Секретный космос. Были ли предшественники у Гагарина? - Александр Железняков

Но к тому моменту, когда можно было бы приступить к полномасштабному использованию комплекса, он уже дважды выработал свой ресурс. Уже начались сбои в работе оборудования, находившегося в космосе пять и более лет. Уже во весь рост встали финансовые проблемы – денег не хватало не только на космонавтику, но и на решение земных каждодневных проблем. Вместе с тем, по большому счету, комплекс был полностью функционален и по-прежнему уникален.

За первые три года полета на борту «Мира» побывали экипажи семи кораблей, в том числе четырех с международным экипажем. Вслед за этим начался самый интересный и самый примечательный этап полета. 7 сентября 1989 года на борт «Мира» прибыли космонавты Александр Викторенко и Александр Серебров. С этой экспедиции, имевшей пятый порядковой номер, и начинается беспрецедентная по своей длительности эксплуатация «Мира» в пилотируемом режиме (лишь в 2010 году на борту Международной космической станции удалось превзойти этот показатель).

Что произошло дальше, все вы прекрасно помните: развалился Советский Союз и начался передел мира. Как я уже сказал, стало катастрофически не хватать средств на осуществление космических полетов. Обидно было видеть, как станция «Мир», творение рук человеческих, становилась все более и более ненужной. В первую очередь она была не нужна тогдашнему руководству России, которое решало непонятно какие проблемы.

Нельзя сказать, что «Мир» полностью забросили. Полеты продолжались, один экипаж сменял другой, на орбиту регулярно прибывали «грузовики» и «танкеры». Просто временные интервалы между стартами все увеличивались и увеличивались, а возможность осуществления каждого нового пуска была под вопросом чуть ли не до самой последней минуты.

В середине 1990-х годов возник проект Международной космической станции, активной участницей которого стала и Россия. Когда принималось решение о нашем вхождении в него, преследовались сразу несколько целей.

Во-первых, исследования космоса действительно вещь дорогая, и лучше заниматься этим не в одиночку, а в международной кооперации.

Во-вторых, тем самым предполагалось получить достойную замену «Миру», который, и это все прекрасно понимали, в конце концов, придется бросить.

В-третьих, предполагалось получить дополнительное финансирование, как от правительства России, так и от правительства других стран на проведение работ.

И, наконец, в-четвертых, участие в создании МКС было на тот момент единственной возможностью сохранить российскую ракетно-космическую отрасль, нашу пилотируемую космонавтику, не растерять высококвалифицированные кадры.

В принципе только четвертая задача и оказалась решенной. Хоть как-то, но удалось сохранить те кадры ракетчиков, которые к тому моменту не ушли в коммерцию. Да и молодежь потянулась в отрасль: многие из-за голого энтузиазма, ну а многие из-за предстоящей работе с зарубежными партнерами, считая, что таким образом будет легче перебраться в западные фирмы.

Как в свое время «Мир» начали строить с задержкой, так и МКС создавалась не в те сроки, как было задумано. Виновны в этом все партнеры, и не в последнюю очередь Россия. Наша амбициозность, не подкрепленная часто реальными делами, привела к тому, что и сроки были сорваны, и имидж мы своей здорово подпортили. Его удалось подправить только после катастрофы американской «Колумбии». Не случись этой трагедии, и вспоминали бы нас не с самой хорошей стороны.

Первый этап строительства МКС, кроме проектирования и создания космической техники, предусматривал своеобразную стажировку американских космонавтов на борту российской станции. Несмотря на свои достижения в освоении космоса, в США практически не было опыта длительных космических полетов. Три экспедиции на станцию «Скайлэб» в 1973–1974 годах можно было не воспринимать всерьез за давностью лет. Вполне естественно, что американцы обратились за помощью к России. И, естественно, получили ее. В 1995–1998 годах семь астронавтов НАСА совершили длительные полеты на борту российской станции.

Но полеты американцев ни в какое сравнение не идут с тем, что в это же время сделали мы – на «Мире» работали члены 23-х длительных экспедиций. И это несмотря на многочисленные проблемы.

Особенно тяжелым был 1997 год. Сначала в феврале космонавтам пришлось тушить пожар на борту, после чего еще двое суток все работы они делали в респираторах, а в конце июня грузовой транспортный корабль «Прогресс М-34» столкнулся со станцией, пробив корпус модуля «Спектр». Разгерметизированный модуль отрезали от других отсеков станции, и все дальнейшие попытки его восстановления так ни к чему и не привели. В некоторые моменты возникало ощущение, что станцию придется немедленно бросить.

Но покинули ее только через два года, когда ценой невероятных усилий членов трех экспедиций удалось как-то стабилизировать обстановку и заставить технику более или менее прилично работать. Причиной этого стала политика. Трудно объяснить логику действий правительства, которое с маниакальным упорством избавлялось от «Мира». И ведь избавилось, в конце-то концов.

1999 год вообще стал рубежным в истории «Мира». Именно тогда его еще можно было спасти от затопления. По оценкам специалистов, комплекс мог бы работать, по крайней мере, до 2003 года. Сколько экспериментов можно было бы провести на его борту, сколько сделать. Да и просто приобретение навыков космических полетов нашим космонавтам не помешало бы. Когда-нибудь, дай-то Бог, Россия вновь станет великой космической державой, и мы вновь будем активно осваивать космос. Поэтому лучше заранее подготовить космонавтов, чем начинать все сначала.

Шанс для «Мира» был и в 2000 году, когда была создана компания «МирКорп», решившая продолжить эксплуатацию комплекса на коммерческой основе. Я не утверждаю, что это было лучшим решением, но это давало хоть какую-то надежду. Правда, из всех планов удалось только осуществить полет двух россиян на борт станции. Но, как говорится, и то хлеб. Все остальные коммерческие проекты так и остались нереализованными. Сейчас о «МирКорп» вспоминают, и то нечасто, лишь как об одной, причем не самой яркой, странице истории отечественной и мировой космонавтики.

Да, шансы спасти «Мир» были. Но…

Последняя, дурно пахнущая точка, в истории станции была поставлена осенью 2000 года. Сначала Совет главных конструкторов пришел к выводу о невозможности дальнейшей эксплуатации станции, а потом и российское правительство приняло очередное, на этот раз окончательное, решение свести комплекс с орбиты и затопить его.

Последний раз летящий над Землей «Мир» можно было увидеть в ночь с 22 на 23 марта 2001 года. Едва наступили новые сутки, как началась операция по своду комплекса с орбиты. На рассвете станция вошла в плотные слои атмосферы, рассыпалась на куски и, прочертив небо огненными метеорами, затонула в пустынных районах южной части Тихого океана.

Жители многих стран в ту ночь напряженно вглядывались в небо, опасаясь, что на их головы прольется огненный дождь обломков. Но все для них обошлось благополучно.

Но затопление «Мира» не стало окончательной точкой в его истории. Прошло всего два дня после гибели орбитального комплекса, как на многих интернет-форумах появились леденящие душу подробности операции по своду с орбиты многотонной громадины. При этом ссылались на источники в Японии, правительство которой было более других озабоченно возможным падением на своей территории российской станции и внимательно следило за развертывающимися на околоземной орбите событиями. Поэтому, вероятно, и ссылались на них.

Чтобы не пересказывать появившуюся в те дни легенду, приведу текст одного из сообщений, распространенных всемирной паутиной 25 марта. Почему именно этого, а не какого-нибудь другого, читатели без труда поймут.

«Сегодня в 13:00 ЦУП (Центр управления полетом) официально подтвердил информацию о том, что на борту станции «Мир» оставался российский космонавт Александр Железняков. Первая информация о трагедии была получена от японской аэрокосмической службы, оборудование которой распознало в спектре сгоревших в атмосфере обломков явный органический след. После чего в российское посольство поступил официальный запрос, в котором японцы интересовались именем российского героя-космонавта, пожелавшего навсегда остаться на станции «Мир».

Поступление этой тревожной информации стало поводом для расследования, которое подтвердило, что на борту действительно был забыт российский космонавт. «Органическим следом», который выявила японская аппаратура, оказался летчик-испытатель Железняков.

Как выяснилось впоследствии, Железняков остался на станции по своей инициативе, в полной уверенности, что на станцию будет совершен как минимум еще один рейс. Однако все произошло по-другому.