Крест и порох - Андрей Посняков

На следующий день зверолюди с утра опять попытались влезть на стену – но с прежним успехом. Потом стали колотить стену дубинками, а после полудня принялись ходить вокруг острога с тараном, колотя то тут, то там. Видимо, искали слабые места.

Казаки, оставив на стенах лишь дозорных, занялись во дворе ощипыванием на короткие, но толстые досочки заготовленных для очага чурбаков. Набрав пять-шесть досок, ровно их укладывали, прикрепляли поперек еще две, сшивали ремешками, приделывали рукоять. Получались большие деревянные щиты.

– Зачем они? – спросила мужа юная шаманка.

– Дубинки больно тяжелые, – ответил Серьга. – Саблей или топором не отбить. Нужно чем-то прочным прикрываться.

– Но ведь менквам внутрь не попасть! Они в наши стену хоть до новой зимы стучать могут!

– Стучат они зря, – поднял на нее глаза Матвей. – Да токмо никуда не уходят. Когда у нас кончится еда, нам останется только глупо умереть взаперти.

– Да? – Об этом юная шаманка, привыкшая сытно кушать дважды в день, как-то не подумала.

– Да, – согласно кивнул казак и прочнее затянул узлы.

Пока таран выискивал слабое место в стенах, не занятые стуком зверолюди просто бродили вокруг острога, поглядывая на караульных. Воля чародеев не позволяла им отвлекаться или удаляться далеко от крепости. Потихоньку в менквах пропала и злость, и желание драться. Или, точнее сир-тя устали поддерживать их в своих рабах. Зачем, если добраться до врага никак не получается? И тут…

Со стуком отворились ворота, из них вперед словно выпрыгнул жердяной помост, по нему наружу, с копьями наперевес и прикрываясь щитами, выскочили десять казаков и помчались вниз по насыпи, коля и рубя по дороге встреченных менквов.

Щит скользнул назад, ворота захлопнулись – а зверолюди, рыча, кинулись на неожиданных врагов.

Матвей бежал правым во втором ряду. Перемахнув мост, он тут же с вытянутой руки уколол одного людоеда, другого, третьего. Зверолюди смотрели на них тупо, словно огородные пугала, и если казаки не прорвались сразу, то только потому, что передовым копейщикам приходилось врагов не только убивать, но и расталкивать.

Внезапно все изменилось – стая взревела, кинулась, одновременно взмахнув дубинками. Серьга под этот взмах успел проколоть еще одного людоеда, под оружие другого подставил щит, уколол тушу за ним, ближнего ударил краем щита в оскаленную пасть, тут же спрятался за него от еще одной дубины, уколол… Копье застряло, и падающее тело он перепрыгнул уже с саблей в руках.

– Да сколько же вас, во имя святой Бригиты! – ругался впереди немец, прорубаясь через толпу. Тяжело дышал Семенко, витиевато ругался Иван Карчига.

Мало того что менквы были впереди, так они догоняли еще и сзади, и Матвею пришлось обернуться. Он подставил щит под удар дубины, проколол зверолюдине грудь, отскочил на шаг, подставил щит под дубину следующего, уколол. Подставил, уколол…

Рядом вскрикнул Карчига, у которого раскололся посередине щит, и попавшая в пролом дубина достала висок. Казак упал, и Матвею пришлось резко пригибаться, уворачиваясь от оружия, летящего уже ему в голову. Снизу он подсек запястье врага, откачнулся от другой дубины, уколол в ответ, подставил щит под третью…

Тресь! И вместо щита в руках осталась россыпь болтающихся на ремешках досок.

Выигрывая миг, Серьга метнул этот мусор в морду менква, вытянул из-за пояса топор, прикрылся от нового удара уже им, опять рубанул запястья, обратным движением перерезал оказавшуюся рядом морду, услышал еще один человеческий вскрик и взмолился:

– Когда же вы кончитесь, господи?!

Откачнулся от дубины, кольнул людоеда в горло, попятился, потом отскочил еще на шаг, резко шарахнулся влево, пропуская удар справа от себя, рубанул в ответ поперек глаз, одновременно отбивая другой выпад топором, тут же хлестнул кончиком клинка по волосатым пальцам, отскочил еще на пару шагов…

– Бежим, слава святой Бригите! – заорал немец, давая знать, что передовая линия прорвалась, и Матвей, отпрыгнув еще на шаг, развернулся и помчался что есть мочи за товарищами. Зверолюди неслись следом, отставая на считаные шаги.

– Средняя!!! – в полусотне саженей от лодок предупредил Ганс Штраубе, и Матвей чуть изменил направление бега, запрыгнул в ближнюю лодку, что есть силы замахнулся топором, рубанул днище, еще раз, еще.

С ревом налетели менквы. Наверное, хотели влезть внутрь, но с такой силой врезались в борт, что лодку перевернули, а Серьга от толчка вылетел в другую сторону, в воду, тут же вскочил, убирая саблю и суя топор за пояс. Навалился на борт соседней лодки, помогая священнику, немцу, Михайло и Онисиму спихнуть ее в воду, услыхал плеск сзади, развернулся, выхватывая клинок, рубанул им волосатое тело, вскинувшее двумя руками дубину, кольнул морду рядом, третьего врага полоснул поперек груди, снова навалился на лодку. Она пошла, пошла – Матвей снова обернулся, отмахиваясь саблей. Уловил миг, перевалился через борт, стал лупить остро отточенной саблей по волосатым пальцам, стремящимся лодку удержать.

Ближе к носу немец и священник уже вовсю гребли, и посудина наконец отошла от берега.

С дальней лодки кинулся в воду Семенко Волк. Матвей подхватил со дна весло, протянул ему. Казак ухватился, поволочился следом. Серьга подтянул его, дал возможность ухватиться за борт и тоже начал грести.

– Оторвались! – выдохнул Волк, падая на дно лодки. – Я свою хорошо рубанул, в двух местах. А ты?

– Дыра есть, – уверенно кивнул Матвей.

На стенах острога казаки тоже крестились, облегченно переводя дух.

А ведь поначалу казалось, что затея провалилась! Когда десяток храбрецов вырвались из крепости и сбежали вниз, сбивая первых, растерянных менквов, им нужно было пробиться всего десять шагов. Но уже на полпути людоеды словно взбесились, ринулись на воинов отовсюду, толпа стала густеть, и казаки увязли в ней, как оса в меду. Упал сперва один воин, потом второй, споткнулся третий…

Однако воевода вдруг заметил, что среди беснующейся толпы один людоед стоит недвижно, слегка расставив руки. Егоров хлопнул по плечу Брязгу, указал цель. Дважды тренькнула тетива, чародей упал, ярость зверолюдей тут же ослабла, и отряду, перебив самых ближних людоедов, удалось вырваться на открытое место. Почти сразу менквы снова встрепенулись, кинулись в погоню. Видать, ими завладел другой сир-тя, угадать которого не получалось. Но казаки уже успели набрать скорость, первыми домчались до лодок. Двое прыгнули в правую и левую, остальные стали сталкивать среднюю.

Набежали менквы, на несколько мгновений все смешалось – а потом стало видно, что лодка все-таки отплыла, и вроде бы с людьми.

– Отлично, – облегченно перекрестился атаман. – Теперь мы почти на равных.

Тем временем казаки в трофейной посудине отдыхали, потихоньку приходя в себя, осматривались. Священник, перебирая предметы на дне, некоторые сразу кидал за борт:

– Фу, мерзость богопротивная!

Некоторые откладывал, а над кувшином застыл в глубоком размышлении:

– Мазь, что ли, какая травяная?

– Дай посмотреть, отче… – Серьга перебрался ближе, понюхал, потом приподнял и наклонил, отпивая через край.

– Чего там? – заинтересовались остальные.

– Кисель, – он опустил кувшин, отер усы и бороду. – Вкусный, сытный. Попробуйте, не пожалеете.

– А вдруг заговорен? – опасливо спросил отец Амвросий.

– Так ведь для себя дикари держали! Себя-то что за смысл травить?

Кувшин пошел по кругу и вскоре опустел. Насытившись, казаки взялись за весла, быстро перегнали лодку к берегу возле устья реки, вытащили.

– Благослови нас, храбрый капеллан, – попросил немец. – Отпусти грехи еще раз, ибо опять мы в кровавой каше по самые уши сидим. Очистим души наши и бросим жребий об очередности караула.

Сторожили казаки, конечно же, на совесть, однако ворога первым заметил не Семенко и Онисим, сидящие в камышах у реки, а Матвей – по острому покалыванию на груди под амулетом, подаренным женой. Серьга сразу поднялся, толкнул священника, указал на пять плывущих с верховья лодок:

– Отчитай нас и их, отче. Кажется, пора нам муку за веру христианскую принять.

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твое, да приидет царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе… – сонно зевая, перекрестился отец Амвросий, после чего осенил знамением отдыхающих на траве.

– Чего-то меня в дрему кинуло, – зевнул и Ганс Штраубе. – Кажется, челюсть сейчас вывихну.

– Это чародеи обездвижить вас пытаются, – кивнул на реку Матвей. – Я так мыслю, они все на своем пути в сон погружают, дабы до сотоварищей добраться без опасностей.

– Лодку на воду! – увидев врага, встрепенулся немец. – Скорее, скорее! А ты, отче, чары их развеивай! Ты умеешь, тебе не впервой!

Караул в устье реки, понятно, спал, колдовство свое дело сотворило. Будить их, отчитывать времени не было – казаки столкнули лодку вчетвером, прыгнули в нее, положили топоры рядом, у ног, и стали выгребать навстречу врагу.