Суккубус - Виталий Вавикин

– Глубже, – говорит суккуб. Кровь заливает руки Кларка. Темная, густая, теплая. – Оставь лишь глаза.

Кларк отпускает горло Джуд, отходит в сторону, но она не останавливается. Слезы и кровь. Стоны тихие и всхлипывания. Кто-то за дверью спрашивает, все ли в порядке. Джуд говорит: «Да», протыкая пальцами щеки. Ногти скребут по эмали зубов. А дождь все стучит и стучит в окно. Кларк отворачивается. Женщина. Суккуб. Она стоит перед ним, и тьма играет с ее обнаженным телом, облизывает его, ласкает.

– Твой крест ждет тебя, Кларк. Он уже знает вкус твоей плоти.

– Я готов.

– Не сейчас.

Джуд опускает руки ниже, к своей груди.

– Найди их, Кларк, – говорит суккуб. – Найди их всех! Они ждут тебя. Ждут шанса раскаяться и искупить свои грехи. Ведь так, Джуд?

– Да.

– Разве ты не счастлива?

– Да.

– Я не слышу.

– Да!

– Так радуйся, Джуд!

И женский смех наполняет комнату.

Небо было сюрреалистичным, словно фантазия Сальвадора Дали, с низкими молочно-белыми облаками, взбитыми, как ванильные сливки на кристально-голубом фоне.

– Черт возьми, здесь нужно прибраться! – сказал Маккейн, выходя из дома. Кристин держала его за руку. Их тонкие пальцы были сплетены между собой, взгляды томные, с оттенком удовлетворенности и какой-то странной тревоги. – Может быть, нанять пару садовников, ландшафтного дизайнера, строителей и архитектора из «Рок-Компани», который отвечал за строительства центрального парка и акватория в нашем городе…

Их окружили заросли шиповника. Выложенная каменными плитами аллея ровно тянулась вдаль. Сорная трава, разрушая старый раствор, пробивалась между плит желто-зелеными пучками. Ветви шиповника бессмысленно торчали в разные стороны. Многолетние цветы в клумбах вырождались, теряя сочность бутонов и стройность форм. Гниющие листья – желтые, зеленые, ядовито-красные – были сметены ветром под извивающиеся кривые стволы кустарника и напоминали живой ковер. Сырость и тлен наполняли воздух. Распад и забвение. Хаос и смерть…

– Как ты можешь жить здесь? – спросила Кристин.

– Как и в любом другом месте.

Они свернули. Разросшийся вьюн преградил им дорогу. Его мокрые листья жадно лизнули их лица, руки, застывшие капли скатились за шиворот. Вьюн был повсюду: стелился по земле, скрывая каменные плиты, обвивал скамейки и столики, шиповник и тот не избежал этих объятий, изгибаясь стволами и отступая вглубь своих зарослей, словно разбитая армия, сдавая позиции.

Маккейн очистил скамейку. Кристин села к нему на колени.

– Скольких девушек ты приводил сюда до меня? – спросила она.

– Ни одной.

– Я тебе не верю.

– Последние годы я предпочитаю спальню.

– Ты просто мальчишка.

– Не говори, что тебе не понравилось.

– Понравилось.

– Хочешь сделать это здесь?

– Не очень.

– Да ладно. Тебе понравится, – он развернул ее к себе лицом. Расстегнул молнию на своих брюках, поднял юбку Кристин к поясу.

– Как ты это делаешь? – спросила Кристин.

– Что делаю?

– Возбуждаешься так быстро.

– Я не знаю. Не думал об этом.

Она охнула, закрыла глаза. Ставшее синим небо разродилось внезапным дождем.

– Как мокро! – засмеялась Кристин. Маккейн все еще сжимал в руках ее бедра, но она уже одергивала юбку и поднималась на ноги.

– Посмотри на них! – сказала Ламия.

Кевин припал к окну. Маккейн, Брэдли и Кристин сидели за столом. Свечи, ужин, вино в бокалах – там, а здесь… Здесь ветер, холод да дождь. И еще Джесс. Такая красивая. Такая мертвая… Смех. Этот дьявольский женский смех! Кевин видел, как смеется Кристин. Голова запрокинута, грудь вздрагивает… Счастье…

– Я вам не верю! – заявила она.

– Да говорю тебе, прокурор – гей, – Маккейн отобрал у Брэдли пачку сигарет. – Скажи, что это так, брат! Скажи, иначе я выброшу твои сигареты в огонь!

– Прокурор – гей. Доволен?

Снова смех Кристин.

– Врете вы все!

– Расскажи ей, – Маккейн поднес пачку к огню в камине.

– Рассказать?

– Ну да.

– Рассказать что? – Кристин закурила.

– Лет пять назад, на день независимости, Дариус перебрал и домогался до него. – Брэдли забрал у брата сигареты. – Доволен?

– Лет пять назад?

– Может, шесть, – Маккейн, улыбаясь, смотрел, как огонь пожирает древесину.

– Сколько же тебе тогда было?

– Вот только не надо фрейдизма, ладно? К тому времени я уже знал и более странных людей. Педофилы, гомосексуалисты, лесбиянки… На дворе эра будущего, черт возьми!

Кристин стала вдруг серьезной.

– Поэтому ты такой?

– Какой?

– Злой.

– Нет.

– А моя сестра? То, что она и Джесс, ну… Ты это правду сказал или…

– Правду.

– Черт! И часто они приходили сюда?

– Думаю, когда было желание.

– И… Они были вдвоем или же…

– Мы были все вместе. В одной кровати. Если ты об этом, – Мак-кейн поймал ее взгляд, устремленный к Брэдли. – Нет, мой брат никогда не был с нами. Только я и девочки.

– Не думаю, что этим нужно гордиться.

– Я и не горжусь.

– Не верю.

– А ты?

– А что я?

– Разве ты никогда не гордилась этим?

– Нет.

– Странно. Ты не похожа на фригидную суку.

– Причем тут это? Мне кажется, секс – это личное дело каждого.

– Мне кажется, в мире есть много других вещей, на которые следует накладывать табу и стыдиться их. Скажи, разве ты никогда ни о чем не мечтала?

– Может быть.

– Я имею в виду секс.

– Я и говорю: может быть.

– И о чем?

– А ты?

– Когда-то.

– Что значит когда-то?

– То, что я уже не знаю, о чем мечтать, по крайней мере, в сексе.

– Я тебе не верю.

– Не веришь, потому что завидуешь, или у самой есть много неудовлетворенных желаний?

– Может быть.

Маккейн засмеялся.

– Ты прямо как мой брат! Из него тоже слова лишнего не вытянешь!

– Мне нравится твой брат.

– И что это?

– В смысле?

– Лесть или фантазия?

– Ревнуешь?

– Вот еще!

Они допили вино. Брэдли ушел, оставив их наедине. Поцелуи, объятия…

– Может, теперь скажешь? – спросил Маккейн.

– Сказать что?

– Как тебе нравится делать это?

– А ты угадай.

– Многим нравится быть сверху, но у тебя, думаю, должно быть что-то другое.

– Ты ошибся.

– Вот как?

– Я самая обыкновенная, – Кристин улыбнулась.

– И никогда не хотела заняться любовью с женщиной?

– Нет.

– А с двумя мужчинами?

– Не особенно.

– А пара на пару?

– Может быть. Не знаю. Если только с тобой.

– Почему со мной?

– Потому что ты этого хочешь.

– Я уже ничего не хочу.

– Тогда к чему эти разговоры? – она запустила руку ему под рубашку, нащупала сосок и сильно сжала его пальцами. – Тебе нравится то, что я сейчас делаю?