Суворов - Олег Николаевич Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Против могилы отца, снаружи церкви Рождества Богородицы, Суворов поставил памятник: большая каменная глыба без надписи, и только один родовой герб наверху: «щит разделен в длину надвое; в белом поле — грудные латы, а в красном поле — шпага и стрела, накрест сложенные с дворянскою короною, а над оною — обращенная направо рука с плечом в латах, держащая саблю».
Летом 1775 года дворянская Москва готовилась праздновать установление мира после окончания войн с Турцией и Польшею. Не только бранные победы над Блистательною Портой и конфедератами, но и разгром крестьянского восстания, поколебавшего самые основы империи, радовали дворянскую Россию. Со времен Елизаветы, кажется, древняя столица не видела столь пышного торжества. Екатерина появилась в Москве в сопровождении двора, послов, полководцев, гвардии. Суворов присутствовал на торжественном богослужении в Успенском соборе, а затем был приглашен и на обед в Грановитую палату. Простому народу на площадях даны были зажаренные быки и виноградное «зелено вино».
Екатерина щедро награждала славных русских военачальников. Главнокомандующий флотом в Средиземном море Алексей Григорьевич Орлов, разгромивший в Чесменской бухте турок и получивший орден Святого Георгия 1-й степени, стал именоваться Чесменским. Командующий Второй армией, действовавшей против Крымского ханства, князь Василий Михайлович Долгоруков, который разбил турецко-татарские войска и занял Крымский полуостров, помимо золотого Георгия, прибавил к своему имени титул Крымский.
Особо был награжден командующий Первой армией граф Петр Александрович Румянцев. Правда, в конце войны он действовал как полководец вяло. Зато огромны были его заслуги в победах над турками под Рябой Могилой, при Ларге и Кагуле, а также в заключении выгодного для России Кучук-Кайнарджийского мира. Еще в 1770 году Екатерина произвела его в генерал-фельдмаршалы и кавалеры Святого Георгия 1-й степени. Указом Сената от 10 июля 1775 года Румянцеву было пожаловано: «...Похвальная грамота с прописанием службы его в прошедшую войну и при заключении мира, со внесением различных его побед и с прибавлением к его названию проименования Задунайского; за разумное полководство алмазами украшенный повелительный жезл или булава; за храбрые предприятия — шпага, алмазами обложенная; за победы — лавровый венок; за заключение мира — масляная ветвь; в знак монаршьего за то благоволения — крест и звезда Святого апостола Андрея, осыпанные алмазами; в честь ему, фельдмаршалу, и его примером в поощрение потомству — медаль с его изображением; для увеселения его — деревня в пять тысяч душ в Белоруссии; на построение дома — сто тысяч рублев из Кабинета; для стола его — сервиз серебряный; на убранство дома — картины...»
Суворову была вручена золотая шпага, осыпанная бриллиантами. На празднествах он был представлен императрице.
Екатерина, в малой короне и императорской мантии, сильно располневшая, но все еще моложавая и в свои сорок шесть лет, стояла в окружении обширной свиты, в которой находились и чужестранные министры. Суворов увидел рядом с нею цесаревича Павла, очень курносого, кареглазого, в пышном наряде генерал-адмирала, его хорошенькую молодую жену, братьев Чернышевых — Захара Григорьевича, президента Военной коллегии, и Ивана Григорьевича, президента Адмиралтейс-Коллегии, двух Паниных — влиятельного Никиту Ивановича, «министра иностранных дел», как его стали называть с недавних пор, и Петра Ивановича, своего начальника.
— Поздравляю победителя Пугачева, — пророкотал низким голосом тридцатипятилетний великан Григорий Потемкин, облаченный в сверкающий отечественными и иностранными орденами мундир генерал- аншефа.
Екатерина знала, что Суворов начал вызывать зависть среди придворных, считавших его счастливчиком, баловнем успеха. Двоюродный племянник фаворита Павел Потемкин специально писал ей: «Всего горше, что при самом первом свидании генерал-поручика Суворова и моего его сиятельство граф Панин удостоил пред целым народом изъяснить благодарность священным именем вашего величества и всей империи, якобы Суворов поймал злодея Пугачева...»
Царица уже понимала значение Суворова, и толки эти начинали беспокоить ее. Когда Суворов отошел, она, улыбнувшись, проговорила достаточно громко:
— Григорий Александрович! Твой племянник прав. Суворов тут участия не имел и приехал по окончании драки. Своею поимкою Пугачев обязан Суворову столько же, сколько моей комнатной собачке Томасу.
Над Россией всходила новая звезда — Потемкин. Она то тускнела, то вспыхивала с ослепляющей яркостью, но уже не закатывалась до 1791 года — года смерти временщика.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
НА ЮГЕ РОССИИ
Благомудрое великодушие иногда более полезно, нежели стремглавной военной меч...
А. В. Суворов
1
Кучук-Кайнарджийский мирный договор 1774 года «о вечном мире» между Турцией и Россией явился первым шагом к присоединению Крыма, мысль о необходимости которого для страны также была высказана Петром Великим. По договору Порта возвратила прежние завоевания Петра. Кроме того, все татары к северу от Черного моря, включая Крымское ханство, становились независимыми от Турции, хотя у султана, «яко верховного калифа», и оставалась религиозная власть: он утверждал вновь избираемых правителей Крыма; его профиль чеканился на монетах, за него возносились молитвы в мечетях.
России передавались «ключи от Крыма» — Керчь и крепость Ениколе, обеспечивавшие свободный выход из Азовского моря, а на Черном — крепость Кинбурн, близ устья Днепра. Граница на юго-западе проходила теперь по Южному Бугу, на востоке же передвигалась на берег Кубани, и Россия получила право укреплять Азов. Русским торговым судам отныне разрешалось плавать по Черному морю на равных правах с французскими и английскими. Турция выплачивала России четыре с половиной миллиона рублей контрибуции.
В Крыму, однако, мелкие военные действия не прекращались даже после ратификации султаном Кучук-Кайнарджийского трактата. Впрочем, это можно было предвидеть. Двусмысленность нового статуса Крымского ханства только разжигала борьбу в правящей феодальной верхушке между приверженцами Турции и сторонниками сближения с Россией.
Стамбульским эмиссарам без особого труда удалось восстановить влиятельных мурз против правящего хана, недалекого Сагиб-Гирея, слепо подражавшего всему европейскому. В начале 1775 года он был объявлен низложенным.
В июле близ Алушты высадился турецкий десант, с которым прибыл утвержденный Турцией новый крымский хан Девлет-Гирей. Попытки турок продвинуться были пресечены действиями русских войск. Фельдмаршал Румянцев вызвал из Абхазии брата Сагиба и Девлета — Шагин-Гирея, калгу, то есть командующего войсками ногайской орды. Русское правительство побуждало его объединить под своею властью всех татар в Крыму и на Кубани.
К октябрю 1776 года к пределам Крыма и Кубани были стянуты крупные соединения: в Александровской ожидал приказа корпус генерал- поручика А.А.Прозоровского, в крепости Святого Дмитрия
