Гроб хрустальный. Версия 2.0 - Сергей Кузнецов

– Если Речной – ничего. А если Абрамов или Вольфсон – многое. – Горский отправил Глебу очередной смайлик и спросил: – Знаешь ведь старую шутку про то, что трудно поймать черную кошку в темной комнате?

– Да, – ответил Глеб. – Особенно если ее там нет.

– Вот это в виртуальных делах самое интересное. Мы можем поймать Чака – человека, которого давно нет, – только потому, что ловим в мире, которого нет. Ловим виртуала на виртуальную наживку в виртуальном мире.

Глеб ответил смайликом, а Горский написал:

– В этом есть своя логика. Преступление совершено в Интернете – там и надо ловить преступника.

– Какое преступление? – не понял Глеб.

– Кто-то выдал себя за мертвого, – объяснил Горский. – Смерть требует более серьезного отношения.

36

Вольфсон послал письмо на следующий день. В Калифорнии было утро, в Москве – вечер. Глеб ушел из Хрустального минут за двадцать пять до назначенного часа, попрощавшись с Нюрой Степановной и Шаневичем. Пока Глеб добирался до дома, Вольфсон уже отправил невинное на вид письмо – ловушку для того, кто выдавал себя за реинкарнацию Чака.

Наживкой стали фотографии выпускного вечера. Вольфсон привез их с собой в Америку и, потратив полчаса, разыскал в одной из коробок в пустующем гараже. Пять лучших отсканировал: Вольфсон и Феликс жгут Сканави, Феликс демонстрирует новые джинсы, Вольфсон поет под гитару, Вольфсон и Феликс наутро после выпуска пишут краской на стене школы "1984 г", где "г" – не сокращение от слова "год", а буква их класса. И, наконец, привет из будущего – танцуют Ирка и Емеля. Кем бы ни был псевдоЧак, он должен клюнуть.

Он клюнул. Когда Глеб законнектился из дома, его ждало письмо Вольфсона (копия – Горскому). Лаконично: четыре числа, разделенные точками. Они ничего не говорили Глебу, но, глядя на них, он подумал, что матшкольные мальчики любят цифры больше, чем мертвых и живых, потому что цифры не умирают и способны лишь менять порядок.

Он написал письмо Горскому, но едва отправил, в ящик свалилось новое письмо: Горский уже определил IP-адрес. Не Америка, не Германия, не Израиль – Москва.

– Всего каких-то одиннадцать миллионов жителей, – написал Глеб в IRC.

– Меньше, – ответил Горский. – Более того, я определил точно, откуда заходил Чак. Помнишь, вчера ночью – вашим утром – я тестировал счетчик и попросил тебя зайти ко мне на тестовую страницу. Так вот, у Чака IP такой же, как у тебя.

– Это не мог быть я, – ответил Глеб. – Я был в метро.

– Это не ты, – ответил Горский. – Это человек, зашедший с того же компьютера. Ты ведь из офиса на тестовую страницу заходил?

– Да.

– Значит, Чак сейчас в Хрустальном. Или, по крайней мере, был там десять минут назад.

Значит, я прав, подумал Глеб. Значит, Чак – тот, кто выдает себя за Чака, – в самом деле был все время где-то рядом. Я не ошибся, бритва Оккама не подвела. Het, Чак и убийца Снежаны – одно лицо.

– Подожди минутку, я сейчас туда позвоню, – написал Глеб Горскому и расконнектился.

К телефону подошел Шаневич.

– Привет, Илья, – сказал Глеб, – ты не посмотришь, у компьютера мой Кортасар не лежит? А то не могу понять, я ее в метро потерял или в офисе забыл.

– Нет у нас твоей книжки, – сказал через минуту Шаневич.

– А никто ее взять не мог?

– Разве что Нюра Степановна. Но она только что ушла.

– А больше никто не появлялся?

– Только мы вдвоем и были.

– Значит, в метро посеял, – притворно вздохнул Глеб.

Гласнет был занят минут пять, но когда Глеб снова вышел в Сеть, Горский еще был онлайн.

– Значит, две кандидатуры, – подытожил он. – Шаневич и Н.С.

– Но зачем Шаневичу изображать Чака? – спросил Глеб. – Это же бред какой-то.

– Ну, у Н.С. совсем нет резона.

– Постой, – ответил Глеб, – дай подумать.

Неожиданно мозг заработал четко, будто при решении школьных математических задач. Он потянулся к ящику, достал листок бумаги и перечитал:

Убийца Снежаны – это het.

Het выдает себя за Чака на листе нашего класса.

Старушка из квартиры внизу сказала, что убийца – девушка. Значит, если по-прежнему иметь в виду обе гипотезы, убийцей оказывается Нюра Степановна. По крайней мере, алиби у нее слабее, чем у Шаневича. Эта версия выглядела непротиворечивой: все предположения сходились к одному человеку, решение существовало и притом – единственное.

Было чем гордиться. Задача решилась – и не только благодаря ловушке, поставленной в нематериальном мире Интернета, но и потому, что он, Глеб, все-таки поговорил с единственным реальным свидетелем. Реальный свидетель, понял он, был нужен так же, как самой красивой физической теории требуется экспериментальная проверка.

Реальное и виртуальное встретились: и в точке их встречи оказались две девушки, с которыми Глеб спал. Одна уже мертва; другая выдает себя за мертвого.

Задача решена. Не хватает мелочи: мотива. В задачах из "Науки и жизни" мотивов никогда не было. Были подозреваемые, были показания, говорилось про ложь и правду – и логические выкладки приводили к виновному. Зачем он убивал – не было сказано. Составители задач, вероятно, полагали, что был бы человек – мотив найдется.

– Ничего удивительного, что мы не знаем причину преступления, – написал ему Горский. – Мы решали эту ситуацию как логическую задачу. Но логика не может раскрыть подлинный мотив, потому что сбой в логике как раз и приводит к преступлению.

37

Утром Глеб проснулся поразительно бодрым. Казалось, мир чисто вымыт, краски приобрели яркость, звуки – четкость и простоту: шум чайника на плите, булькающая музыка по радио, крик одинокой птицы за окном. Вчера они с Горским вычислили убийцу Снежаны. Нюра Степановна, неприметная секретарша Шаневича. Ай да Аникеев, ай да сукин сын! думал Глеб победоносно. Он был счастлив.

В одиннадцать Глеб приехал в офисе. Никто еще не было, и заспанный Шаневич один пил кофе на кухне.

– Что так рано? – зевнул он.

– Не спалось, – ответил Глеб. – Все про книжку переживал. А Нюра когда придет?

– Вообще не придет, – сказал Шаневич. – На неделю в отпуск отпросилась.

– Ой, блядь, – выдохнул Глеб. – А ее домашний у тебя есть?

– Думаю, она уехала уже, – ответил Шаневич, – но посмотреть можно.

Почесывая заросшую рыжим мехом грудь, он направился в кабинет и вернулся с большим коричневым гроссбухом.

– Отдел кадров, – сказал он, похлопав рукой по корешку. – Все вы у меня здесь.

Он зашуршал страницами.

– А куда она собиралась в отпуск? – спросил Глеб.

– За границу куда-то, – ответил Шаневич. – Я ей печать ставил на анкету для загранпаспорта. А что?

– Нет, просто так.

Илья вдруг пристально посмотрел на Глеба, и в его глазах мелькнуло что-то вроде уважения.

– А может, она и не вернется, – сказал он. – Может, ей и не нужно уже возвращаться. Так что лучше купи себе новую книжку.

На секунду Глебу показалось: Шаневич хочет сказать что-то еще.

– А почему ты думаешь, Илья, что она не вернется?

Шаневич промолчал, будто и не слышал вопроса. Наконец нашел нужную страницу и перевернул книгу так, чтобы Глеб мог читать.

– Вот, – сказал он, – записывай.

На разграфленном клетчатом листе крупными округлыми буквами были сведены в таблицу имена, фамилии и адреса сотрудников. Глеб не сразу понял, куда смотреть, но Шаневич ткнул пальцем в третью строку снизу. Глеб прочитал:

"Царёва, Марианна Степановна, секретарь-референт, д/р 5 июля 1967 г."

– Почему – Марианна? – только и смог спросить он.

– Мама с папой, видать, так назвали, – сказал Шаневич. – Но она просила звать ее Аней, ну, а Нюра потом как-то прижилось. Теперь уже неважно.

Я все-таки был не прав, потрясенно подумал Глеб. Мир матшкольников и мир Таниных друзей действительно различаются. Для них важны образы и лица, для нас – цифры и слова. Если бы я учился в МАрхИ, а не на ВМиК, узнал бы Марину Царёву и через двадцать лет.

Горского удалось застать только поздно ночью.

– Судя по тому, что ты рассказываешь, Шаневич тоже обо всем догадался, – сказал Горский. – Я уже думал, было бы странно, если б он не провел собственное расследование. Человек, занимающийся бизнесом в России, не может быть так беспечен.

– Но почему она это сделала?

– Наверное, Н.С. и Влад Крутицкий подставили твоего друга Абрамова. Снежана, скажем, про это узнала и хотела сказать тебе – за это Марина ее и зарезала.

– Это невозможно, – ответил Глеб, – я до сих пор не могу поверить, что Нюра – это Марина. Как я мог ее не узнать? Да, все говорили, что постарела, изменилась, но все-таки… мы же месяц работали в соседних комнатах. Я даже спал с ней один раз.

– Вы, молодые, – ответил Горский, – слишком большое значение придаете сексу. На самом деле, секс – очень поверхностная вещь. Только кажется, что он помогает узнать человека лучше. Беседа по IRC – и то полезней.