Белинда - Энн Райс

— А ты откуда знаешь?

— В следующую пятницу он едет в Нью-Йорк с очередными фотками, затем — в Майами, можешь себе представить — в Майами! — потом снова в Фриско. Он проверяет и Лос-Анджелес. Это все, что я знаю. Но насчет Лос-Анджелеса он тихарится. Говорит: все должно быть шито-крыто. Хотя сам не знает почему. И я что-то не слышал от него о планах расспросить ребятишек с бульвара Сансет. Говорит, Лос-Анджелес — особая статья.

— И что бы это значило, ради всего святого?

— Хочешь знать, что я думаю? Там ее семья. Какое еще может быть объяснение!

— Тогда я не понимаю: они хотят ее найти или нет? Что-то здесь не так.

— Хороший вопрос. Поскольку могу тебя заверить, что в департаменте полиции Лос-Анджелеса в списках пропавших нет никого с ее приметами.

— Странно как-то!

— Если хочешь знать мое мнение, ты тоже ведешь себя как-то странно.

— Послушай, Дэн! Я сожалею о том, что вел себя подобным образом. Я просто… По правде говоря, я в полном замешательстве.

— Послушай, еще пару недель я буду в «Беверли Уилшир». Позвоню, если хоть что-то найду. Но прими мой совет, постарайся выпутаться из этой истории еще до того, как все прояснится.

В тот день Белинда вернулась домой позднее обычного. Она была нагружена самыми разнообразными пакетами. Я как раз сидел за кухонным столом в состоянии, близком к коматозному, и думал о видеокассетах в ее комнате. Насколько я понимаю, она ни разу так и не посмотрела их. Ни разу. Видеомагнитофон был включен и ночью и днем, но Белинда смотрела только пленки, которые брала напрокат. Те же, заветные, так и остались спрятанными за свитерами. Я точно знал, поскольку только что проверил.

— Потратила кучу денег! — крикнула Белинда с верхней ступеньки.

— Очень на это надеюсь! — ответил я, судорожно соображая, аккуратно ли я сложил свитера.

Белинда вернулась через несколько минут.

— Ну как, нравится?

О да! Мешковатый черный шерстяной свитер и короткая юбка. Впечатляет. Черные сапоги выше колена. Волосы, сколотые на макушке, свободно падают на плечи. Шелк волос цвета спелой пшеницы на черном шерстяном трикотаже. Восходящая звезда. «Юнайтед театрикалз».

— А ты заметил, что у тебя сейчас нет мокрой кисти в руке?

Я кивнул. «Танцующая Белинда». Картина отличалась от остальных так же, как и та, где была изображена обнаженная девочка-панк на карусельной лошадке. Не стоит разделять…

— Пойдем сходим куда-нибудь кофе попить, — нарушила ход моих мыслей Белинда. — Ну давай же!

Я пожал плечами. Конечно-конечно. С удовольствием. У меня затекла рука от проставления номеров и закрашивания белой краской старых холстов. Я чувствовал необыкновенную легкость и пустоту в голове от хронического недосыпания. В последнее время на сон уходило не больше пяти часов.

Белинда стояла перед зеркалом в прихожей и вдевала в уши жемчужные сережки. Потом порылась в сумочке, достала длинный серебряный тюбик и накрасила ресницы.

Прекрасная маленькая леди. Была ли она восходящей звездой? Может, они именно поэтому ее разыскивали?

Я накинул куртку и прошел в кабинет за фотокамерой. И сфотографировал Белинду перед зеркалом.

— Хочу взять с собой камеру. Не возражаешь?

— Бери на здоровье, — бросила она на меня быстрый взгляд. — Что, на сей раз без детских вещей? Ладно, идет!

«Ладно, идет!» Как у молодых все легко и просто! У меня же почему-то сердце заколотилось в груди. Мы зашли в кафе «Флора» на Маркет-стрит, и я снял Белинду за столиком с мраморной столешницей с чашечкой кофе в одной руке и ее любимой сигаретой «Собрание блэк» в другой. Ничего наносного. Редкая естественность. Редкое очарование.

На нас, конечно, обращали внимание. В кафе сидели несколько моих собратьев по писательскому цеху. Хорошие парни, но жуткие зануды. Я не стал представлять им Белинду. Они строили умные лица, чтобы привлечь ее внимание, но на самом деле выставляли себя полными идиотами. Белинда сохраняла холодную вежливость. Наконец им надоело валять дурака, и они испарились. Я отщелкал целую пленку.

— Ну что, мне прямо сейчас раздеться?

— Заткнись! — цыкнул на нее я.

И конечно, на картине под одиннадцатым номером — «Белинда в кафе „Флора“» — она была изображена без одежды. За исключением высоких черных сапог, которые прекрасно сочетались с черными сигаретами.

Приступив к работе над картиной, я внезапно почувствовал прямо-таки фантастический прилив энергии. К полуночи я уже знал, что сделал еще один шаг вперед.

— Хочешь, я тебя посмешу? — спросил я Белинду, когда та пришла ко мне в мастерскую.

— Попробуй, — улыбнулась Белинда.

И тогда я, махнув рукой в сторону картины, сказал:

— Представляешь, впервые за двадцать пять лет своей творческой жизни я написал что-то, хотя бы отдаленно напоминающее взрослую женщину.

17

«Сплендор ин де грас» был одним из тех сказочных магазинов детской книги с постерами с изображением белых единорогов и огромными чучелами животных, на которые могут забираться малыши, с маленькими столиками и стульчиками и книжками на любой вкус и возраст от года до двадцати.

Лимузин подъехал в три часа дня последней пятницы августа.

При обычных обстоятельствах то, что собралось столько народу, должно было безумно льстить моему самолюбию. По меньшей мере сто пятьдесят человек — родители с детьми — собрались в четырех соединяющихся между собой залах магазина, который в свое время был частным жилым домом и где до сих пор сохранились камины, деревянные панели и диванчики под окнами.

Расположившись в большом удобном кресле у камина в первом зале, я битый час подписывал книги и отвечал на простые вопросы.

Дети, которые живут в Беркли, как правило, очень хорошо развиты. Их родители или учатся, или преподают в университете. Или просто живут в этом всемирно известном центре радикализма, предпочитая старые просторные элегантные дома новостройкам, а забитые транспортом трехполосные шоссе — более безопасным горным дорогам на границе графства Контра-Коста.

Детишки засыпали меня вопросами о самих картинках, а также о содержании книжек. Они предъявляли вполне разумные претензии к «Шоу Шарлотты» и высказывали опасения по поводу планируемого анимационного фильма.

Их богемные родители, чистенькие, в линялых джинсах и сандалиях, с младенцами в детских переносках за спиной, свободно рассуждающие о Юнге и о том, что мои маленькие героини являются отражением женского начала в моей душе и аллегорией, которую они находят восхитительной.