта дать могу… Шибко мал песец.

– Ума в тебе мало, – рассерженно ворчал охотник, – а ещё купец.

– Честно меняю! – не обращал внимания на обидный упрёк купец. – Больше других даю!

– Мы знаем цену своему товару, – настаивал охотник… – За эту пушнину мы возьмём сахар, чай, табак, патроны к винчестеру и иголки.

– Чего захотел! – Купец встряхнул шкурку и бросил на прилавок. – Казаки за водку деньгами платят, а не такой драниной!

– Пьяницы – народ прибыльный, – второй охотник указал на пьянствующих казаков, – что украли, то продали.

– Вот они и сдерут с тебя шкуру, – огрызнулся купец.

– Волк в капкане сам себя ест, – спокойно сказал охотник и стал запихивать шкурки обратно в мешок. – Другой купес найдём, а ты спирт пей, совсем подурнеешь.

– Не сторговались? – стараясь обратить на себя внимание, сказал Шошин.

– Пожалуйте, торговые люди! – меняясь в лице, учтиво раскланялся торгаш. – Водочки отведайте…

– Ысыах нынче весёлый, можно и отведать, – согласился Волков. – А вы, торговый человек, никак сомневаетесь в сортности песцов? Нехорошо, – посовестил он помрачневшего торгаша, – такой товар!..

– Королевский! – восхищённо подхватил Шошин, встряхивая играющую серебром шкурку.

– В январе добыт? – спросил Волков охотника.

– Сразу видно, что торговый человек! – воскликнул охотник.

– Зверь крупный, выходной, – Ефим поглаживал шкурку, – остевой волос аспидный, а по брюшку шелковистость – первый сорт по стандарту!

– Правильно! – расплылся в торжественной улыбке охотник. – A у этого купца ум евражкин – глупый человек.

– Надо угождать охотникам, а они вам благодарностью отплатят, – посоветовал Шошин купцу.

– От них жди… – неопределённо отмахнулся купец.

– Торговля должна быть выгодной для торгующих сторон, – поучал Шошин. – Честная торговля приятна всем.

– Ничего, купец, всё на своё место встанет, – заметил Волков, отходя от прилавка. – Ещё поторгуемся!

«…Неужели меняются времена?» – спрашивал себя недовольный обменом купец, когда зыряновские охотники, приветливо разговаривая с русскими, отошли к прибывшей группе походчан. Прежде он не стал бы торговаться с этими голодранцами. А теперь? За несколько шкурок отвалил уйму товара и в такое шаткое для торговли время. Если Бочкарёв будет править в Приколымье, тогда ладно, а если атамана раздавят красные комиссары, то куда податься? Вон они, охотнички, позволяют себе даже хамить с торговым человеком и ничего не боятся. Что с ними стало? А эти русские совсем непохожи на торговых, хотя сам Соловьёв принял их за купцов. А ведь Соловьёв купец большого размаха… И всё равно о поведении русских надо донести Седалищеву.

– Ей, щипала! – Подвыпивший казак таращил на купца хмельные глаза, протягивал смятые в грязном кулаке кредитки. – Бутылку!..

– На залейся! – сунул казаку бутылку, выхватил деньги.

– Тям-тям-тирь-ям… – забрюзжал пьяно казак, прижимая бутылку к груди. – Тям-тирь-ям…

– Постой, служивый! – окликнул казака купец.

– Ещё чего? – озлобился казак.