Хо - Raptor

— Мама никогда не жаловалась…

— Потому, что не хотела лезть в твою жизнь. Не хотела навязываться. Ты должен был строить собственное будущее, и она не должна была стать для тебя обузой.

— Она не была обузой…

— Но ты ведь ей этого не объяснил. Твоя постоянная замкнутость и отвлечённость порождали у неё именно такие мысли. Она вложила в тебя всю свою душу, а ты отстранялся от неё. Не смотря на это, она не обиделась на тебя, и не обвинила в предательстве. Она утешалась тем, что с тобой всё в полном порядке, что ты вырос достойным человеком. Её главная задача была выполнена. Ты помнишь, как она умерла? Да, да. Она даже тут оберегла сына от волнений. Отправила тебя в магазин. И ты пошёл. Пошёл. Вместо того, чтобы оставаться с ней до конца, и хотя бы этим доказать свою сыновью любовь. Пошёл, хоть и чувствовал, что должно произойти в твоё отсутствие. Ты думал не о ней. Ты опять был в другом мире. Опять был занят не тем, чем нужно. Ведь ты это понимаешь и без меня. Ведь именно это тебя и гложет. Твоя душевная боль — она ведь неспроста. Твоя совесть неслучайно воет по ночам, и грызёт тебя при малейшем воспоминании. Это чувство вины перед матерью, которую ты ни разу не поблагодарил за её любовь к тебе, за всё, что она тебе дала. И хоть ей теперь это не нужно, но это нужно тебе самому. Нужно, больше жизни. Искупление.

— Я виноват перед ней. Действительно виноват. Я ничего не могу исправить. О, боже.

— Неужели ты только сейчас это понял? А может только сейчас признал? Ты ведь с такой лёгкостью не замечал её при жизни, и расстался с её посмертным даром без лишних сомнений. Всё ради кумира. Твоих благодетелей не вернуть, Евгений. Мама — умерла, а Лиша к тебе не вернётся. Ты остался один. В темноте. В сумерках. Только я с тобой осталось. Да и то, на время. Ты ведь хочешь, чтобы я тоже ушло?

Евгений замотал головой.

— Ты больше не боишься меня, потому что зло существует лишь когда есть добро. А в мире, где добра больше нет, зло и страх перестают быть собой. Стало быть, их нечего бояться и ненавидеть. Лучше уж жить с ними, чем оставаться в полной пустоте.

Евгений опять разрыдался.

— Подожди убиваться. Это ещё не самое плохое. Гораздо хуже то, что ты поставил на кон слишком большую ставку. Ты отдал Ольге не только своего Хранителя. Ты подарил ей свою душу. А вот это уже трагедия. Открытая душа в чужих руках беззащитна. А в руках того, кто не имеет ни малейшего представления, что это такое, и как с ней обращаться — она уязвима во много крат. Ты потерял всё, и даже больше. Ты расстался со своим сокровищем, без которого не можешь существовать дальше. Удивляюсь, что ты до сих пор ещё функционируешь как личность. Ты расстался со своей душой, как с ненужной вещью. Ради призрачной мечты, в которую сам не веришь.

— Что мне делать, Хо? Что мне делать? Пустота внутри — она пожирает меня. Она всё шире расползается. Я погиб? Да?

— Пока ещё нет. Но ждать осталось недолго.

— Сколько?

— Хо! Откуда же мне знать? Тут уж всё от тебя зависит.

— А разве от меня теперь что-то зависит?

— Конечно. Да, твой путь ведёт к гибели, но ведь это не значит, что он единственный. Ты лишился всего, но у тебя ещё есть возможность начать всё с самого начала, с нуля.

— Как?!

— Хватай то, что осталось от твоей души, и беги. Беги отсюда без оглядки. И, может быть, тебе удастся спастись. Я ничего не гарантирую. Всего лишь даю последний совет. Ты должен сделать свой выбор сейчас, или никогда. Докажи, что все силы, вложенные в тебя, были потрачены не зря.

— Что со мной, Хо? Я не понимаю, зачем всё это? Я не знаю, кто я. Голова разрывается. Что-то душит меня. Я запутался. Я потерялся. Мама…

— Ты заблудился. Твой разум перегружен всякой ерундой. Тебе нужно очистить его, чтобы принять решение. Нужно встряхнуться, — ласково ответило Хо.

Евгений поднял на сумеречника разбухшие глаза.

— Встряхнись. Отвлекись от дум. Ты слишком много думаешь в последнее время. Давно ли ты был на дискотеке?

— Где? Причём здесь…

— На дискотеке, говорю, давно был?

— Д-да, уж не помню. Лет десять, может быть…

— Сходи на дискотеку. Потанцуй, попрыгай, оторвись, как говорится.

— Какая ещё дискотека? Ты о чём? Не хочу я танцевать…

— Ну, как хочешь. А я пойду, — Хо встало со стула, и отправилось куда-то в темноту.

— Куда ты?

Скрипнула открывающаяся дверь, и в комнату тут же ворвались громкие звуки музыки. На мгновение, во тьме нарисовался ровный дверной проём, наполненный яркими вспышками, цветными лазерными линиями, и дёргающимися фигурами. Его заслонил чёрный силуэт Хо, после чего дверь закрылась, вернув глубокую тишину.

— Ы-ы-ы! — завыл Евгений, безжалостно стуча себя кулаками по вискам. — Ы-ы-ы-ы!

Пустота окружала его. Она выползала из тёмных уголков, и неслышно подкрадывалась на кошачьих лапках. Обхватывала своей невидимой пеленой, точно упаковывала в целлофановую обёртку. На глаза опускалась серая вуаль. Разум метался в каком-то жутком припадке, словно потеряв точку опоры.

Дискотека? — проскользнула последняя шальная мысль. — А почему бы и нет?

Не в силах больше терпеть давящие оковы пустоты, он одним рывком разорвал серую пелену, и кинулся к двери. Чем ближе он приближался — тем отчётливее слышал ритмичное буханье музыки за стеной. Последний шаг сделан, дверь распахнулась, и он нырнул в душную шевелящуюся массу, состоящую из грохота, визга, слепящих вспышек, извивающихся тел, и подсвеченного лазером дыма.

Сперва он был ошеломлён. Настолько ощутимым был контраст обстановки. Но тут же его словно кто-то подтолкнул сзади, в эту шумливую суету. Разум с радостью выхватил из анналов памяти обрывки воспоминаний, связанных со студенческими дискотеками на первых курсах. Тогда ему было весело. Что же теперь мешает?

Кураж захлестнул его, дурманя голову, и выметая из неё все мысли. Перед глазами мелькали растрёпанные девицы со стразами в открытых пупках, и парни в модных футболках. Все размалёваны маркерами, пёстро сияющими в ультрафиолете. Вокруг крутится цветомузыка, зеркальные шары, лазерные лучи, стробоскопы. Как же он отвык от всего этого.

Какая-то утыканная пирсингом девушка, с разукрашенным маркерами лицом, схватила его за рубашку, и потащила к себе, словно старого знакомого.

— Чё стоишь? Танцуй давай! — прокричала она, и добавила ещё одну фразу, которую Евгений не смог разобрать из-за грохочущей музыки.

В ультрафиолетовом свете, белки глаз у девчонки причудливо сияли голубоватой белизной. Не дожидаясь ответной реакции, она тут же начала дёргаться, точно в припадке, выделывая такие сумасшедшие коленца, что Евгений диву давался, насколько это безумие может быть красивым. Совершенно дикая пляска таила в себе что-то магически-заразительное, и возбуждающее настолько, что невозможно было не присоединиться к ней. И он начал танцевать. Точнее, это был не совсем танец, а какое-то беспорядочное дёрганье, и кривляние невпопад. Словно первобытный ритуал, способствующий вхождению в некий транс. Евгений прыгал, размахивал руками, и бешено тряс головой, как будто желая вытрясти из неё остатки мучивших его мыслей.