Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

Тут она оглянулась на Лисандру, приподнявшуюся на лежаке.

— Ой, прости! Мы тебя разбудили?

— Нет.

Лисандра выговорила это и обнаружила, что даже малопристойный рассказ Пенелопы не смог нарушить ее размягченного состояния.

— Я не спала. А ты, я вижу, заполучила то, что искала?

— Да еще как! — Пенелопа стащила тунику и юркнула под одеяло. — Точно тебе говорю, Лисандра, это не парень был, а сущий жеребец! Я бы все равно поделать ничего не могла! Я точно жеребенка рожала, если ты понимаешь, о чем я!

Лисандра улыбнулась, потягиваясь.

— Не вполне, — сказала она. — Но поверю на слово…

— Ты в таком хорошем настроении, что я аж удивляюсь, забираясь в постель, заметила Фиба. — Ты тут пила? — Она указала на сосуд, оставленный Эйрианвен.

Лисандра невольно покраснела. Ее доброе расположение духа не имело никакого отношения к радости пития.

— Почти нет, — сказала она вслух. — Всего, может, чашку, просто чтобы лучше спалось.

На том разговоры в комнате прекратились. Женщины завалились в постели, и сон сморил их.

Прежде чем Морфей сомкнул свои объятия, каждая успела подумать о завтрашних боях, и ни одной из них не было страшно.

На рассвете их разбудил Катувольк. Он, по обыкновению, был в отличном настроении, добродушно препирался и перешучивался с женщинами. Его взгляд то и дело отыскивал Лисандру и сразу теплел. Это вызвало у нее легкую улыбку.

Все вышли наружу — готовиться к играм.

Галл остановил ее в дверях.

— Хорошо выглядишь, — сказал он. — По-моему, ты готова драться.

— Точно, друг мой, — ответила она на ходу.

«Может, подобное обращение поможет слегка остудить его заботливый пыл? Должна же я показать ему место в ряду моих душевных привязанностей. Он мне лишь друг, и не более. В моем сердце безраздельно царствует Эйрианвен».

Между тем воительниц быстро и без особой суеты провели в подземные коридоры, выводившие на арену. Вокруг сновали рабы, безликие и безымянные.

Лисандра подошла к вратам жизни и выглянула на арену. Женщин-бойцов держали на второстепенных ролях. Они не принимали участия в церемонии открытия игр. Прошли разок через город — и довольно, хватит с них. Бойцы-мужчины как раз сейчас обходили арену под рукоплескания восторженной публики. За каждым гладиатором рабы несли его оружие и доспех, а также табличку с именем, боевым стилем и счетом побед. Когда кто-либо из них проходил перед ложей знати, расположенной над самым краем арены, могучий раб с рупором, усиливавшим голос, громко выкрикивал то, что было написано на табличке, ибо подавляющее большинство зрителей не умели ни читать, ни писать.

Конечно, за происходившим во все глаза следило многочисленное братство азартных игроков. Знатоки опытным взглядом выискивали признаки слабости или силы, оценивали походку бойцов и в последний раз прикидывали, на кого ставить.

Публика возбужденно загудела, когда было объявлено, что в амфитеатре присутствует сам Секст Юлий Фронтин, правитель всей Малой Азии. Он встал на ноги в главной ложе, принимая аплодисменты толпы. Лисандра оценила шумное приветствие зрителей и подумала, что правитель пользовался их любовью.

— Мясник, — достиг ее слуха голос Эйрианвен.

Лисандра обернулась, ее лицо озарила улыбка.

— Эйрианвен! — Имя любимой словно бы обласкало ей губы. — Я смотрю, ты не любишь Фронтина?

Эйрианвен незаметно протянула руку и коснулась талии спартанки.

— Не люблю — это мягко сказано, — проговорила она. — Это завоеватель, поработивший мой народ. Ненавижу гада!

Лисандра кивнула, не зная, что на это сказать. Гнев Эйрианвен был более чем понятен, но… как прикажете цивилизовать варваров, если не силой меча? Они ведь нипочем не захотят добровольно встать на путь просвещения. Ну да, это чревато войной, множеством смертей и несчастий, но в конечном итоге все служит их же величайшему благу!

Лисандра впервые подумала об этом без особой уверенности. То, что на пути к этому великому благу Эйрианвен угодила в рабство, было, конечно же, неправильно. Нехорошо. Верно, она родилась дикаркой, но до чего же была прекрасна!

— Ладно, ну его, — так и не придумав, что ответить, сказала она. — Сосредоточься на поединке! Ты должна уцелеть!

Эйрианвен одарила ее бесподобной улыбкой.

— Мой поединок состоится лишь через несколько дней. Все будет хорошо. Я — Британика!.. — назвала она свое гладиаторское имя. — Великая воительница, которую все боятся!

— Скоро у нее появится достойная соперница, — рассмеялась Лисандра. — Ахиллия Спартанская стяжает еще более громкую славу!

— И никто не будет знать, какая она мягонькая там, под доспехами, — сказала Эйрианвен и лукаво подмигнула ей. — Мне отлично известны все уязвимые места Ахиллии Спартанской!

Лисандре отчаянно захотелось немедленно поцеловать ее, но, увы, кругом было слишком много посторонних глаз. Она видела, что и Эйрианвен желала того же. Они медленно отступили одна от другой.

— Удачи тебе, — сказала Лисандра.

— И тебе того же. — Эйрианвен помедлила. — Ты победишь, спартанка!

С этими словами она повернулась и пошла прочь.

Лисандра следила за ней глазами, пока силурийка не затерялась в толпе. Потом она снова стала смотреть на арену, где работники как раз устанавливали сложные декорации, изображавшие лес.

— Стало быть, ты почесала, где чешется, — едко заметила Сорина.

Опытные гладиатрикс собрались в большом помещении. Они были слишком хорошо знакомы со всеми подготовительными работами на арене и давно утратили охоту на них смотреть.

Эйрианвен, завязывавшая сандалии, подняла голову и кивнула.

— Ну да, — сказала она. — Только этот зуд проходит не скоро.

— Тьфу! — плюнула амазонка. — Она ведь еще и гречанка, а греки еще хуже римлян. Я не потерплю, чтобы одна из нашей общины путалась с подобной тварью. Пользуйся ее телом, дочь друида, но дальше чтобы дело не заходило!

Эйрианвен поднялась. Ее синие глаза вспыхнули.

— Ты здесь, может, и старшая, Сорина, но я тебе не принадлежу!

— Не принадлежишь, — сказала Сорина. — Нами владеет Бальб, а он — тварь того же розлива, что и та, которую ты повадилась ублажать!

— Ты живешь ненавистью, которая иссушила тебя, — ответила Эйрианвен. — А я всюду ищу себе толику радости. И я ее нашла, когда появилась Лисандра.

— Так теперь она для тебя Лисандра, а не «эта спартанка»? Не «эта гречанка»? — Сорина с отвращением тряхнула головой. — Стыдись!

Эйрианвен очень захотелось хорошенько ей вмазать, но традиции союза, образованного старшими гладиатрикс, не позволяли поднимать руку на предводительницу. Слово Сорины было законом. Поэтому Эйрианвен лишь покачала головой, молча села и вновь занялась завязками сандалий.