Том 11. Гриф — птица терпеливая. Невинный убийца. Лишний козырь в рукаве - Джеймс Чейз

— Все, Чизхольм, — сказала она. — Теперь я справлюсь сама.

Я опять поклонился Бруно. В его взгляде явно читалась зависть ко мне: как я счастлив, что мне не приходится оставаться в руках этой сварливой сиделки. Возможно, я нафантазировал себе это, но мне показалось, что он именно это хотел дать мне понять. Я вышел и поспешил к лодочному ангару. Спрятавшись за ивами, я стал глазами искать Лауру. Ее купальная шапочка белела далеко в озере. Наконец Лаура поплыла к берегу. Когда она выходила из воды, я сказал:

— Доброе утро, синьора.

Она не обернулась, только ее спина выпрямилась.

— Тебя не должны здесь видеть, Дэвид. Это опасно. Рядом живет один старый хрыч, который постоянно наблюдает за мной в бинокль. Прошу тебя, уходи.

— Черт с ним, — сердито сказал я. — Меня он, из моего укрытия, не видит.

— И все-таки, Дэвид, прошу тебя, уйди и постарайся, чтобы тебя не видели.

— Какие еще будут распоряжения, синьора? — саркастически спросил я.

— Осмотри лодку и почини что-нибудь, если нужно. Иногда доктор Пирелли пользуется ею, а мы не хотим подавать ему ни малейшего повода к жалобам. После того как ты позаботишься о лодке, остаток дня принадлежит тебе. А вечером я приду, дорогой.

— Да, — сказал я.

— Ты уже почувствовал на себе обаяние Бруно? — спросила Лаура, споласкивая в воде свои ноги.

— Кажется, нет.

— У него много обаяния. И даже в теперешнем положении он завоевывает себе друзей гораздо легче, чем я. Хотелось бы тебе стать его другом?

— Вряд ли, — резко ответил я. — Лучше мне сейчас заняться лодкой.

Я пошел в лодочный ангар, запер дверь и занялся работой.

Лаура была права: Бруно обладал обаянием. Несмотря на неподвижность и отсутствие речи, ему удавалось с помощью одного только взгляда выразить дружелюбие и приязнь. Когда я вечером пришел к нему, он был один.

Я не знал, что делать: уйти? Но меня задержал взгляд Бруно. Он смотрел на меня с дружеским любопытством. Я начал ему рассказывать о том, как провел день в починке лодки. Его глаза улыбались мне.

— Если хотите, мы можем как-нибудь на днях совершить поездку к озеру, — сказал я. — Я проявлю большую осторожность, а для вас это будет приятным разнообразием.

Взглядом он согласился со мной, но потом с насмешливым выражением перевел глаза на вошедшую сестру: как бы хотел сказать мне, что в его состоянии такая поездка исключается.

Я вкатил кресло в спальню и перенес Бруно на кровать. На этот раз это получилось у меня удачнее, и сестра Флеминг одобрительно кивнула. В спальню вошла Лаура. Я поклонился Бруно и ушел к себе. Переодевшись, я уселся на подоконник и закурил сигарету. Меня мучили угрызения совести. Если бы Бруно был неприятным человеком, то я без особых мучений выносил бы свое положение. Но поскольку он был симпатичным, мне в голову все чаще начинала приходить мысль: а не сложить ли мне свои вещи и не убраться ли отсюда подобру-поздорову? С другой стороны, искушение пожить в такой роскошной квартире было очень сильным, а мысль о том, что через несколько часов сюда придет Лаура, чтобы провести со мной ночь, не давала мне покоя. Действительно ли она любит меня? С ее внешностью она могла выбирать из сотен мужчин. Почему же она остановилась на мне? С неприятным чувством я вспомнил о нашей первой встрече. Мне казалось невероятным, чтобы женщина в ее положении зашла так далеко в отношениях с незнакомым мужчиной. Может быть, она была одной из тех женщин, которые не в состоянии обходиться без мужчины? Все равно, каким бы он ни был? Слова Марии о том, что Беллини жил в квартире над лодочным ангаром, возбудили у меня подозрения. «Может быть, этот тип был любовником Лауры? А до него могли быть еще и другие?» Я пытался анализировать свои чувства к Лауре. Когда ее не было рядом со мной, я мог рассуждать объективно. Что мне было известно о ней самой, не считая ее сексуальной привлекательности? Несмотря на красоту, в ней было что-то странное. В некотором смысле она была похожа на Бруно: у нее на лице тоже жили одни глаза. Но мне было неизвестно, какие мысли таятся за ее высоким лбом. Так я ломал голову над характеристикой Лауры, но все безрезультатно. Лаура застала меня сидящим на окне. Я не слышал, как она вошла, и вздрогнул, когда она дотронулась до меня.

— О чем ты думаешь, Дэвид?

Я поспешно встал.

— Разве ты не рад моему приходу?

Искушение было сильнее меня.

— Нет, очень рад, — ответил я и бурно обнял ее, забыв только что одолевавшие меня сомнения. Ласки Лауры и близость с ней дали мне желанное забытье. То, что сон не был долгим, я понял, проснувшись. Меня разбудил яркий лунный свет, упавший на меня через окно. Я поднял голову. Лаура лежала рядом со мной, тяжело дыша. Наверное, ее мучили кошмары. Я потряс ее за плечо.

— Что с тобой, Лаура? Тебе приснился кошмар?

Она прерывисто вздохнула и, вскочив, растерянно оглядывалась вокруг, а потом прижалась ко мне, и я почувствовал, как тяжело стучит ее сердце.

— Что тебе приснилось? Что черти тащат тебя в ад?

Она вся дрожала.

— Который час?

— Около трех, — ответил я. — Еще рано. Можешь повернуться на другой бок и опять заснуть.

— Нет, мне нужно поговорить с тобой, дорогой. Дай мне сигарету.

Я дал ей закурить.

— Что тебе приснилось?

— Это не важно, Дэвид. Как ты относишься к Бруно?

— Как я должен к нему относиться? — спросил я. Мне было неприятно говорить сейчас о Бруно. — Живой дух в полумертвом теле — вот и все, что я могу о нем сказать.

— Значит, он нравится тебе, Дэвид?

— Не то чтобы нравится, но я восхищаюсь его мужеством и волей к жизни.

— По-твоему, он хороший человек?

— Наверное, иначе он не мог бы вынести ту жизнь, которую ведет.

— Нет, ты не прав. Разве хороший человек стал бы привязывать к себе жену, как это делает он?

Я промолчал. После долгой паузы Лаура спросила:

— Как ты думаешь, он еще долго проживет?

— Не знаю.

— Иногда меня охватывает страх, что этот ад никогда не кончится.

— Лучше не думать об этом, — сказал я. — Так что же тебе приснилось, Лаура?

— Бруно. Мне всегда снится только он. — Она заложила руки за голову. — Если бы я только могла от него освободиться, представляешь, что бы это значило? Нам больше не нужно было бы встречаться тайно. Мы могли бы даже пожениться.

Интересно, устроил бы меня брак с Лаурой? Что скрывается за безразличной маской ее лица? Хочется ли мне вообще жениться на ней?

— Деньги значат для тебя что-нибудь, Дэвид? — неожиданно спросила она.

— Конечно. Мне всегда хотелось иметь деньги, но у меня никогда их не было. Почему ты спрашиваешь об этом?

— Меня интересует, что ты готов сделать за достаточно крупную сумму?

— Что сделать? Что ты имеешь в виду?

Лаура повернулась на бок и взглянула мне прямо в глаза.

— Ты готов был бы рискнуть, если бы ставка была достаточно высокой?

Я почувствовал, что мы ступаем на опасную почву. Я напомнил себе слепого, который стоит на краю пропасти и чувствует, что следующий шаг приведет его в бездну.

— Я не могу сказать, что я готов ради денег на все, — ответил я непринужденно, — но многое, конечно, зависит от суммы.

Руки Лауры ласкали меня.

— Допустим, что это будет триста миллионов лир.

— Откуда возьмется такая сумма?

— Состояние Бруно гораздо больше. Если бы я освободилась, то оно перешло бы ко мне, а если бы мы поженились, то я отдала бы половину тебе — триста миллионов лир. Вряд ли нам удалось бы покинуть Италию, но ты смог бы открыть в Риме или в Милане архитектурное бюро, а позже, если бы дела пошли хорошо, ты расплатился бы со мной. Или даже лучше — я стала бы твоим компаньоном. Это мне нравится.

— Я и понятия не имел, что речь идет о такой огромной сумме, — сказал я. — Но ты уверена, что после смерти Бруно унаследуешь столько денег?

— Да, я видела завещание. Его состояние еще больше, но часть отойдет к его дочери. Я получу две трети, а она — одну треть состояния.

— Я и не знал, что у Бруно есть дочь.

— Его первая жена умерла за четыре года до нашего знакомства с ним. Его дочери 19 лет, и она воспитывается в Англии.

— Она вернется сюда?

— Возможно. Но я не знаю точно. Триста миллионов, Дэвид. Разве это не заманчивая перспектива?

— К чему строить воздушные замки, Лаура? Бруно может прожить еще долго.

— Знаю. — Горящий кончик сигареты описал в темноте круг. — Но разве не ужасно, что он так долго будет жить? В конце концов, разве это можно назвать жизнью?

Я промолчал.

— Мне приснилось, что он умер, — сказала Лаура после долгой паузы.

— Но ведь он жив, — резко ответил я. — Оставим эти разговоры.

— Тебе известно, что жизнь Бруно висит буквально на волоске? — спросила она, как будто не слышала моего последнего замечания. — Если ты однажды во время переноски бросишь Бруно на пол, он умрет.