Трепет - Сергей Малицкий

Через час Кама залила жаровню и вышла из комнаты, не оставив там на всякий случай ничего. Две мысли не давали ей покоя – куда же все-таки делся мурс и стоит ли отдыхать, не укрывшись хотя бы за стенами Раппу? Хотя всего лишь два часа сна у костра давали о себе знать, не упасть на лежак стоило серьезных усилий.

Служки на этаже не оказалось, Кама пару раз окликнула его, потом спустилась вниз и обнаружила, что ее недавний слуга суетится в обеденном зале, погоняя двоих похожих на него мальчишек. Затеяв с ним разговор, Кама вскоре поняла, что видит перед собой как раз хозяина заведения. Через пять минут его беспрерывных поклонов, между которыми трактирщик успевал отдавать указания сыновьям, потому как десятка два посетителей все-таки решили почтить полуденную араманскую стряпню, Кама поняла, что постояльцев, кроме нее самой, на постоялом дворе нет вовсе. И вообще всего народа – он сам, два его сына да их мать, которой теперь нет, потому что она в Раппу обихаживает новый дом, что удалось построить за последние пять лет, да будет благословенна королева Раппу – Рима Нимис. На вопрос же, есть ли где-нибудь поблизости, да хоть в самом замке за стеной двора, или где-нибудь в подвале или кладовых кто-то старый, при смерти, раненый воин, человек без ума или в беспамятстве, трактирщик побледнел, пожал плечами и пробормотал только, что всякого привечает, но никого подобного в трактире нет. Всей живности на сей момент – он, два сына, осел, что крутит ворот, два кошака и без счета крыс. Это если говорить о подвалах. А за стеной замка, к которой прижался постоялый двор, вовсе нет никого, потому что там выгребная яма и вроде бы оружейная, так кому там быть, тем более что войны пока что не случилось, а с ума араманы сходят как раз перед смертью. Едоков же в трактире всего за два десятка, но ни один из них не похож ни на умалишенного, ни на смертельно больного. Хотя – двое просили передать, что ожидают, когда гостья Туна отдохнет и позволит с нею переговорить.

– Вон, – протянул руку трактирщик. – Мужчина и женщина.

Мужчину Кама узнала за десять шагов. У высокого окна, за которым в мутное стекло смотрела и билась холодным снежным ветром зима, хотя длился еще последний день осени, сидел красавчик Каутус – второй сын князя Араманы, пусть и одет он был неприметно, подобно торговцу или ремесленнику. Но женщина рядом с ним явно не была его женой Ламеллой Валор. Не искрился смех из ее глаз, а Ламелла, как помнила Кама, сама была смехом, радостью, легкостью. Даже мать Камы говорила, что самый светлый брак, самый дружный союз из всех, что создали молодые принцы и принцессы Анкиды, – это союз Каутуса Скутума и Ламеллы Валор. Нет, это была не она. Голубые глаза Ламеллы не могли стать серыми, словно отшлифованная сталь. Неужели у араманов принято скрывать свое лицо? Отчего Каме кажется, что она никогда не встречалась с этой женщиной?

– Вот. – Каутус дождался, когда Кама подойдет, поднялся, ответил поклоном на ее поклон и положил на стол два ярлыка. – Это от Вервекса. У меня будет короткий разговор к тебе… Пасба. Но прежде всего я хотел бы передать тебе следующее – князь Араманы Силекс Скутум выражает тебе огромную благодарность за твои сведения и восхищение твоей доблестью. Хотя, – Каутус позволил себе улыбнуться, – не может поверить в то, что описал ему брат. Но дело не в этом. Силекс Скутум будет рад содействовать твоему путешествию, во всяком случае, на конюшне тебя ждут две лошади, если, конечно, ты уже нашла своего спутника.

– Еще нет, – проговорила Кама и взглянула на спутницу Каутуса. Та прикрыла на мгновение глаза, может быть, даже улыбнулась под тканью и поклонилась Каме.

Каутус покосился на соседку, но, видно, удовлетворился ее поклоном и продолжил:

– От себя только хочу добавить, что, если у тебя возникнут какие-то просьбы, они будут выполнены незамедлительно. Передать их сможешь хоть через трактирщика. Ты ведь понимаешь, что тебе лучше не разгуливать с открытым лицом? Даже здесь? А на воротах Раппу и Бабу до сих пор висят повеления Пуруса Арундо о поимке некоторой особы. Границы Раппу – границы великого Ардууса, пусть даже его величие многими ставится под сомнение. Ты обветренна и утомлена, но твоя усталость даже тени не отбрасывает на твою красоту. Будь осторожна.

– Буду, – пообещала Кама. – Это все, что ты хотел мне сказать?

– Нет, – раскатал по столу полоску пергамента Каутус. – Мне нужно, чтобы ты повторила все то, что сообщила Прунуму. Сразу скажу, что все это будет переписано и отправлено с гонцами в Раппу, Бабу, Хонор и Аштарак. Считай, что в Ардуус. Кроме этого я хочу знать, как выглядит оружие гахов, их точный рост, доспехи, все, что может оказаться полезным. Как далеко летят их стрелы, копья. Как гахи сражаются. Все, что ты запомнила.

– Хорошо, – задумалась Кама и, прежде чем начать повествование, проговорила: – Главное – это то, что они связаны с Донасдогама и Эрсет. И уж точно в одного вождей гахов, что сменили араманов на берегу озера Аббуту, вселился мурс. Я даже знаю его имя. Это – Диафанус.

– Понятно, – побледнел Каутус. – Значит, мы можем получить еще и белый мор?

– Вряд ли, – усомнилась Кама. – Ведь вы не в осаде? Стены Туна мне не показались слишком высокими, а в его замке народ Араманы не укроется. Но в Раппу… может случиться все. Хотя тоже вряд ли. Не думаю, что стены древней крепости будут препятствием для гахов. И уж точно не остановят их скалы гор Балтуту и гор Сахату, которые столетия делали долину Сана-Баба самым безопасным местом в Анкиде. Гахи не звери, но, карабкаясь по скалам и деревьям, ничем не уступят белке.

– Хорошо, – начал заполнять рунами пергамент Каутус.

– Боюсь, что ничего хорошего, – заметила Кама. – Они отличные стрелки из луков. Бьют точно в цель на расстоянии до трех сотен шагов. Может быть, и дальше, но туман не позволил оценить мне их стрельбу точнее. Во всяком случае, я была свидетелем, как их копье пронзило человека насквозь с расстояния в сто шагов. У них может быть разное оружие. Как сделанное из стали, так и из кости… Они ловки, сильны, гибки, выносливы…

Она говорила недолго. Когда закончила, Каутус свернул пергамент и поднялся, чтобы уйти с поклоном, поднялась и его спутница.

– Два вопроса. – Кама тоже встала из-за стола. – Почему у тебя траурная лента на горле?

– Королева Армилла убита, – ответил Каутус. – Мать моей жены. Бабушка моих детей.

– Кто это сделал? – прошептала Кама.

– Спроси себя, кто убил ее мужа шесть лет назад, – пожал плечами Каутус. – Тот, кто убил Вигила Валора, тот убил и Армиллу Валор. Траур объявлен на год. Это единственный способ уберечь остальных Валоров от гнева Пуруса Арундо. Может быть, единственный… Это все?

– Я ищу угодницу, – напомнила Кама. – Ее зовут Туррис. Вервекс обещал мне устроить с ней встречу.

– Вот она, – показал на свою спутницу Каутус, поклонился и ушел.

Туррис сняла с лица платок и, прищурившись, окинула взглядом Каму:

– Сегодня выходим. Поговорим в дороге. Где Портенум? Виз Вини сказала, что он будет с тобой. Должен быть с тобой. Правда, я ждала вас парой недель позже, но понимаю, что ты прибыла вовремя.

– Портенум убит, – ответила Кама, вглядываясь в тонкие, словно вырезанные мастером резьбы по кости черты. – Тем самым копьем.

– А его… начинка? – подняла брови Туррис.

– Я несла его в себе, – заставила удивиться угодницу еще сильнее Кама. – Но здесь или где-то неподалеку – он пропал. И я не знаю, где его искать. Он мог вселиться или в старика, или в умалишенного, или в раненого воина, который обречен на беспамятство. Но здесь никого похожего нет. Только трактирщик, двое его детей, осел и кошаки. И вот, едоки, – окинула взглядом зал Кама. – А я, честно говоря, успела к нему привыкнуть.

– Вот как, значит, – усмехнулась Туррис и покачала головой. – А я ведь думала, что сумасшедшая в Арамане только я одна. Теперь нас двое, и мне за тобой не угнаться. Впустить в себя мурса… Надо быть очень сильной, чтобы решиться на такое. Впрочем, то, что я о тебе слышала… Осталось только и тебе научиться слышать. Слушать и слышать. Пошли, кажется, я знаю, где Орс.

…В застеленном гнилой соломой загоне трактирщик охаживал плетью голого и грязного здоровяка. Тот жмурился, пытался увернуться от ударов, но цепи, которым он был прикован к огромному вороту, не давали ему этой возможности.

– Что еще? – раздраженно обернулся трактирщик, но тут же опустил плеть и склонился в поклоне. – Беда одна не ходит, госпожа. Мало того что война надвигается, так еще и мой осел вдруг проявил норов. Впервые за последние десять лет. Отказывается крутить ворот. И это за то, что я его кормлю, – ударил ногой по деревянному корыту трактирщик. – А ведь научить его крутить эту штуку было куда труднее, чем какого-нибудь настоящего осла. У него же в голове нет вообще ничего!

– Я тебе говорила, приятель, что даже безмозглые люди остаются людьми, – покачала головой Туррис. – Как же я раньше не забрала у тебя беднягу?