Навсегда с ним - Шелли Такер

— Вы само великодушие и всепрощение, — покачала головой Иоланда. — Пожалуй, вы даже слишком добры. Женщина с таким сердцем обречена на страдания… если вверит свою судьбу мужчине.

— Я никому ничего не собираюсь вверять.

Габриэль выразила свое отношение к происходящему более прямо: бросила испуганный взгляд в сторону закрывшейся двери и прошептала:

— Вы заслужили лучшего отношения к себе, миледи! Господин к вам несправедлив.

У Селины кружилась голова от одолевавших ее противоречивых чувств. Своей поддержкой Габриэль и Иоланда смутили ее: она бы ни за что не поверила, если бы ей сразу после появления в замке сказали, что преданные слуги Гастона окажут ей уважение и даже подарят свою дружбу.

Но от их хозяина она этого никогда не дождется.

А ей именно это нужно…

— Простите меня, — обратилась она к своим ученицам и тут же отвернулась, чтобы они не заметили выступивших слез. — Не согласитесь ли вы закончить наш урок в… другой раз? Я очень устала и хочу лечь.

— Конечно, леди Селина, — ответила Габриэль и присела в глубоком реверансе: жест внимания и преданности, которого Селина до сих пор не удостаивалась.

— Сладких вам снов, миледи, — добавила Иоланда и склонилась перед ней, как перед королевой.

Селине захотелось обнять обеих, но она боялась разрыдаться. Она выскользнула за дверь, и слезы брызнули у нее из глаз.

Проходя темным залом, она поняла, что невольно обманула своих подруг. Ведь они видятся в последний раз!

И Гастона она видела в последний раз.

Потому что наступала та самая ночь.

Селина жалела, что у нее нет часов, хотя бы солнечных. Правда, солнечные ночью не помогут. Наверное, подошли бы лунные часы. В замке почти невозможно определить время, а ей нужно рассчитать его очень точно. Буквально до секунды.

Чтобы успокоиться, она решила чем-нибудь себя занять. В последний раз приласкала Грушо, надеясь, что кто-нибудь разберет ее почерк, написала записку Иоланде, чтобы та позаботилась о котенке; переоделась в свой шелковый, цвета янтаря тедди. Ладони вспотели от нервного напряжения. Она стала дышать глубже. Вдох до восьми, выдох до шестнадцати.

За несколько суток до этого события Селина стала обращать внимание на колокольный звон, ежедневно разносившийся по округе и отмечавший начало и конец работы. Первый раз колокола звонили в шесть утра, будили людей и поднимали их на молитву. Второй перезвон происходил в полдень и возвещал об обеде. Наконец, в третий раз колокола звонили в восемь вечера. В это время пора было разжигать огонь в очагах, готовить ужин и отправляться ко сну.

Она, Иоланда и Габриэль начинали свои кулинарные занятия после третьего перезвона, а в десять, как ей казалось, она обычно ложилась. Сейчас Селина чувствовала, что время приближается к одиннадцати, но точно не знала.

Для нее, привыкшей пользоваться кварцевыми часами с секундной стрелкой, приезжать в аэропорт за минуту до отлета, круглосуточно отправлять послания, готовить обед за две минуты в микроволновой печи, привыкшей к факсам, модемам, стремительному ритму жизни в Чикаго, было невыносимо находиться в неведении.

С другой стороны, в этом была своя прелесть.

Селина усадила Грушо перед огнем, положила записку под подушку. Потом накинула на плечи плащ. Сердце вдруг защемило. Оказывается, не так легко распроститься с маленьким котенком. И с ее шляпами. Она взглянула на небольшую коллекцию, которую успела здесь собрать. Они лежали на сундуке рядом с ее кроватью, самые причудливые по форме и цвету.

А Иоланда и Габриэль! Она и по ним будет скучать. Удивительно, как всего за несколько недель она так крепко привязалась к этому месту и этим людям! Ей будет не хватать Этьена с его юношеским энтузиазмом, капитана Ройса с его неподражаемым чувством юмора…

И Гастона.

Ну уж дудки! Она будет последней дурой, если станет тосковать о Гастоне.

Решительно тряхнув головой, она запахнула плащ, чтобы не было видно, во что она одета, взяла свечу, на цыпочках пересекла главный зал и направилась в гостевую спальню к своему «окну надежды».

Скорее всего сейчас двенадцатый час.

Когда Селина открыла дверь, сквозь ставни пробивался свет полной луны. Она задула свечу, предпочитая не видеть кровати, напоминавшей о ее пробуждении в объятиях Гастона и об их первом поцелуе.

Она прошла к окну, стараясь вспомнить малейшие подробности ее действий в комнате 1993 года, откуда она перенеслась сюда. Она стояла в нескольких дюймах от оконного проема, смотрела на царившее на улице веселье, на огни лежащего внизу городка, и вдруг лунное затмение подхватило ее и швырнуло… в 1300 год.

Селина хотела открыть ставни, но наткнулась на сундук, стоящий около окна, как раз там, где должна расположиться она сама. Опять этот чертов сундук! Она еще не забыла, как больно ударилась об него коленом, когда пыталась вырваться из рук Гастона. Ладно, если сундук мешает, придется его убрать.

Она нагнулась и попыталась сдвинуть его с места. Безуспешно.

— Чем он набит? — пробормотала она, задыхаясь от напряжения. — Кирпичами, что ли?

Она решила, что переместить сундук будет проще, если частично разгрузить его. К сожалению, он оказался заперт.

Она разразилась ругательствами, среди которых преобладали любимые словосочетания Гастона. Оставалось попробовать сдвинуть сундук, навалившись на него всем своим весом. Она так и сделала, стиснув зубы. Массивный сундук нехотя подался, что-то в нем звякнуло: видимо, внутри хранились золотые и серебряные вещи. В отсутствие банков состоятельные люди вкладывали средства в «валюту», которую можно было переплавить.

Справившись с сундуком, Селина открыла ставни. Яркий лунный свет залил комнату, заставив ее зажмуриться. Затмение только началось, и на белом диске появился маленький черный сегмент.

Она сбросила плащ и стала ждать наступления полуночи. Сердце стучало в груди кузнечным молотом. Обо всем ли она подумала? У нее нет права на ошибку.

Она подняла руку, чтобы стереть пот со лба, и что-то блеснуло у нее перед глазами. Ее обручальное кольцо! Она так и не сняла с пальца золотой ободок, который получила от Гастона, когда тот приносил брачные обеты.

Дрожащими пальцами она стянула кольцо и положила его на крышку сундука. Она должна в абсолютной точности повторить ситуацию последних мгновений перед ее путешествием во времени. Нельзя позволить, чтобы что-то из средневековья удержало ее.

Селина вернулась к окну. Стала ждать затаив дыхание и думать о доме. Только бы вернуться! Только бы сделать операцию! Снова почувствовать себя в безопасности. И еще увидеть родных: суетливо-заботливую мамочку, отца, Джекки, зятя Гарри и маленького Николаса. Она вспоминала своих друзей, работу, машину. Вспоминала кино, телевидение, шоколад.