Сёгун - Джеймс Клавелл

— Они украдены!

— Я тебе не верю. Но я допускаю, что ты спрятал их очень хорошо. Я искал здесь целых два часа — и никаких следов.

— Что?

— Почему ты так удивлен, англичанин? У тебя голова на месте? Конечно, я пришел сюда из Осаки, чтобы посмотреть твои бортовые журналы.

— Ты уже был на борту?

— Мадонна! — сказал Родригес нетерпеливо. — Да, конечно, два или три часа назад с Хиро-Мацу, который хотел сам посмотреть. Он сломал печати, и потом, когда уезжал, этот местный дайме запечатал все снова. Поторопись, ради Бога, — добавил он. — Время идет.

— Они украдены! — Блэксорн рассказал ему, как они попали сюда и как он проснулся уже на берегу. Потом он швырнул свой ящик для книг, взбешенный, как человек, который нашел свой корабль разграбленным. — Они украли! Все мои карты! Все мои журналы! У меня в Англии есть несколько копий, но журнал этого плавания пропал.

— А португальский журнал? Давай, англичанин, признавайся, должен быть еще и португальский.

— А португальский… он тоже исчез. — «Поберегись, — подумал он про себя. — Они исчезли, и это конец. У кого они? У японцев? Или они отдали их священнику? Без бортового журнала и карт ты не сможешь проложить путь домой. Ты никогда не вернешься домой… Это неправда. Ты сможешь найти дорогу домой, если будешь осторожен и если очень сильно повезет… Не глупи! Ты прошел половину пути вокруг света, через враждебные земли, через вражеские руки, и вот у тебя нет ни бортового журнала, ни карт. О, Боже, дай мне силы!»

Родригес внимательно следил за ним. Через какое-то время он сказал:

— Извини, англичанин. Я знаю, что ты чувствуешь — со мной так тоже однажды было. Он тоже был англичанин, тот вор, может быть, его корабль разбился и он горит в аду и будет гореть вечно. Давай вернемся обратно.

Оми и остальные ждали на пристани, пока галера не обогнула мыс и исчезла. На западе ночные облака уже заволакивали малиновое небо. На востоке ночь соединила небо и море, горизонт исчез.

— Мура, сколько времени займет погрузка всех пушек обратно на корабль?

— Если работать всю ночь, завтра к середине дня, Оми-сан. Если мы начнем на рассвете, мы кончим до захода солнца. Безопасней работать днем.

— Работайте ночью. Сейчас приведи священника к яме.

Оми глянул на Игураши, главного заместителя Ябу, который все еще смотрел в сторону мыса, его лицо вытянулось, синевато-багровый шрам на пустой глазнице мрачно темнел.

— Мы рады, что вы остались, Игураши-сан. Мой дом беден, но, может быть, мы сможем сделать его удобным для вас.

— Спасибо, — сказал старик, отворачиваясь от него, — но мой хозяин приказал вернуться сразу же в Эдо, поэтому я вернусь сразу. — Заметно было, что он озабочен. — Хотел бы я быть на галере.

— Да.

— Мне не нравится мысль о том, что Ябу-сама на ее борту только с двумя людьми. Мне это очень не нравится.

— Да.

Он показал на «Эразмус».

— Чертов корабль, вот что это! Правда, много сокровищ.

— Конечно. Разве господин Торанага не обрадуется подарку господина Ябу?

— Этот набитый деньгами грабитель провинций так переполнен собственной важностью, что он даже не заметит того серебра, которое отнял у нашего хозяина. Где твои мозги?

— Я думаю, что только беспокойство о возможной опасности для нашего господина вынудило вас сделать такое замечание.

— Ты прав, Оми-сан. Я не хотел обидеть. Ты был очень умен и помог нашему хозяину. Может быть, ты прав и в вопросе о Торанаге тоже, — сказал Игураши, а сам подумал: «Наслаждайся своим вновь обретенным богатством, бедный глупец. Я знаю своего хозяина лучше, чем ты, и твое увеличение владений совсем не принесет тебе добра. Твоя удача была платой за корабль, драгоценности и оружие. Но теперь они исчезли. И из-за тебя мой хозяин в опасности. Ты послал письмо и сказал: „Первым осмотри чужеземцев“, соблазнив его. Мы должны были уехать вчера. Да, тогда мой хозяин был бы в безопасности сейчас, с деньгами и оружием. Ты предатель? Ты действуешь для себя, или своего глупого отца, или для врагов? Для Торанаги, может быть? Это неважно. Ты можешь верить мне, Оми, ты молодой дурак, ты и твоя ветвь клана Касиги недолго продержитесь на этой земле. Я должен был сказать тебе это прямо в лицо, но тогда я должен был бы убить тебя и лишиться доверия моего господина. Он сам должен сказать, когда это сделать, а не я».

— Спасибо за ваше гостеприимство, Оми-сан, — сказал он. — Я загляну вас повидать, но сейчас у меня свои дела.

— Вы не могли бы оказать мне услугу? Пожалуйста, передайте привет моему отцу. Я был бы очень благодарен.

— Я буду счастлив сделать это. Он прекрасный человек. И я не поздравил еще вас с увеличением ваших владений.

— Вы слишком добры.

— Еще раз благодарю вас, Оми-сан. — Он поднял руку в дружеском приветствии, подозвал своих людей и повел группу всадников на выезд из деревни.

Оми подошел к погребу. Священник был уже там. Оми мог видеть, что тот был в гневе, и надеялся, что он сделает что-нибудь открыто, публично, так, чтобы он мог избить его.

— Священник, скажи чужеземцам, чтобы они вышли из ямы. Скажи им, что господин Ябу разрешил им опять жить среди людей. — Оми говорил намеренно простым языком. — Но малейшее нарушение правил — и двое из них будут снова отправлены в яму. Они должны хорошо вести себя и выполнять все приказы. Ясно?

— Да.

Оми заставил священника повторить ему все, как делал и раньше. Когда он удостоверился, что священник все делает правильно, он приказал ему говорить с моряками.

Люди выходили один за другим. Все были испуганы. Некоторые помогали друг другу. Один был в плохом состоянии и стонал, когда кто-нибудь касался его руки.

— Их должно быть девять.

— Один мертв. Его тело лежит там внизу, в яме, — сказал священник.

Оми минуту размышлял.

— Мура, сожги труп и держи золу вместе с прахом другого чужеземца. Размести их в том же доме, что и прежде. Дай им много овощей и рыбы. И ячневый суп, и фрукты. Вымойте их. Они воняют. Священник, скажи им, что, если они будут себя хорошо вести и слушаться, их будут продолжать кормить.

Оми следил и внимательно слушал. Он видел, что все они реагируют с благодарностью, и с презрением подумал: «Какие глупцы! Я освободил их только на два дня, потом верну их в скудные условия, и тогда они будут есть дерьмо, действительно будут есть дерьмо».

— Мура, научи их правильно кланяться, а потом убери отсюда.

Потом он повернулся к священнику:

— Ну?

— Теперь я уйду. Поеду домой, уеду из Анджиро.

— Лучше уезжай и не возвращайся никогда, и ты, и другие, такие, как ты. Может быть, в следующий раз, когда один из вас придет в мои владения, некоторые из моих крестьян или вассалов-христиан будут считаться изменниками, — сказал он, используя скрытую угрозу и классический прием, который самураи, настроенные против христианства, применяли для контроля за неограниченным распространением чуждых догм в своих владениях, поскольку в отличие от иноземных священников их японские новообращенные не были ничем защищены.